Фетишизм —вера в сверхъестественные свойства некоторых неодушевленных предметов, например, пещер, камней, деревьев, определенных орудий труда или предметов обихода, а позднее и специально изготовленных культовых предметов. Фетишистские представления также являются одушевлением неодушевленного, однако с определенным выбором. Так, фетишем становились, скажем, спасшая людей пещера, насытившее их после голодовки дерево, добычливое копье и т. д.
Наконец, магия —вера в способность человека особым образом воздействовать на других людей, животных, растения, даже явления природы, а также и сами эти действия. Не понимая настоящей взаимосвязи наблюдаемых фактов и превратно истолковывая случайные совпадения, человек полагал, что с помощью определенных действий и слов он может помогать или вредить людям, обеспечивать успех или неуспех в промысле, вызывать или прекращать бурю. Различают «белую» (охранительную) и «черную» (вредоносную) магию. Другая ее систематика связана с объектом воздействия: производственная, или промысловая, любовная, лечебная и т. п. магия. Примером промысловой магии может служить «пляска кенгуру» у аборигенов Австралии, во время которой одни изображали этих животных, а другие якобы поражали их копьями. Возможно, сходные магические приемы археологически засвидетельствованы частыми знаками ран на позднепале-олитических рисунках и скульптурах животных. Распространено мнение, что магия —это еще не религия, так как она ориентирована не на сверхъестественное, а на представляющиеся естественными возможности человека. Но в тотемизме, анимизме и фетишизме сверхъестественное также не отделено от естественного. В то же время все эти представления отражают превратное, ложное, фантастическое понимание мира.
Тотемизм и магия, несомненно, являются древнейшими видами религии. Высказывался взгляд, что исходным видом был анимизм, но это вряд ли так, потому что представления о нематериальном (или раздвоении материального) предполагают известное развитие абстрактного мышления. Иногда таким видом считают фетишизм, однако фетишистские верования всегда переплетаются с тотемическими, анимистическими и магическими.
Уже самые ранние виды религии заключали в себе начатки не только фантастических представлений — веры, но и священнодействий — культовой практики. Последняя долгое время составляла тайну только от непосвященных, неинициированных членов группы, а в среде инициированных была доступна всем и каждому. Но с развитием верований и усложнением культа его отправление потребовало определенных знаний, умения, опытности. В религиозных ритуалах еще участвовал весь коллектив, но важнейшие из них уже стали совершаться старейшинами или особыми специалистами. При этом мужские культы отправлялись мужчинами, женские — женщинами. Если дело касалось коллектива в целом, то в этнологически фиксируемое время выступали мужчины, однако в мифах аборигенов Австралии сохранилось воспоминание об аналогичной роли женщин. В литературе специалисты по белой магии часто условно именуются знахарями, специалисты по черной магии — колдунами.
Духовной культуре раннепервобытной общины было присуще тесное переплетение познавательной, художественной и культовой деятельности. Так, леча рану, человек обычно обращался и к полезным травам, и к магии; протыкая копьем изображение животного, он одновременно практиковался в приемах охоты или показывал их молодежи и магически обеспечивал успех предстоящего дела. Чем объяснялось такое переплетение? Сторонники религиозной идеологии нередко объясняют его определяющей ролью религии, из которой они выводят многие другие явления духовной культуры. Однако подавляющее большинство современных ученых видит в нем одно из проявлений первобытной нерасчлененности, синкретизма. Общественное сознание, как и общественное бытие, было еще слишком неразвитым, чтобы дифференцироваться в различные, четко разграниченные сферы, которые возникли позднее, в процессе усложнения человеческой деятельности.
Языковое и этническое состояние. В настоящее время наибольшим признанием пользуется взгляд, по которому языковое состояние на стадии раннепервобытной общины характеризовалось так называемой первобытной лингвистической непрерывностью. Такое состояние обнаружено в ряде обществ низших охотников, рыболовов и собирателей и лучше всего изучено у аборигенов Австралии. У них существовало множество языков и их вариантов —диалектов. Но если языки, относительно далеко отстоящие друг от друга, существенно различались, то соседние языки были близки до взаимопонимаемости. Имело место нечто вроде спектра: краски в нем различны, но не дискретны, а постепенно переходят одна в другую. Такая ситуация объяснялась как дифференциацией исходных языков, так и их активным взаимодействием в контактных зонах. Немалую роль в этом взаимодействии играли межгрупповые связи —обменные, брачные и др. В результате общее праязыковое состояние ойкумены на данной стадии рассматривается как некое множество совокупностей одновременно сходных и варьирующих языков.
С большей или меньшей степенью гипотетичности выделяют следующие основные праязыковые совокупности. Большую часть языков Евразии, а также Северной и отчасти Восточной Африки возводят к ностратической* совокупности с центром в Передней Азии. На остальной территории Азии выделяют сино-тибетскую и аустрическую совокупности с центрами в Восточной и Юго-Восточной Азии; по другой гипотезе, аустрическая совокупность состояла из нескольких других. В Тропической Африке реконструируют конго-сахарскую, или зинджскую, совокупность с центром в области между Нилом и Нигером. Для Австралии установлено общее праязыковое состояние, но его внеавстралийский источник еще не ясен. Для Америки пока удалось лишь установить связи некоторых индейских языков с теми или иными праязыковыми совокупностями Старого Света.
Языковые общности, как правило, связаны с этническими общностями, т. е. совокупностями людей, обладающих одной культурой (включая язык), что находит отражение в самосознании и самоназвании. Обычно существуют этнические общности разного уровня, и общности основного уровня называются этносами. Некоторые этнологи различают два вида этносов: обладающие только культурно-языковой общностью (этникосы) и к тому же связанные общностью социально-потестарной организации (этносоциальные организмы). До недавнего времени считалось, что на раннем этапе развития первобытного общества уже существовали древнейшие этносы — племена, которые, хотя они еще не были этносоциальными организмами, могут рассматриваться как этникосы. Действительно, уже с возникновением дуально-родовой организации не могла не начать складываться какая-то культурно-языковая общность родов — зародыш племенной общности. -Подобные же зародышевые формы племенной общности возникали и при других системах брачной регуляции —дуально-фратриальной или кольцевой. Для этого достаточно было одних только брачных контактов, но дело не ограничивалось ими одними. Связанные между собой раннепервобытные общины предпринимали совместные охотничьи облавы, вступали в отношения дарообмена, устраивали общие празднества и т. п., что также способствовало культурно-языковому взаимодействию. Однако для того, чтобы возникли выраженные этнические общности, межобщинные системы должны были быть достаточно дискретны. Между тем не только их языкам, но и их культуре было свойственно состояние своего рода непрерывности, которая действовала в направлении, противоположном этнической консолидации. Так, у соседних межобщинных систем могли быть различными одни орудия труда и сходными другие, различными орудия, но сходными жилища и т. д., и только далеко отстоящие друг от друга группы сколько-нибудь заметно разнились в культурном отношении. Близкая картина, по-видимому, фиксируется археологически, хотя часть археологов считает, что к мезолиту или даже раньше сложились достаточно оформленные варианты локальных культур. Соответственно у соседних межобщинных систем не было резко выраженной оппозиции «мы — не мы», которая питала бы их этноцентристское самосознание.
В этих противоречивых условиях складывавшиеся культурно-языковые общности были еще слишком аморфны, неструктурированны и расплывчаты, чтобы могли рассматриваться как древнейшие этнические общности. Скорее они, как это показано в отечественной этнологии, были только протоэтническими общностями. При этом им, так же как и позднейшим этническим общностям, была свойственна иерархическая структура. Как показывают данные этнологии низших охотников, рыболовов и собирателей, известным .культурно-диалектным своеобразием могли обладать уже община или ее родовое ядро. Следующим уровнем иерархии была система взаимобрачных групп, высшим — более широкая культурно-языковая общность ряда таких групп, в большинстве случаев ограниченная какими-нибудь природными рубежами. Именно к числу последних общностей принадлежат упоминавшиеся выше яганы, алакалуфы, австралийцы-аранда и т. д., обычно получавшие название по своим языкам. В этнологической литературе этнические общности среднего уровня часто называют племенами, а высшего уровня — как племенами, так и соплеменностями. Видимо, для данной стадии правильнее было бы говорить о предплеменах и предсоплеменностях. Ученые даже расходятся во мнениях о том, какой из этих уровней был основным, что лишний раз свидетельствует об аморфности этнического состояния в рассматриваемое время.