С конца 90-х гг теоретики «сети» предпринимают попытки онтологизировать данную модель. Они ищут точки соприкосновения с онтологическими концепциями, в которых принципы системной организации и процесса играют основополагающую роль (философия процесса А.-Н.Уайтхеда, синергетика Г. Хакена, философия хаоса И. Пригожина и И. Стенгерс, философия становления Ж. Делеза и М. Сера)
Несмотря на то, что ANT завоевала признание у социологов, этнометодологов и сторонников междисциплинарного подхода, она вызвала в то же время многочисленную критику. Критика в основном сводится к тому, что словарь ANT уничтожает различия между «человеческими» и «нечеловеческими» компонентами, и, следовательно, уничтожает дуалистическую основу взаимодействия. Дискуссии по поводу ANT в академической печати, на научных конференциях и в Интернете заставляют теоретиков «сети» постоянно пересматривать основания своих концепций. Как отмечает Б.Латур, «в «теории актор-сеть» в уточнении нуждаются четыре предмета – «актор», «сеть», «теория» и дефис».
Онтологическая модель названа «актор-сеть», где сеть -- это цепи связей и отношений между «субъектами действия» (акторами), тогда как сами акторы -- сущности, конституированные этими отношениями. Различия между субъектами и объектами (как между фактами и фетишами, миром и конструктом) -- не абсолютны и не заданы a priori; они -- вторичны по отношению к исходной реальности -- пространству, населенному гибридами («фактишами»). «Готовые человеческие субъекты и респектабельные объекты внешнего мира не могут быть для меня отправной точкой; они могут быть пунктом моего прибытия». [151] Свойства и онтологический статус любого объекта уникальны, т.е., являются результатом приобретенной им сетевой позиции -- места в ряду связей и отношений коммуникационной системы. Относительность характеристик акторов делает проблематичным разговор о «субъектах» и «объектах»: мы можем говорить только о «квази-субъектах» и «квази-объектах» -- никогда не окончательных, конституированных в сети ингредиентах мира. Это накладывает запрет на любой вид редукционизма (и фундаментализма): ни природа, ни культура не являются ключами к шифру под названием «мир». Единственый приемлемый путь -- начать с гибрида, акторов в сети, и следовать за ними в том, как они совместно создают «общество» и «природу» (производные от смешанной реальности). Книга Латура «Надежда Пандоры» продолжает и развивает аргументацию, изложенную в двух наиболее важных его книгах «Наука в действии» (1987) и «Мы никогда не были современными» (1993). Латур, как и ранее, ставит перед собой задачу отклонить обвинения в «социальном конструктивизме» и защитить «новый тип реализма», который возникает в социологических исследованиях науки, благодаря их вниманию к научной практике. «Надежда Пандоры» может быть рассмотрена как определенный итог размышлений социологических исследований науки над собственным подходом и методами и набросок их теоретических перспектив.
Латур подчеркнуто противопоставляет исследования науки (science studies) как сторонникам «объективизма», утверждающим, что наука открывает объективную реальность «внешнего мира», так и релятивистам, которые считают научные «факты» социально обеспеченными иллюзиями. Он предпочитает средний путь. Он хочет пройти между Сциллой онтологии и Харибдой эпистемологии, избежав двух равно ущербных философских позиций – наивного реализма, исключающего культуру из природы, и критицизма, вытягивающего природу из субъекта или общества. Альтернативный проект – «реалистический реализм», или «радикальный реализм», основывается на исходной взаимозависимости материальной и концептуальной сфер и может быть выражен следующим, парадоксальным с точки зрения субъект-объектной парадигмы, утверждением: «чем больше конструкции, тем больше реальности, чем больше искусственного, тем больше естественного».
Попытки перекинуть мост от сознания к миру, которые предпринимались на протяжении всей истории новоевропейской философии, по мнению Латура, напоминают попытки установить соответствие между лампой и выключателем, предварительно перерезав провод. Устранение дуалистического разрыва бытия на «природу» и «дух» (именно устранение, а не «преодоление», поскольку разрыв принципиально непреодолим) имеет место тогда, когда исследователи науки отказываются от бесплодных поисков эпистемологической нормативности и обращаются к анализу тех практических способов и приемов, посредством которых события материального мира становятся научными утверждениями. Ситуативные исследования социологов и этнометодологов не проблематизируют отношение мира к языку, но принимают данное отношение как исходное и само собой разумеющееся, заполняя онтологическую брешь между субъектом и объектом. Однако, признание этого очевидного обстоятельства ставит их в позицию между традиционными дистинкциями, такими как природа-культура, факт-фетиш и т.п. и вызывает критику как со стороны «объективистов», так и со стороны «субъективистов», потому что ни те, ни другие не способны примирить «историю человеческого участия в создании научных фактов с участием последних в создании человеческой истории». Ни одна из традиционных философских концепций научного познания не позволяет совместить реализм и конструктивизм, притом, что научная практика непрерывно их совмещает.
Используя метод включенного наблюдения, Латур вместе с учеными-почвоведами и ботаниками проходит путь от полевых исследований на границе лесов Амазонки до их конечного результата – научной статьи. Пространство между миром (тропическим лесом) и языком (текстом статьи), которое предстает в высшей степени проблематичным для эпистемолога, не выглядит таковым ни для ученого, ни для социолога. Оно заполнено множеством промежуточных шагов, в каждом из которых наличествует общий оператор, обеспечивающий перевод «материи» в «форму» и обратно (например, педокомпаратор – коробка с ячейками для забора образцов грунта, где реально смешаны научные концепции, технологии и объекты). Термин круговая референция указывает на обратимость движения в двух направлениях: от локальности, уникальности, материальности, множественности и непрерывности к универсальности, счисляемости, дискретности, определенности и наоборот. Научная практика идет не от мира к языку: она пересекает гетерогенные сущности, связывая их в единую цепь событий. Непрерывность цепи является условием обращения референции. Тропический лес, таким образом, претерпевая ряд материально-семиотических трансформаций, переводится на научный язык и встраивается в сеть ученых, институтов и дисциплин. Это типичный пример «теории актор–сеть» (ANT), с которой имя Латура наиболее часто связывают.
Смещение акцента с онтологической периферии («субъекты» и «объекты») на события-гибриды влечет за собой перераспределение ролей между «содержанием» и «контекстом», а также между естественной и искусственной компонентами науки. Исследования науки не избежали бы ловушки «субъект-объектной» модели, если бы вслед за социальным конструктивизмом и экстернализмомом попытались выработать социо-культурное объяснение принципов, процедур и результатов познания. Но Латур видит специфику их подхода в том, что они начинают с научной практики, а не с a priori различений (таких как «природа» и «культура»). Следуя за круговой референцией, они обнаруживают a posteriori конфигурации действующих лиц (акторов), образующих коллективное тело науки. Такие конфигурации всегда непредсказуемы, поскольку превышают свои условия. Не прибегая к термину «диалектика», Латур, тем не менее, вводит понятие «события», заимствованное из философии Уайтхеда и аналогичное диалектическому «вдруг», связывающему элементы в систему отношений. Исследование механизмов перевода социальных терминов в научные и наоборот показывает совпадение этих механизмов с процедурой замещения одного актора другим, что приводит к появлению третьего, который представляет собой не механическое соединение двух предыдущих, и не ущемление одного в пользу другого, а качественно новую (гетерогенную) сущность. Такого рода сущности-события, будучи относительно устойчивыми совокупностями множества акторов, выступают как квази-научные, квази-социальные или квази-природные гибриды. Например, невозможно отделить логику развития физики элементарных частиц от политических процессов и военно-промышленных задач XXв, в то время как социально-политические процессы останутся бессодержательными, если удалить из них свойства радия или урана.
События-гибриды заполняют промежуток между «фактами» и «фетишами», который не может быть заполнен в субъект-объектной модели. Территорию науки населяют «фактиши» – существа, равно не видимые ни объективистами, ни субъективистами. Поэтому тем, кто ратует за чистоту познания, Латур противопоставляет утверждение: «чем больше связей и отношений, тем устойчивее результат и точнее наука». Иллюстрацией данного принципа служат главы, посвященные рассмотрению экспериментов Л. Пастера, в ходе которых было открыто и, одновременно, изобретено молочнокислое брожение. Заслуга Пастера состояла в том, что он сумел создать такую экспериментальную (следовательно, искусственную) ситуацию, внутри которой объектам была предоставлена возможность действовать автономно. Именно в процессе экспериментов некоторый набор явлений превратился в новую субстанцию (фермент), что позволяет заключить: «чем больше зависело от Пастера, его ученых коллег, условий и технологий эксперимента, тем более ярко выраженным, а значит, независимым, становился фермент». Возникая на границах «искусственного» и «естественного», научный факт рождается в качестве уникального со-бытия и принадлежит не человеческой только, а всеобщей истории, что Латур утверждает в характерной для него парадоксальной манере: «ферменты существовали всегда после того, как в 1867 г. стали научным фактом».