Методика описания поля, вычленения элементов «не подразумевает единой технологии исследования: в сферах конкретной лексики это может быть, например, компонентный анализ, <…> в абстрактных областях – классический полевой анализ (например, поле Verstoβ у Вайсгербера) либо построения, близкие к контент-анализу, как, например, у Маторе (L’urt) и т.д.» [Караулов 1976: 58]. Учеными предложен прием ступенчатой индентификации, основанный на методике компонентного анализа и использования словарных дефиниций.
Плодотворные идеи в области компонентного анализа и теории поля не только активно используются в современной лингвистической семантике, но и находят эффективное применение в разработке методов когнитивного анализа [Бабушкин 1998, 1999].
2.3. Концептуальный анализ как способ экспликации неязыковых знаний
В рамках лингвистической философии («философии обыденного языка»), философского направления, поставившего своей задачей анализ естественного языка строгими методами, концептуальный анализ предпринимался с целью определения философски значимых концептов (таких, как «добро», «зло», «долг», «знание», «значение» и др.), опираясь на контексты употребления соответствующих слов в обыденной речи. В последнее время концептуальный анализ получил широкое распространение в лингвистических исследованиях в связи с
распространением в языкознании так называемой антропологической парадигмы, однако единого метода анализа, общего операциального аппарата в науке до сих пор не существует, что позволило взять само понятие концептуальный анализ в кавычки: «В традиционном языкознании «…» была замечена нежесткость связи понятия с его знаковой формой и сделан шаг к сближению с современной логикой. В дальнейшем при этом сближении понятие (концепт) стало выводиться из употребления разных слов и конструкций (ср. концепты «события», «процесса», «факта» и др.). При этом за основу берутся и предложения, и их номинализации, и существительные конкретного и общего значения с учетом контекстов употребления. Эта процедура называется «концептуальным анализом», одна из задач которого сделать концепт более определенным» [ЛЭС 1990: 384].
Как образно выразился Б.Л. Борухов, «на протяжении долгого времени лингвистика изучала не язык как таковой, в единстве телесного и духовного его аспектов, но лишь грамматический, синтаксический скелет языка <...>. Между тем не скелет, а душа языка, то есть опредмеченное в нем мировоззрение, идеология, система ценностей напрямую связывает его с душой говорящего субъекта, его внутренним миром, мышлением. Концептуальный анализ языка как раз и позволяет нам заглянуть в его душу и тем самым заполняет пропасть между языком и мышлением» [Борухов 1991: 116] .
Такого же мнения придерживается и А. Вежбицкая: «Язык отражает происходящее в сознании, а не в мозгу, наше же сознание формируется, в частности, и под воздействием окружающей нас культуры. Концептуальные универсалии действительно существуют, но я думаю, что они могут быть обнаружены только путем концептуального анализа, основанного на данных многих языков мира, а не путем нейрофизиологических исследований» [Вежбицкая 1996: 239]. Более определенную характеристику концептуального анализа дает Е.С. Кубрякова, подчеркивающая, что, несмотря на точки соприкосновения семантического анализа отдельного слова с его концептуальным анализом, их конечные цели нетождественны. Семантический анализ слова направлен на экспликацию семантической структуры слова, уточнение результатов ее денотативных, сигнификативных и коннотативных значений, в то время как концептуальный анализ предстает в виде поиска тех общих концептов, которые подведены под один знак и предопределяют бытие знака как известной когнитивной структуры. «Семантический анализ связан с разъяснением слова, концептуальный анализ – идет к знаниям о мире» [Кубрякова 1991: 85].
Эпистемологию концептуального анализа подробно рассматривает в своем труде Р.М. Фрумкина. По ее мнению, вопрос о методиках анализа, да и о критериях выделения исследуемых концептов пока остается открытым. Вместе с тем она вносит ясность в предмет исследования: анализ концептов невозможен без обращения к языковым категориям, однако, в свою очередь, многие чисто языковые явления вне категорий логики плохо поддаются описанию.
С конца 80-х годов ХХ века разработка концепта языковой личности осуществляется в рамках восприятия его как трехуровневого образования (включает вербальнограмматический, когнитивный, прагматический уровни), а исследования в этом русле, по словам Р.З.Загидуллина, приобретают лавинообразный характер.
По утверждению Р.М.Фрумкиной, «чтение работ разных авторов, которые полагают, что они заняты концептуальным анализом», показывает, что концептуальный анализ – это отнюдь не четко определенный метод или техника, набор процедур. Более уместно было бы сказать, что они имеют некоторую общую цель, но не более. «Между разными авторами не только нет согласия в том, каков тот набор процедур, который следует считать концептуальным анализом, но нет согласия и в том, что же следует считать результатом» [Фрумкина 1995: 96].
Р.М. Фрумкина выделяет три разных подхода к концептуальному анализу [КА]. Объекты анализа в работах концептуального анализа первого типа [КА (1)] - сложные ментальные образования, выражаемые словами типа мнение, знать, знание, верить, сходство, подобие и т.п. В качестве исходного языкового материала берутся контексты из разных сочинений, в том числе - философских. Для интерпретации смыслов, т.е. той сущности, которая помещается в «лапки», исследователь привлекает личный опыт. В тех случаях, когда результат такого подхода получает «оформление, достойное исходного замысла, мы, как правило, имеем дело с эссе». В качестве образцов Фрумкина указывает на работы
Н.Д. Арутюновой [например, Арутюнова 1988]. По мнению Р.М. Фрумкиной, из таких работ не удается «отфильтровать» собственно метод.
Объекты анализа в КА (2) примерно те же, что в КА (1): предикатная лексика, некоторые типы пропозиций, модальные частицы. В качестве исходного материала используются многочисленные и обширные диагностические контексты, которые могут быть взяты из текстов или же сочинены авторами. Примеры сопровождаются развернутой неформальной аргументацией, запись результатов близка к традиционной, авторы апеллируют к языковому чутью и научной эрудиции читателя. Работы такого типа нормативны для собственно лингвистической традиции, и из них легко можно вычленить совокупность исследовательских приемов. Традиция в этих исследованиях не отвергается, но существенно расширяется ареал привлекаемых фактов и вводятся новые точки зрения на материал. По выражению Н.Д. Арутюновой, в этих работах факты увидены «глазами» новых концепций. Сами концепции находятся по большей части вне пределов лингвистики и формулируются в иных, нежели лингвистические, категориях. Р.М. Фрумкина подчеркивает, что КА (2) имеет в качестве ключевого момента постоянное «присутствие» пары «говорящий - слушающий», вместе с их целями, ценностями и внутренними мирами. Соответственно, в центр внимания попадает проблема интерпретации значения. Процедура КА (3), по Р.М. Фрумкиной, отличается использованием любого языкового материала без ограничений («конкретная», предикатная лексика, способы выражения модальности, метафора и т.д.). Метод анализа - интроспекция исследователя. Вместе с тем авторы, занятые КА (3), резко отличаются по тому, как они осознают свой метод анализа. Занимаясь сходными процедурами и совпадая в представлении о результате, они имеют принципиально разные «теории среднего уровня», если пользоваться терминами Мертока. Р.М. Фрумкина особо выделяет методику А. Вежбицкой, которая «осознанно разрабатывает свою частную эпистемологию, считая нужным донести до читателя свою рефлексию о методе и путях его совершенствования. <...> Вежбицкая полагает семы сущностями, открывающимися лингвисту в процессе наблюдения за собственным языковым сознанием»
[Фрумкина 1995: 99].
Учитывая большое разнообразие подходов к концептуальному анализу и принцип неединственности описания, провозглашаемый многими учеными-лингвистами, мы считаем необходим осветить наиболее плодотворные и интересные теории в области концептуального анализа.
Наиболее ярким, наглядным примером анализа концептов в русле лингвистической философии нам кажется фундаментальный труд Ю.С. Степанова «Константы. Словарь русской культуры». Отмечая предельное количество концептов, значимых для русской культуры, автор выбирает концепты, наиболее существенные для духовной жизни общества (Культура, Концепт, Константа, Русь, Россия, Цивилизация, Человек и т.д.). В список базовых концептов попадают и их производные, определяющие духовную жизнь современного российского общества.
Ю.С. Степанов очерчивает композицию каждой словарной статьи: 1) этимология; 2) ранняя европейская история; 3) русская история (в той или иной степени); 4) сегодняшний день т.е. концепт анализируется в динамике.
Словарь Ю.С. Степанова, по его собственному определению, не словарь слов, а словарь концептов. Ученый отмечает, что к настоящему времени выработано два типа словарей концептов, или понятий. В одном они раскрываются подбором цитат, без участия в толковании автора словаря (Й. Вахек, Э. Хэмп, П. Фулькье, Р. Сэн-Жан и др.). В другом типе словаря понятия раскрываются автором словаря на основе его собственных разысканий (Т.Моммзен, Э.Бенвенист, В.О. Ключевский и др.).
Первый тип словаря исходит из презумпции, что значение слова есть совокупность его употреблений. По словам
Ю.С. Степанова, его словарь не относится к этой традиции, известной как «лингвистическая философия» и берущей начало в XIV в. (английский «номинализм», У. Оккам). «Словарь, основанный на авторском толковании того, что им найдено в текстах, исходит из другой презумпции <…> - что существуют к о н ц е п т ы н а д и н д и в и д у а л ь н ы м и у п о т р е б л е н и я м и , в них-то, в концепты, и пытается проникнуть автор словаря, давая собственное толкование <…> Настоящий словарь <…> идет в русле этого подхода» [Степанов 1997: 9]. Таким образом, сам Ю.С. Степанов считает, что концептуальный анализ, осуществляемый при подготовке словаря, выходит за пределы общепринятых подходов, вырабатываемых в лингвистической философии. Поскольку в Словаре говорится о концептах, представляющих собой «коллективное бессознательное» современного общества, то цитаты-тексты, считает автор, являются доказательством реальности существования того или иного концепта.