Дю Шарио смотрел из окна на всю эту церемонию и, держась за бока,
кричал: "Sont-ils be^tes! dieux des dieux! sont-ils be^tes, ces moujiks
de Gloupoff!"22.
Развращение нравов развилось не по дням, а по часам. Появились ко-
котки и кокодессы; мужчинзавели жилетки с неслыханными вырезками, ко- торые совершенно обнажали грудь; женщины устраивали сзади возвышения, имевшие проразовательный смысл и возбуждавшие в прохожих вольные мыс- ли. Образовался новый язык, получеловечий, полуобезьяний, но во всяком случае вполне негодный для выражения каких бы то ни было отвлеченных мыслей. Знатные особы ходили по улицам и пели: "A moi l'pompon", или "La Venus aux carottes"23, смерды слонялись по кабакам и горланили камаринс- кую. Мнили, что во время этой гульбы хлеб вырастет сам собой, и потому перестали возделывать пя. Уважение к старшим исчезло; агитировали воп- рос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одеала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в ратво. В довершение всего, очистили какой-то манеж и поставили в нем "Прекрасную Елену", пригласив, в качестве исполнительни- цы, девицу Бланш Гандон.
И за всем тем продолжали считать себя самым мудрым наром в ре.
В таком положении застал глуповские дела статский советк Эраст Анд-
реевич Грустилов. Человек он был чувствительный, и когда говорил о вза- имных отношениях двух полов, то краснел. Только что переэтим он сочи- нил повесть под названием: "Сатурн, останавливающий св бег в объятиях Венеры", в которой, по выражению критиков того времени, счастливо соче- талась нежность Апулея с игривостью Парни. Под именеСатурна он изобра- жал себя, под именем Венеры - известную тогда красицу Наталью Кирил- ловну де Помпадур. "Сатурн, - писал он, - был обременен годами и ел согбенный вид, но еще мог некоторое совершить. Надо же, чтоб Венера, приметив сию в нем особенность, тановила на нем благосклонный свой взгляд"...
Но меланхолический вид (предтеча будущего мистицизма) прикрывал в нем
много наклонностей несомненно порочных. Так, например, известно было,
что, находясь при действующей армии провиантмейстером, он довольно неп-
ринужденно распоряжалсказенною собственностью и облегчал себя от наре- каний собственной совести только тем, что, взирая на солдат, евших затх- лый хлеб, проливал обильные слезы. Известно было также, что и к мадам де Помпадур проник он отнюдь не с помощью какой-то "особенности", а просто с помощью денежных приношений, и при ее посредстве избавился от суда и даже получил высшее против прежнего назначение. Когда же Помпадурша бы- ла, "за слабое держание некоторой тайности", сослана в монастырь и пост- рижена под именем инокини Нимфодоры, то он первый осил в нее камнем и написал "Повесть о некоторой многолюбивой жене"в которой делал очень ясные намеки на прежнюю свою благодетельницу. Сверх того, хотя он робел и краснел в присутствии женщин, но под этою робостью таилось то пущее сластолюбие, которое любит предварительно раздражить ся и потом уже неуклонно стремится к начертанной цели. Примеров этого затаенного, но жгучего сластолюбия рассказывали множество. Таким образом, однажды, одевшись лебедем, он подпл к одной купавшейся девице, дочери благород- ных родителей, у которотолько и приданого было, что красота, и в время, когда она гладила его по головке, сделал ее на всю жизнь несчаст- ною. Одним словом, онсновательно изучил мифологию, и хотя любил прики- дываться благочестным, но в сущности был злейший идолопоклонник.
Глуповская распущенность пришлась ему по вкусу. При самом въезде в
город он встретил процессию, которая сразу заинтересовала его. Шесть де-
виц, одетых в прозрачные хитоны, несли наосилках Перунов болван; впе- реди, в восторженном состоянии, скакала предводительша, приытая одними страусовыми перьями; сзади следовала толпа дворян и дворянок, жду ко- торыми виднелись почетнейшие представители глуповского купечества (мужи- ки, мещане и краснорядцы победнее кланялись в это время Волосу). Дойдя до площади, толпа остановилась. Перуна поставили на возвышение, предво- дительша встала на колени и громким голосом начала читать "Жертву вечер- нюю" г. Боборыкина.
- Что такое? - спросил Грустилов, высываясь из кареты и кося испод-
тишка глазами на наряд предводительши.
- Пеновы именины справляют, ваше высокородие! - отвечали в один го-ос квартальные.
- А девочки... девочки... есть? - как-то томно сприл Грустилов.
- Весь синклит-с! - отвечали квартальные, сочувственно переглянувшись
мду собою.
Грустилов вздохнул и приказал следоватьалее.
Остановившись в градоначальническом доме и осведомившись от письмово-
дителя, что недоимок нет, что торговля процветает, а мледелие с каждым годом совершенствуется, он задумался на минуту, потом помялся на одном месте, как бы затрудняясь выразить заветн мысль, но наконец каким-то неуверенным голосом спросил:
- Тетерева у вас водятся?
- Точно так-с, ваше высокородие!
- Я, знаете, поеннейший, люблю иногда... Хорошо иногда посмотреть,
как они... как врироде ликованье этакое бывает...
И покраснел. Письмоводитель тоже на минуту смутился, однако ж сейчас
же вслед за тем и нашелся.
- На что лучше-с! - отвечал он, - только осмелюсь доложить вашему вы-
сокороди у нас на этот счет даже лучше зрелища видеть моо-с!
- Гм... да?..
- У нас, ваше высокородие, при предместнике вашемкокотки завелис
так у них в народном театре как есть настоящий ток устроен-с. Каждый ве-
чер собираются-с, свищут-с, ногами перебирают-с...
- Любопытно взянуть! - промолвил Грустилов и сладко задумался.
В то время существало мнение, что градоначальник есть хозяин горо-
да, обитатели же суть как бы его гости. Разница между "хозяином" в об- щепринятом значении этого слова и "хозяином города" полагалась лишь в том. что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяи- на обыкновенного пличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
- А часто у вас секут? - спросил он письмоводителя, не поднимая на
него глаз.
- У нас, ваше высокородие, эта мода оставлена-с. Со времени Онуфрия
Иваныча господина Негодяева даже примеров не былоВсе лаской-с.
- Ну-с, а я сечь буду... девочек!.. - прибавил он, езапно покрас-
нев.
Таким образом характер внутренней политики определился ясно. Предпо-
лагалось продолжать детвия пяти последних градоначальников, усугубив лишь элемент гривуазности, внесенной виконтом дю Шарио, и сдобрив его, для вида, известным колоритом сентиментальности. Влияние кратковременной стоянки в Париже сказывалось повсюду. Победители, принявшие впопыхах гидру деспозма за гидру революции и покорившие ее, были, в свою оче- редь, покорены побежденными. Величавая дикость прежнего времени исчезла без следавместо гигантов, сгибавших подковы и ломавших целковые, яви- лись люди женоподобные, у которых были на уме только милые непристойнос- ти. Для этих непристойностей существовал особый язык. Любовное свидание мужчины с женщин именовалось "ездою на остров любви" грубая терминоло- гия анатомии заменилась более утонченною; появились выражения вроде: "шаловливый минтроп", "милая отшельница" и т. п.
Тем не менее, говоря сравнительно, жить было все-таки легко, и эта
легкость в особенности приходилась по нутру так называемым смердам. Уда-
рившись в политеизм, осложненный гривуазностью, представители глуповской интеллигенции сделались равнодушны ко всему, что происходило вне замкну- той сферы "езды на остров любви". Они чувствовали себя счастливыми и до- вольными и в этом качестве не хоте препятствовать счастию и довольству других. Во времена Бородавкиных,егодяевых и проч. казалось, например, непростительною дерзостью, еслсмерд поливал свою кашу маслом. Не пото- му это была дерзость, чтобы того произошел для кого-нибудь ущерб, а потому что люди, подобные Негодяеву - всегда отчаянные теоретики и пред- полагают в смерде одну способность: быть твердым в бедствиях. Поэтому они отнимали у смерда кашу и бросали собакам. Теперь этот взгляд значи- тельно изменился, чему, кочно, не в малой степени содействовало и раз- мягчение мозгов - тогдашя модная болезнь. Смерды воспользовались этим иаполняли свои желуд жирной кашей до крайних пределов. Им неизвестна еще была истина, что человек не одной кашей живет, и поэтому они думали, что если желудки их полны, то это значит, что и сами они вполне благопо- лучны. По той же причине они так охотно прилепились и к многобожию: оно калось им более сподручным, нежели монотеизм. Они охотнее преклонялисьеред Восом или Ярилою, но в то же время мотали себе на ус, что если долгое время не будет у них дождя или будут дожди слишком продолжи- тельные, то они могут своих излюбленных богов высечь, обмазать нечисто- тами и вообще сорвать на них досаду. И хотя очевидно, что материализм столь грубый не мог продолжительное время питать общество, но в качест новинки он нравился и даже опьянял.
Все спешило жить и наслаждаться; спешил и Грустилов. Он совсем бросил
городническое правление и огранил свою административную деятельность
тем, что удвоил установленные едместниками его оклады и требовал, что-