Что же теперь делать? — спрашиваете меня, Ваша милость. Но сердцеведец Бог ведает, что я не могу дать тут никакого совета. Одно только скажу: если бы мы захотели противиться всем, то как бы мы не напрасно трудились! Причин тому вижу много, но бумаге поверить не хочу. Желал бы видеться с Вашей милостью и наговориться о том". Таким образом, Скумин-Тышкевич сначала к идее отнесся без вражды.
Ипатий Потей обманывает Острожского. Когда князь услыхал о поездке Кирилла в Краков, то письмом от 9.III из Турова запросил Потея: "где находится и что чудачит сейчас владыка Луцкий?" Потей, уже получивший от короля приветствие за унию, пишет 17.III князю из Владимира: "О бытности в Кракове о. Владыки Луцкого я узнал уже здесь, по приезде моем. Но чтобы он от кого-то посылался туда — Богом свидетельствуюсь — о том я и не слыхал и не думаю, чтобы он ездил туда от кого-нибудь послом. А чтобы мы хотели что-нибудь подобное постановить между собой, о том нам и не снилось. Разве мы не видим, что хотя бы и все мы — епископы согласились на ту унию, а христианство все не соизволяло бы на нее, то это было бы только напрасным трудом и бесчестием нам пред нашими овцами. Да нам и невозможно было заключать или начинать такое дело столь тайно, без собора и без ведома всех братий и наших меньших, но равных нам слуг церкви Божией, и прочих христиан, а особенно без Ваших милостей, панов христианских: — не дай Бог о сем и подумать!.".
Но до Острожского уже дошла горькая правда. Осведомленный о секретных шагах архиереев-изменников, князь резко написал лжецу. Потей увидел, что скрываться уже поздно и 25-го марта откликнулся на вызов князя, представляясь как бы только идейно допускающим унию, но неповинным в ее практическом осуществлении. Он пишет князю: "Покорно благодарю за предостережение. И признаюсь, я считал бы унию полезной не столько для своей корысти и дальнейшего возвышения, как для умножения славы Божией. Разумею не такую унию, чтобы нам совсем принять другой образ, а такую, чтобы мы, оставаясь в целости, исправили только некоторые вещи, которых держимся больше по упорству, чем ради истины. Много мог бы я написать Вашей Милости, что делается в моей Брестской епископии, какое притеснение терпят христиане в некоторых местах. Я бы утешался еще тем, если бы крест этот несли с покорностью. А то ведь отпадают не по одному, а громадами, видя наше бессилие. И Бог весть, с чем мы останемся? Что касается новостей краковских, то думаю, они не верны. А если бы даже и были верны, то не думайте здесь о моей особе, ибо не только о кардинальстве или митрополии не помышляю, но часто плачусь на себя и за тот сан, который ношу, и на того, кто меня к нему направил. Особенно видя, что делается на свете. О бланкетах ни о каких не ведаю, никому их ни на что не давал. Но и я кое-что ведаю и самое верное... Если кто сам себя за святого выдает, а нас порочит, то нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (кивок в сторону митрополита). Одно знаю, что я ничего не начинал. Но если все пойдут за чем-нибудь добрым, то я не хотел бы остаться позади".
Но время ускоряло события. Трусливый митрополит открылся перед Ипатием. Началась ускоренная коллаборация митрополита с Кириллом и Ипатием. У Кирилла и Ипатия было больше связей с власть имущими. Михаил Рогоза именно к ним обратился за протекцией в защите своих интересов. Ему надо было захватить Печерскую Лавру, и король охотно купил этим "задатком" митрополита, издав указ о передаче Лавры в непосредственное ведение митрополита с отставкой архимандрита Никифора Тура, в свое время тоже давшего Гедеону Болобану подпись под унией. Король свою милость митрополиту-изменнику довел до конца и добыл у папы Климента VIII подписанный указ на владение Лаврой Михаилу в случае принятия им унии. Папская бумага была датирована 4-м марта 1595 г., а 1-го июня 1595 г. мы видим уже коллективный акт с подписями митрополита, епископов Луцкого, Пинского и Кобринского архимандрита Ионы Гоголя. Это уже условия унии, а 12-го июня и сопровождающее их "Соборное Послание к папе".
Вот извлечение из артикулов:
1. "о Св. Духе исповедуем, что он исходит не от двух начал, не двояким исхождением, но исходит из одного начала, как источника — от Отца через Сына;
2. все наши литургии — Василия Великого, Златоуста и Епифания (?) или преждеосвященных даров, все наши молитвы и все вообще обряды и церемонии Восточной церкви желаем сохранить в совершенной неизменности и совершать на нашем языке;
3. таинство Евхаристии, как было у нас всегда, да преподается под двумя видами, равно и таинство крещения и его форма да остаются у нас, как было до сих пор без всякой перемены и прибавления;
4. о чистилище не возбуждаем спора, но желаем следовать учению церкви (?). И новый календарь, если нельзя удержать старого, примем, но с условием, чтобы порядок и образ празднования нами Пасхи и все прочие наши праздники, в том числе и праздник Богоявления 6-го января, несуществующий в римской церкви, остались неприкосновенными и неизменными;
5. не принуждать нас к крестному ходу в праздник Тела Христова, у нас несуществующий, и ко всем другим римским праздникам и церемониям, каких нет в нашей церкви;
6. супружество священников наших должно оставаться неизменным;
7. митрополия, епископии и другие духовные должности у нас отдаются людям не иной нации и веры, как только русской и греческой. И мы просим короля, чтобы он по нашим канонам оставил за нами — духовными — право избирать на вакантные кафедры, митрополитанскую и епископские, по четыре кандидата, из которых одного он будет утверждать сам;
8. епископы нашего обряда не должны ездить в Рим за получением хиротонии и ставленных грамот, а по прежнему пусть посвящаются нашим митрополитом. И сам митрополит, хотя и будет обязан ездить в Рим за ставленой грамотой, но должен посвящаться по возвращении из Рима нашими епископами здесь на месте;
9. просим, чтобы митрополиты и епископы нашего обряда имели место в сенате наравне с римскими епископами;
10. указы об открытии генеральных сеймов и провинциальных сеймиков должны быть адресуемы и к нам;
11. просим, чтобы распоряжения из Греции с прещениями против нас не допускались сюда и не имели никакой силы; чтобы духовные лица нашего обряда, которые не захотят нам повиноваться, лишались бы права священнодействовать; чтобы епископы и монахи из Греции не совершали в наших епархиях никаких треб в подрыв унии;
12. если бы впоследствии кто-нибудь из людей нашего обряда захотел принять обряд римский, это не должно допускаться, ибо мы будем в одной церкви под властью одного папы
...
19. да не возбраняется нам звонить в колокола в наши праздники, носить к больным св. Тайны открыто по нашему обычаю и совершать торжественные крестные ходы;
20. монастыри и храмы нашего обряда да не обращаются в римские церкви; а если кто из католиков опустошит их, то должен исправить и вновь выстроить;
21. коллегии или духовные братства, недавно учрежденные патриархами и утвержденные королем в Вильне, Львове, Бресте и др. местах, если они согласятся принять унию, пусть останутся в целости, но только в подчинении митрополиту или епископу той епархии, в которой находятся;
22. да позволено будет нам иметь семинарии и школы греческого и славянского языка, также типографии для печатания книг, под надзором митрополита и епископов, без разрешения которых ничего не должно издаваться
...
26. так как некоторые из наших, по слухам, отправились в Грецию, чтобы воспринять на себя церковные должности и по возвращении властвовать в клире и судить нас, то мы просим, чтобы король приказал не пропускать таких лиц в пределы своих владений, в предотвращение смуты между пастырями и народом".