** Супрун А. Е. Лекции по языкознанию. Минск, 1971. С. 9.
Возьмем на себя смелость определить слово с точки зрения переводческой теории. Слово — это основная единица языка, которая содержит традиционно-закрепленный набор информации и служит для формирования мысли и передачи сообщений в составе предложения.
Помня о том, что в языкознании принято различать язык как естественную коммуникативную систему общества и речь как функционирование языка, как процесс коммуникации, следует заметить, что слово в речи конкретизирует содержащуюся в нем обширную информацию, сокращая ее объем до коммуникативного минимума. Обычно минимум этот составляет одно лексическое значение и по одному грамматическому значению для каждой грамматической категории, присущей данному слову (например, при реализации личной формы глагола указывается одно лицо, одно время, одно наклонение, один залог и т. д.). В индивидуальной речи слово может изменять закрепленное за ним в языке значение и передавать разовую, окказиональную информацию, порождаемую индивидами для целей коммуникации. Однако любой индивидуальный смысл, приписываемый слову метафорически или каким-либо другим способом, связан с тем или иным константным лексическим значением слова. Комбинаторные возможности языка также позволяют слову видоизменять закрепленную за ним информацию. Таким образом, слово способно передавать в речи более разнообразную информацию по сравнению с той, которая определена самыми полными и совершенными словарями. Слово в речи не только реализует свои постоянные лексические значения, известные носителям языка, но и материализует тот окказиональный смысл, который в процессе мышления связывает с ним индивидуум. В речи возникают и совершенно новые слова. Они с течением времени могут либо войти в систему языка (неологизмы), либо так и остаться достоянием индивидуальной речи (окказионализмы). Конечно, окказиональные слова являются исключением из правила и не подходят под предложенное определение слова, так как они передают не традиционно закрепленную, а индивидуально закрепляемую информацию. Такие окказионализмы отвечают всем характеристикам слова, кроме одной: они неузуальны, необщеприняты.
Так как в языке есть и другие единицы (морфемы), содержащие определенную семантическую информацию, следует еще раз напомнить, что слово — основная (базовая) семантическая единица языка. Морфемы лишены формальной самостоятельности и выступают в речи лишь в составе слова, грамматически оформляя его или прибавляя к его значению какой-либо дополнительный смысловой оттенок. Слово предстает в языке грамматически оформленной единицей, отнесенной к определенному лексико-грамматическому разряду. У морфемы нет ни такой оформленности, ни подобной соотнесенности, потому она и не может являться самостоятельным членом предложения. В языке есть только одна независимая, самостоятельная единица — это слово. Под независимостью здесь понимается не независимость от системы языка — слово неразрывно связано с ней и целиком зависит от ее законов, — а то, что слово как единица высшей иерархии подчиняет себе все остальные элементы языковой системы. Звуки конструируют морфемы и слова, морфемы составляют слово и видоизменяют его форму, синтаксические модели служат для организации слов в речи, являясь «колодками» словосочетаний и предложений. Поистине все в слове и все для слова.*
* Столь же категоричные суждения о слове как основной единице языка не раз высказывались и другими исследователями. Приведу лишь две цитаты. «Слово, — утверждал А. А. Смирницкий, — должно быть признано вообще основной единицей языка: все прочие единицы языка (например, морфемы, фразеологические единицы, какие-либо грамматические построения) так или иначе обусловлены наличием слов и, следовательно, предполагают существование такой единицы, как слово.» (Смирницкий А. А. Лексикология английского языка. М., 1956. С. 20—21). Л. О. Резников писал: «Хотя семантические и морфологические особенности слова находятся в определенной зависимости от предложения, в состав которого оно входит, тем не менее, в некотором смысле должно быть признано даже решающее значение слова, как основного структурного элемента языка, по отношению к предложению, ибо слово может существовать, сохранять известный смысл и без предложения, но предложение современных развитых языков невозможно без слов. Носителем значения является, прежде всего, слово, и мы не можем понять значение предложения, не понимая значения входящих в его состав слов.» (Резников Л. О. Понятие и слово. Л., 1958. С. 3).
Коль скоро процесс перевода определяется в общественном сознании как «передача информации, содержащейся в данном произведении речи, средствами другого языка»,* коль скоро информация, сообщаемая в оригинальном тексте, является той инвариантной основой, которую следует сохранить неизменной и в переводе, особо важное значение в теории перевода приобретает сравнительное определение объема информации, содержащейся в базовых информативных единицах-словах. Этот анализ должен вестись не столько в одноязычном, сколько в сопоставительном плане, когда сравнивается информация, заключенная в соотносимых между собой лексических единицах языка оригинала и перевода. Наконец, анализ содержания сопоставляемых слов следует проводить на уровне языка, определяя и сравнивая постоянно закрепленные за словами виды информации и закономерности их реализации, и на уровне речи, ибо слово в момент употребления может менять стилевую окраску, приобретать новые стилистические оттенки и смысл, отличный от общепринятого. Во всех этих случаях описываются конкретные факты фиксации окказионального смысла, определяются способы эквивалентной передачи его при переводе и изучаются возможности увеличения информативности слова в контексте.
* Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966. С. 316.
В различные годы многие исследователи, писавшие о семантических особенностях слова в чисто лингвистическом плане или применительно к стилистике и переводу, настойчиво выдвигали тезис о неоднородности смыслового (лексического) содержания слова и, шире, любого сообщения. «В содержании человеческой речи, кроме основной информации-мысли, почти всегда можно найти, также социальную информацию, указание на социальное положение говорящего и, наконец, его отношение к сообщаемому: одобрение или неодобрение, равнодушие, восхищение, иронию и т. п., одним словом, информацию эмоциональную».* В свое время Э. П. Шубин выделял три вида словесной информации: семантическую, передающую разнообразнейшие сведения о бытие и выражающую «отношения трансмиссора к передаваемым сведениям»; паралингвистическую, т. е. информацию о самом говорящем или пишущем, которая может порождаться независимо от воли трансмиссора; эмоционально-эстетическую, воздействующую на рецепиента.** А. Н. Сильников также говорил о трех видах информации: внелингвистической, лингвистической, содержащей сведения о самом языке, и эмоционально-экспрессивной.*** П. И. Копанев писал о семантической и эмоционально-эстетической (эмоционально-экспрессивной) информации.**** К. Н. Дубровина, опираясь на положения, выдвинутые Р. Г. Пиотровским***** подразделяла семантическую структуру слова на «ряд составляющих ее компонентов: основной, социально-исторический, территориальный, профессиональный, эмоционально-экспрессивный, оценочный (положительная или отрицательная оценка) и эстетический. Основной компонент передает основную лингвистическую информацию, остальные компоненты — дополнительную (добавочную) лингвистическую, или социально-лингвистическую информацию. Поэтому последние можно объединить под общим названием «добавочные компоненты».****** Л. А. Киселева выделяла две группы языковой информации: интеллектуально-информативную и прагматическую. К первой группе относится три вида информации: семантическая (рациональная, интеллектуальная), релятивная и социально-стилистическая. Вторую группу образуют шесть видов: побудительная, эмоционально-оценочная, эмоциональная, экспрессивная, эстетическая и контактная.` И. Р. Гальперин вслед за А. Молем называл две разновидности информации: смысловую и эстетическую, которые, в свою очередь, подразделяются на зависимую и независимую.`` А. Л. Пумпянский на уровне речи подразделяет передаваемую информацию на два вида: основную и вспомогательную.``` И так далее.
* Степанов Ю. С. Французская стилистика. М., 1965. С. 21.
** См.: Шубин Э. П. Языковая коммуникация и обучение иностранным языкам. М., 1971.С. 20—22.
*** См.: Сильчиков А. Н. Передача информации и переводимость // Система и уровни языка. М„ 1969. С. 221—222.
**** См.: Копанев П. И. Вопросы истории и теории художественного перевода, Минск, 1972. С. 53 и 46.
***** См.: Пиотровский Р. Г. Очерки по стилистике французского языка. Л., I960. С. 11—12.
****** Дубровина К. Н. Семантико-стилистический анализ лирики Федерико Гарсия Лорки. АКД. М., 1970. С. 15.
` См.: Киселева Л. А. Теоретические проблемы исследования языка как средства воздействия (на материале русского языка). АДД. М., 1973. С. 8—9.
`` См.: Гальперин И. Р. Информативность единиц языка. М., 1974. С. 31, 35 и 137: Заметим, что термину «информация» И. Р. Гальперин дает различное толкование: «информация — это мера реализации содержания языковой единицы» (С. 13); «информация есть вербализованная передача уже добытых, осмысленных и организованных фактов объективной действительности» (С. 17); «информация — это сообщение о чем-то еще неизвестном, непознанном, неорганизованном, что-то противопоставленное энтропии» (С. 29—30). В ходе изложения он неоднократно подчеркивает, что информация — категория речи, а содержание — категория языка. Информация языковой единицы порождается в речи на основе ее содержания. «Не только слово, но и другие единицы языка становятся единицами речи» (С. 9).