Итак, рассмотренные нами исторические свидетельства и лингвистические аргументы приводят к утверждению, что до конца IV века по Р. X. славян не было в южных степных областях нынешней Европейской России, что они держались в западной части лесной области, занимая бассейны Вислы, верхнего Днестра и правых притоков Припяти, нижней Березины и Десны, на пограничье, вероятно, мешаясь с соседями: на севере и востоке с литвой и финнами, на юге — с сарматами и частью с германцами (готами), стремясь, вероятно, расширить на их счет свою оседлость. Великие народные передвижения, происходившие в конце IV, в V и VI веках, дали простор этому стремлению, и территория славянской оседлости в восточной Европе за это время и непосредственно затем, в VII-IX веках увеличилась до громадных размеров.
* * *
О скифо-сарматской культуре, кроме упомянутых уже трудов Забелина, Грушевского и Багалея, сведения можно почерпнуть в трудах:
Н. Кондаков, И. Толстой. Русские древности в памятниках искусства. Вып. 2-3. СПб., 1889.
Древности Геродотовой Скифии. Изд. Имп. Археол. Комиссии. Вып.1-2.
По вопросу о первоначальном жительстве славян, литовцев и финнов, кроме трудов Грушевского и Багалея, см.:
Lubor Niederle. Slovanské starozitnosti. 1-2. Praha, 1902-1904.
Надеждин. Опыт исторической географии русского мира // Библиотека для чтения. 1837. № 7.
Веске. Славяно-финские отношения по данным языка // Известия Общества Археологии, Истории и Этнографии при Имп. Казанском Университете. Т. 8.
Р. Штакельберг. Ирано-финские лексикальные отношения // Труды Восточной Комиссии Имп. Моск. Археол. Общества. Т. 1.
А. А. Кочубинский. Территория доисторической Литвы // ЖМНП. 1897. № 1.
Лекция Четвертая
ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ В ВОСТОЧНОЙ
ЕВРОПЕ И СЛАВЯНСКОЕ РАССЕЛЕНИЕ
НАШЕСТВИЕ гуннов и вытеснение населения степей.
В последней четверти IV века по Р. X. в наши степи нахлынул с востока новый народный поток — пришли гунны. Китайцам эти гунны известны были задолго до Рождества Христова как кочевые обитатели Монголии. Постоянные нападения этих Hiungnu и заставили китайское правительство создать те исполинские укрепления, которые все в совокупности составили известную великую стену. В последующие века часть этих гуннов передвигалась на запад. По известию одного географа II века (Дионисия Периэгета), гунны уже пребывали на западном берегу Каспийского моря; армянские писатели знают их под именем унк; знал их, по-видимому, и Птолемей. Затем они появляются уже недалеко от Дона, к северо-востоку и востоку от него. Около 370 года гунны разгромили аланов, живших около Мэотиды и на левом берегу Дона, массу их перебили, остальных увлекли за собой и с увеличенными силами набросились на остготов, живших в Приднепровье.
По словам готского историка Иорнанда, подвластные готам роксаланы отделились от них при приближении гуннов и соединились с этими варварами. Остготы сами попали под власть гуннов, хотя сохранили своих королей, но до самой смерти Аттилы (453 год) должны были ходить в гуннских полчищах даже против своих соплеменников вестготов. Последние, преследуемые гуннами, которые истребляли их со страшной жестокостью, в количестве 200 тысяч человек переправились на южный берег р. Дуная и выпросили у императора Валента позволение поселиться в Фракии (в 376 году). Позже и остготы передвинулись из черноморских степей в придунайские области. На Черноморье удержались только небольшие остатки готов — в Крыму и около Керченского пролива (готы-тетракситы). За готами передвинулись в среднедунайские степи и гунны, увлекая за собой аланов и другие племена, ранее обитавшие в наших южных степях. В V веке уже застаем гуннскую орду на территории между Дунаем и Тиссой, где перед этим жили языги.
Известия современников о наружности и быте гуннов.
Гунны сделались, таким образом, соседями восточной Римской империи. Римляне поспешили войти с ними в дружественные отношения и пользовались их помощью против других варваров и во внутренних усобицах. Римляне и греки имели, таким образом, возможность хорошо ознакомиться с этими варварами, и потому сведения, сообщаемые о гуннах римскими и греческими писателями, являются особенно ценными. Больше других сообщает о гуннах Аммиан Марцеллин. «Когда родятся у них дети мужеского пола, — пишет он, — они изрезывают им щеки, чтобы уничтожить всякий зародыш волос. Поэтому все гунны растут и стареют безбородыми, отвратительные и безобразные на вид, как евнухи. Однако у всех них коренастый стан, члены сильные, шея толстая, голова огромная; спина так сутуловата, что придает строению их тела что-то сверхъестественное. Я сказал бы скорее, что это двуногие животные, а не люди, или каменные столбы, грубо вытесанные в образ человека, которые выставляются на мостах. Этой отвратительной внешности соответствуют их повадки, свойственные скоту: пищу они едят не вареную и ничем не приправленную; взамен обыкновенных съестных припасов они довольствуются дикими кореньями и мясом первого попавшегося животного, которое кладут себе под сиденье на лошади и так размягчают. У них нет домов, хотя бы тростниковых шалашей, и никакая кровля их не укрывает. Они живут, кочуя среди лесов и гор, закаленные от холода и голода. Они носят одежду в роде туники из холста или меха и, раз продевши в нее голову, не спускают ее с плеч, пока сама не свалится лохмотьями. Голову покрывают меховыми шапками с опушкой и свои волосатые ноги обертывают козлиной шкурой. Такая обувь, конечно, затрудняет ходьбу, от чего они вообще неспособны сражаться на ногах, пешими. Зато на своих лошадях, нескладных, но крепких, они точно прикованы; исправляют на их спинах всякого рода дела, иногда сидя по-женски. День и ночь они живут на лошади, на ней продают и покупают; так и спят, прилегши только к сухопарой шее своего коня, и грезят там преспокойно. На лошадях же они рассуждают сообща о всяких своих делах. Царской власти они не знают, но подчиняются избранным вождям». Рассказав о стремительности их нападения, о меткости их стрельбы и о ловкости в накидывании арканов, Аммиан Марцеллин продолжает: «хлебопашеством гунны не занимаются и никто из них не дотрагивается до плуга. Все они, без крова, без отчизны, без всякой привычки к оседлому быту, блуждают в пространстве, как будто все бегут дальше, перевозя за собой свои повозки, где их жены работают им одежду, родят и воспитывают их детей... Непостоянные и вероломные в договорах, гунны тотчас же переменяют свой образ действий, как скоро почуют, где прибыль: они не больше зверей понимают, что честно и что бесчестно. Самый разговор они ведут двусмысленно и загадочно. Никакая религия не связывает их ничем. Они ни во что не верят и поклоняются только одному золоту. Нравы их так непостоянны и сварливы, что в один и тот же день они без всякого повода и ссорятся, и мирятся».
Римляне платили им ежегодную дань, чтобы они не нападали на пределы империи. Но это, однако, не всегда гарантировало от нападений варваров. Нападения эти участились в особенности с той поры, когда вождем гуннов стал Аттила. Он несколько раз из-за Дуная навещал со своими полчищами области восточной империи и страшно опустошал их. Между прочим грозил он этим областям войной и в 448 году. Чтобы предотвратить беду византийский двор снарядил к Аттиле посольство с богатыми дарами и с просьбой о мире. В составе этого посольства был Приск, который и составил чрезвычайно любопытное описание своего путешествия в стан Аттилы и сообщил некоторые данные о гуннах.
Аттила встретил посольство недалеко от Дуная, на левом берегу его. Послы последовали за ним далее на север в его резиденцию. На пути им пришлось переправляться через несколько значительных рек. Их перевозили береговые жители на лодках однодеревках и на плотах. В селениях отпускали им в пищу вместо пшеницы — просо, вместо вина так называемый у туземцев медос. Служители послов получали то же просо и питье, добываемое из ячменя, которое варвары называют камос. «Переехав через некоторые реки, — продолжает Приск, — мы прибыли в одно огромное селение, в котором был дворец Аттилы. Этот дворец, как уверяли нас, был великолепнее всех дворцов, какие имел Аттила в других местах. Он был построен из бревен и досок, искусно вытесанных, и обнесен деревянной оградой, более служащей к украшению, нежели к защите... Внутри ограды было много домов; одни выстроены из досок, красиво соединенных, с резной работой, другие из тесанных и выровненных бревен, вставленных в брусья, образующие круг». «Аттила, — по словам Приска, — был мал ростом, грудь у него была широкая, голова большая, маленькие глазки, борода редкая, волосы с проседью; был он черен и курнос, как и вся его порода».