Посмотрите на группы солдат: они говорят между собой по-русски, остаются в своей среде, хотя воюют за наше общее государство. Посмотрите на студентов: та же обособленность. Даже «русские» наркоманы обособлены от израильских – те считают их слишком крутыми. Даже в канцеляриях служащие-сабры и служащие-русские, охотно калякая между собой за чаем в буфете, очень редко заходят друг к другу в гости по вечерам. Такой вот «плавильный котёл». А ты, дорогой читатель, часто ли зовёшь к себе на ужин «русских», и часто ли они приглашают тебя к себе? Думаю, тебе будет всё же любопытно узнать, о чём говорят между собой эти невидимки или «призраки Израиля». Ну, допустим, о том, что репатриант никогда не станет директором предприятия, что «русского» никогда не назначат послом в Россию, что в полиции их служит всего 500 человек (менее 3% от её общего состава), что на весь Израиль, на все его 6 университетов, имеется одна-единственная кафедра русистики (в Иерусалиме) – это на миллион с лишним людей, говорящих по-русски; да и ту собираются закрыть. Для сравнения: в Америке, где по-русски говорит лишь около 200 тыс., таких кафедр было до недавнего времени 64, в Германии 14, в Италии 6. В Тель-Авивском университете нет даже русской библиотеки – это вам не Германия и не Америка. Говорят о том, что Шарон ни за что не назначит «русского» министром абсорбции, чтобы не укреплять общину. Охотно вспоминают о том, что когда на выборах 1992 года «русские» принесли победу левым, то правые из за это вовсю ругали, а левые скромно помалкивали, ничем не благодаря своих избирателей. А вот когда потом «русские» проголосовали за правых, уже левые крыли их от души, а правые вели себя точно так же, как левые раньше – ни слова благодарности и защиты. Говорят, что в отношении к «русским» вообще нет никакого различия между левыми и правыми, зелёными и голубыми, между Лимор Ливнат и Йоси Саридом, Ольмертом и Амосом Озом, ортодоксами из Мэа-Шеарим и Томи Лапидом. Говорят нередко о том, что за русский язык в Израиле можно убить и отделаться символическим наказанием, как это произошло в Кирьят-Малахи несколько лет назад, и что к репатриантам из России относятся в суде совершенно иначе – поэтому Григорий Лернер сидел в условиях, более тяжёлых, чем даже Иван Демьянюк. И мне сразу же вспоминаются очень похожие разговоры о дискриминации евреев, которые мы вели в когда-то СССР. Не надо только думать, будто сегодня олим столь же увлечены этой темой, как в прошлом темой антисемитизма и дискриминации в России. Давно уже сложился некий параллельный «русский» Израиль, который на инсинуации отвечает равнодушием или встречным презрением. Две огромные общины почти полностью игнорируют друг друга. Так, согласно фольклору, не видят друг друга мёртвые и живые. Если ивритский читатель и сам прекрасно помнит, как выглядят «русские» в его глазах и глазах наших СМИ, то, думаю, ему всё же стоит узнать, как он сам выглядит со стороны. Итак, вот вам набор встречных стереотипов. Схемой взамен схем. Долг платежом красен.
Многие из «русских» считают, что враждебное или отчужденное отношение к ним весьма традиционно для Израиля. Израильтяне, мол, вообще меркантильны, нелюбознательны и эмоционально скудны. Больше всего на свете они заняты самими собой, а на чужие дела у них просто не хватает воображения. Как 30 лет назад они встречали нас дурацкой «Катюшей», так продолжают встречать и сегодня, в полном убеждении, что эта песня доставляет нам такое же неописуемое наслаждение, как им самим (вроде того, как если бы перед беженцами из нацистской Германии исполняли бы задушевную песню о Хорсте Весселе). Израильтянам невдомёк, что за несколько десятилетий вкус в России несколько изменился – они дорожат своими сантиментами. К неприятным истинам они относятся инфантильно, стараясь замолчать их, – видимо, в надежде на то, что тогда правда исчезнет.
До конца 1942 года ишув старательно замалчивал уничтожение европейского еврейства, для спасения которого, между нами говоря, почти ничего не делал. Потом он всячески цензурировал сведения о преследованиях евреев в СССР, затем тормозил и ослаблял борьбу советского еврейства за репатриацию – всё из опасения, как бы не ухудшить (несуществующих) отношений с Советским Союзом. Я сам участник этой борьбы и могу привести множество фактов того, как нам мешал и пакостил тогда официальный Израиль. Теперь он так же предаёт Полларда. Во время войны Судного дня и долгие годы после неё цензура категорически запрещала сообщать какую-либо информацию о том, каким полоумным пыткам подвергались израильские солдаты в египетском плену – хотя только громогласная информация об этом могла предотвратить дальнейшие истязания и спасти остальных. Но у нас всегда предпочитали немотствовать.
Создаётся впечатление, что израильтяне просто неспособны к усвоению новой, непривычной и болезненной для них информации, ломающей родные шаблоны, и отвечают на неё таким же замалчиванием. Германию, Польшу и ряд других европейских стран потрясла книга В. Суворова «Ледокол» – о том, что Сталин сам готовил нападение на Германию в 1941 году, а Гитлер его упредил. У нас вышла на неё – в «А-Арец» - всего одна, вялая и уклончивая рецензия. На «Собачье сердце» Булгакова, изданное в превосходном переводе П. Криксунова с замечательным предисловием М. Каганской, тоже не появилось откликов – критики просто не знали, как реагировать на непривычную для них трактовку большевизма. Переведённый на иврит сборник стихотворений Михаила Генделева («национального поэта»), сразу же раскупили – но рецензий опять-таки не было: никто не знал, как реагировать на это столь новое и грандиозное явление, не похожее на израильскую поэзию.
С сабрами куда труднее говорить о русской истории, русских реалиях и русской литературе, чем с европейцами. Ведь сабра до сих пор представляет себе октябрьскую революцию по фильму Эйзенштейна, принимая её за документальную съёмку. Он всё ещё уверен, что плохого царя свергли большевики, не имея представления о том, что в 1917 году в России произошла сперва демократическая и только потом, спустя восемь месяцев, большевистская революция, растоптавшая все свободы. Ленина он твёрдо считает гуманным пацифистом, желавшим добра простому народу. Или такая вот иллюстрация. Совсем недавно, года полтора назад, был какой-то юбилей Че Гевары, и у в Израиле по этому случаю транслировали нечто сладостное – а в тот же самый час в Москве группа ветеранов КГБ с ухмылками вспоминала, как она управляла каждым его шагом – в частности, посредством его русской жены – капитана КГБ (у нас об этом, разумеется, не сказали ни слова). Средний израильский дипломат в России не имеет понятия об истории и культуре страны, в которой он живёт (между нами, он удивительно плохо знает и еврейскую историю). Наше посольство в Москве вызывает ироническое и презрительное к себе отношение в кругах интеллигенции. По масштабу культурной деятельности его даже нельзя сопоставить с французским или немецким посольствами. Я не раз слыхал фразу: «Да ведь это скорее коммерческое, а не дипломатическое учреждение!» А как вели себя наши дипломаты? В Москве до сих пор со смехом вспоминают, как в первый же день коммунистического путча в августе 1991 г. Израиль в лице тогдашнего министра иностранных дел Давида Леви поспешил одним из первых признать мертворожденную хунту – всё по той же причине: косность и непонимание новой реальности. Я был тогда в Москве и хорошо помню, как трусливо вело себя наше посольство. Оно заблокировало телефоны и не оказывало никакой информационной помощи своим гражданам, бросив их на произвол судьбы. Наш культурный центр в Москве в нынешнем своём составе – просто посмешище. Я имею право говорить всё это. В Москве у меня вышло уже шесть книг, и всякий раз издатели намекали или прямо говорили мне о том, что хорошо бы из сведений об авторе убрать слово «израильский» – оно отрицательно сказывается на продажах, лишает книгу престижа. Наша культурная репутация в России ужасна, и мы сами делаем всё для того, чтобы её ухудшить. Ежегодно на арабский переводится с иврита в среднем 20 книг; на русский – две-три. А кто знает в Израиле местных русскоязычных писателей, коллег того же Генделева?
Как бы то ни было, раньше, ещё в 70-е годы, между израильтянами и новоприбывшими из России всё же сохранялась хоть какая-то эмоциональная связь, стимулировавшаяся ностальгическими позывами у отцов-основателей: они ещё помнили русский язык, интересовались жизнью своей бывшей родины, судьбой родных городов. Сейчас ситуация необратимо изменилась, ибо с сабрами такой даже реликтовой ностальгической связи нет и в помине. В итоге отчуждение всё нарастает, стена с каждым днём становится всё выше. Наша социокультурная позиция в этом вопросе бесконечно глупа и опасна: выталкивая «русских» на периферию израильского общества, мы отдаём их на культурный откуп России, которая явственно эволюционирует в антиизраильскую сторону, подражая в этом Европе и возвращаясь к собственным проарабским традициям. Мы плодим раздражённых маргиналов, среди которых уже сейчас различимы антисионистские, антиизраильские и антисемитские настроения. По счастью, подавляющее большинство репатриантов пока еще абсолютно лояльны к государству, вполне добросовестно выполняют свой военный и гражданский долг. Они верны своей стране – точнее, той «русской» автономии, которая уже фактически сложилась в рамках израильского государства. Защищая себя, они обороняют Израиль; защищая Израиль – обороняют себя. Неужели с нас хватит и этого?»