Проводя сравнительный анализ предметов и персонажей Шекспира (свинец, Корделия), образов из мифов и сказок (Афродита, Психея, Золушка), а также из сказок братьев Гримм "Шесть лебедей" и "Двенадцать братьев", Фрейд делает вывод: все предметы и образы, в которых доминирует фигура самой юной из девушек, отличаются одной общей чертой — немотой (свинец нем, как Корделия; действительно, "тот, кто любит, молчит"). Поскольку психоанализ сновидений учит нас, что "мол
эстетика ФРЕЙДА: ИСКУССТВО И ЛИТЕРАТУРА
405
чание... обычно представляет смерть", мы можем вслед за Фрейдом сделать вывод: данные персонажи пьес, ми(Ьов и сказок являются представителями Смерти.
Как передать эту поразительную связь между любовью и смертью? Фрейд обращается в этом месте своего анализа к мифическим существам, каковыми являются богини Судьбы — Муары или Парки, Горы, "богини растительности", германские Норны. Против их неумолимого и неизбежного влияния, несущего человеку смерть, последний пытается защититься — утешить, обмануть себя, — действуя, подобно знакомому нам процессу сновидения, обращением вещей в их противоположность: "Так, — поясняет Фрейд, — его воображение восстает против личностного восприятия мифа о Муарах, и он создает производный миф, в котором богиня Смерти заменяется богиней Любви или подобными ей человеческими образами".
Благодаря интуиции и искусству поэту удается ухватить, дать почувствовать странную и волнующую связь любви и смерти, заставить нас услышать в голосе Любви голос Смерти и "через это возвращение к основам ... оказать на нас глубочайшее воздействие". И дать нам урок мудрости, который Фрейд иллюстрирует, вновь обращаясь к "Королю Лиру": в конце пьесы "Лир выносит тело Корделии на сцену. Корделия — это Смерть. Через свое обращение эта сцена покажется нам близкой и понятной. Это богиня Смерти выносит с поля боя мертвого героя... Древняя мудрость, облаченная в одежды античного мифа, рекомендует старому человеку отказаться от любви, выбрать смерть, свыкнуться с необходимостью умереть".
Но как человеку в промежутке между рождением и смертью распознать поразительный союз Матери и Смерти, осознать, что его ждет встреча с "Матерью-Землей"? Любого человека, совершающего движение через свою Судьбу, выбирающего между "тремя женщинами", постигнет участь "старика", выводимого на сцену Фрейдом в заключение своего исследования для того, чтобы
406
МЫСЛЬ ФРЕЙДА
сказать последнее слово о немоте Смерти: "Старик напрасно пытается получить от женщины любовь, подобную полученной в начале жизни от матери; лишь третья дочь Судьбы, молчаливая богиня Смерти примет его в свои объятия".
МАТЬ МОЯ СИЛА — ГЕТЕ МОЙ БРАТ
В одной из коротких, но удивительных статей, которые так хорошо удаются Фрейду, — "Детское воспоминание в "Поэзии и правде" Гете", опубликованной в 1917 году в журнале "Имаго", он возвращается к понятию "воспоминание — экран". Действие этого любопытного психического формирования Фрейд изложил в работе 1899 года "О воспоминаниях — экранах" и в 1901 году в "Психологии обыденной жизни", приведя в качестве иллюстрации ценнейшую информацию о своем детстве. Он подчеркивает также огромный интерес одного, на первый взгляд, незначительного, эпизода из раннего детства Гете, позволяющего окольным путем подойти к глубинным структурам личности, через этот гетевский экран^ получить чрезвычайно важные сведения о нем самом.
В "Поэзии и правде" Гете рассказывает, как "в очень раннем детстве" он побросал однажды в окно значительное количество фамильной посуды, подбадриваемый громкими криками хитрых соседских мальчишек, присутствовавших при этом зрелище. Этот случай из детства, как пишет Фрейд, "оставляет впечатление абсолютной бессодержательности" и "в доаналитические времена" остался бы совершенно незамеченным. "Но ... аналитическая наука пробудилась" — и эти следы раннего детства, избежавшие забвения, обрели особую важность. Однажды Фрейду пришлось услышать из уст одного из своих пациентов, не знавшего историю Гете, рассказ о похожем случае: в возрасте примерно четырех лет, как пишет Фрейд, "он побросал в окно все предметы посуды, которые ему только удалось достать"; как
ЭСТЕТИКА ФРЕЙДА: ИСКУССТВО И ЛИТЕРАТУРА
407
выяснилось после проведения психоанализа, этот жест был непосредственно связан с рождением младшего брата, вызвавшим у пациента "позывы ненависти".
Эту же связь Фрейд устанавливает в случае Гете, вспоминая, что, действительно, когда поэту было три года и три месяца, родился первый из его младших братьев, Герман-Яков. С этим рождением путем сопоставления фактов можно связать "эпизод с битой посудой". Этот случай, сохранившийся достаточно живо в памяти Гете, так что тот даже смог о нем рассказать многие годы спустя, "единственный", подчеркивает Фрейд, из всего данного периода, служит, следовательно, экраном, отражением психологической реальности, определяющейся желанием агрессии и убийства по отношению к маленькому брату, которую сам субъект пытается затормозить. Фрейд полагает, что речь идет здесь о "компромиссном формировании"; воспоминание, служащее экраном и скрывающее какие-то сведения под маской незначительности, не может скрыть главное впечатление, отмеченное яркой печатью агрессивности, которое путем тщательной аналитической работы можно восстановить.
Маленький Гете не удовлетворяется просто битьем посуды, он бросает ее в окно; Фрейд объясняет, что "бросание наружу" занимает важное место в магических действиях и имеет важный скрытый смысл. Появившийся новорожденный ребенок должен быть унесен через окно, поскольку именно через окно он появился. Действие эквивалентно словесному ответу ребенка, о котором многие упоминают; когда тот узнает, что аист принес ему маленького братика, то говорит: "Пусть он унесет его обратно". Пусть он вернется туда, откуда взялся, пусть исчезнет, умрет! — это выражение желания смерти по отношению к младшему брату. Фрейд долго • настойчиво писал о нем и сумел восстановить свои собственные чувства к маленькому брату Юлиусу, о чем свидетельствует удивительное письмо к Флиессу от 3 октября 1897 года, где он заявляет: "Все заставляет меня полагать, что рождение брата на год позже меня
408
МЫСЛЬ ФРЕЙДА
вызвало во мне злые желания и настоящую детскую ревность, а его смерть (последовавшая несколько месяцев спустя) породила во мне угрызения совести". Это же, как нам кажется, способно объяснить возникновение проблемы "братьев-врагов", имеющей большое политико-социальное значение.
Разбивая посуду, принадлежащую родителям, ребенок выражает таким образом злобу по отношению к ним, виновным в присутствии чужого; как пишет Фрейд о Гете, "он хотел сделать зло". Но сделать зло, совершив запрещенное действие, значит вызвать наказание, самому подчиниться агрессии обратного действия, которая должна облегчить чувство вины, связанное с влечением к разрушению и нападению.
Эта психологическая конструкция, выявленная на основе воспоминания-экрана, находит свое подтверждение, как полагает Фрейд, в. поведении девятилетнего Гете, когда в возрасте около шести лет его брат Герман-Яков умер. Фрейд излагает мнение по поводу этого случая своего ученика Хичманна: "Маленький Гете... не без удовлетворения воспринял смерть своего младшего брата". Эта интерпретация опирается на рассказ Беттины Беттано!, приводимый Хичманном и Фрейдом и так описывающий реакцию Гете: "Его матери было странным, что при смерти младшего брата, его товарища по играм, он не плакал, а, как казалось, испытывал раздражение к рыданиям родителей и сестер; когда позднее мать спросила упрямца, неужели он не любил своего брата, тот побежал в свою комнату и вытащил из-под кровати кучу листов, покрытых записями уроков и сочиненных им историй, говоря, что все это он приготовил, чтобы учить брата".
Вот, по-видимому, завершающая точка интерпретации Фрейда. В рассказе Беттины Беттано он' увидел лишь желание молодого Гете утвердить свое "превосходство" над младшим братом, подвергавшимся агрессии старшего. Странный вывод со стороны теоретика двойственности и архитектора фантазии' Как мог он не понять, что
ЭСТЕТИКА ФРЕЙДА: ИСКУССТВО И ЛИТЕРАТУРА
409
между желанием смерти с его чистыми фантазиями и эмоциями и реальной смертью с ее жестокой материальностью и эмоциональным шоком — огромная дистанция, и переход одного в другое требует включения новых факторов, качественно отличных данных, особых связей и акцентов? И как мог он пройти мимо мощного и заметного явления братских взаимоотношений, которые наряду с желанием смерти Фрейд высветил, как никто другой? В противовес всем сентиментальным обманам Фрейд выявил, проиллюстрировал, обосновал не менее сильную и тесную эротическую связь, существующую между братьями, а также все аспекты, вызывающие и обостряющие их соперничество.
Эти мощные первостепенные взаимоотношения, примеры постоянных проявлений которых дают мифология, история, политика и обыденная жизнь, из-за своей ярко выраженной двойственности оказываются весьма шаткими. Любые отклонения нарушают хрупкое равновесие, и то возобладает желание смерти, влекущее субъектов и целые группы к убийству и направленное, как правило, на самое близкое окружение (таков пример Каина и его сыновей), то любовная привязанность пытается отрицать наличие агрессивной конфликтной составляющей, создавая иллюзию ангельского единства и взаимодействия и питающая "братства" всех сортов, замешенные на исключительности, фамильярности в фанатизме, которые очень быстро вступают в согласие с потребностью в убийстве.