на лопатки положит.
Из будки весь в сене, сладко потягиваясь, вылез Лыско. Но вдруг увидел
свою любимицу, собравшуюся в дорогу, и завыл.
Вера расплакалась, обеими руками обняла пса, бросившегося ей на грудь.
Не вчерашняя ли боль и обида выплескивались в этих слезах?
- Давай-давай! Не навек уезжаешь! Вера оттолкнула Лыска, затем бегло,
торопливо обняла мать; Раиса обиделась:
- Вот как у нас! Собаку готова съисть, час целый жала, а до матери едва
дотронулась.
Сережа сам залез в кузов, чтобы увязать Верины вещи, затем с игривым
полупоклоном раскрыл дверцу кабины:
- Прошу пассажиров!
- Нет, я в кузове, - сказала Вера.
- Да почему в кузове-то? - удивился Михаил. - В кабине-то мягче, меньше
трясти будет.
Но Вера уже поставила длинную ногу на колесо, потом подтянулась на
руках и легко перекинула тело за борт. Сережа обиженно закусил губу, совсем
как отец, и Михаил сказал себе: понятно, понятно, и тебе моя девка задурила
голову. То-то вчера сам стал навязываться - не надо ли утром отвезти Веру в
район?
Грузовик тронулся. Вера встала в кузове во весь рост - второе солнышко
засияло над землей, свое, доморощенное, только что омытое слезами. И Михаил
смотрел, смотрел на это солнышко да и не выдержал - со всех ног бросился
догонять машину. Решил хоть немного проводить дочь. Есть время! До развода
еще целых два часа, да если и опоздает на развод, не беда: работа известна -
ремонт старого коровника. На худой конец, отстукает лишний час после работы.
2
- Ну как, как, доча? Хорошо?
Машину качало и бросало как пьяную: распсиховавшийся Сережа гнал не
разбирая дороги. А Михаил все кричал и кричал Вере, обхватив ее правой
рукой, а левой держась за кабину:
- Да улыбнись же, улыбнись! Смотри, какое сегодня утро!
И вот наконец добился своего - когда выехали на Нижнюю Синельгу да
впереди увидели Марьюшу, всю раскрашенную осенним пестрым кустарником,
робкая улыбка осветила Верино лицо.
Тут бы ему и проститься с дочерью, тут бы ему и повернуть на сто
восемьдесят градусов, тем более что как раз возле нового моста за Синельгу
повстречали знакомую попутку из Заозерья. Так нет, давай дальше! Давай с
ветерком по Марьюше! А насчет машины чего переживать? Встретили одну,
встретим и другую.
Не встретили. Пехом пришлось отмахать семь верст.
Но зря, зря он вгонял себя в пот. Зря разорялся из-за того, что на
работу опаздывает. Его напарнички тоже не очень изнуряли себя на трудовом
фронте. Сидели под навесом, папироска в зубах и ха-хо-хо да хо-хо-ха!
- Михаил, слыхал, у нас два писателя завелось? Он подозрительно
стрельнул прищуренным глазом в сторону Фили-петуха, обежал взглядом
остальных: с какой стороны подвох? что за загадку ему загадывают?
- Да ты что - ничего не знаешь? - с запалом вскинул лысеющую голову
Филя. - Начальство из области приехало. Нашего управляющего чесать.
- Его начешешь! -усмехнулся Михаил.
- Вот Фома неверный! Мужики, вру я?
- Правда, правда, Михаил. Виктор Нетесов да Соня-агрономша заявление
накатали в область. До ручки, мол, дожили. Принимайте срочные меры.
Михаил опять усмехнулся:
- Хорошо бы! Только Виктор-то Нетесов с каких пор стал на амбразуру
кидаться?
- С каких... Разве не слыхал, как они сено принимать на Пашу ездили?
Таборский: пиши тридцать тонн для ровного счета, а Виктор: нет, тут, на
Паше, и в травные-то годы двадцати тонн не было. Вот у них расстыковка и
вышла.
- Ясно, - сказал Михаил и полез на коровник: не кричать же во все горло
от радости.
Но за работой его снова стали одолевать сомнения, и он едва дождался
обеда.
- Ребята, за папиросами хочу сперва забежать! - махнул рукой в сторону
сельпо, чтобы объяснить напарникам свой необычный маршрут.
А на самом-то деле порысил к Виктору Нетесову, чтобы от него, из первых
рук, узнать все как было.
3
Виктора Нетесова не зря прозвали немцем. Машина-человек. На работу ни
на минуту не опоздает, но и на работе лишней минуты не задержится. Было
четверть второго, когда Михаил перешагнул за порог нетесовского дома, а он
уж за столом сидел. На гостя посмотрел хмуро, с нескрываемой досадой:
дескать, что за пожар - пообедать спокойно не дадут? И Михаил даже
растерялся от такого приема.
- Заправляйся, заправляйся, а я покурю тем временем.
На улице с любопытством огляделся: а ну-ко, немец, нрав-то ты свой
показывать научился, а чему меня твоя усадьба научит?
Научила.
Перво-наперво деревянные мостки. Невелик труд - от крыльца к хлеву, к
сараю, к бане доски перекинуть, а ведь толково. Всегда, в любую погоду, под
ногой сухо, и грязи не натащишь в дом. А второе, что он тоже сразу принял на
вооружение, - ягодники. В Пекашине не принято на усадьбе разводить малину да
смородину - дескать, в лесу этого добра хватает. И зря. Не каждое лето в
лесу родится ягода, нынче, к примеру, из-за засухи что найдешь на нашем
бору, а у Виктора Нетесова до сих пор еще малина краснеет в огороде, а
черной смородины столько навалило, что кусты ломятся.
В сарае тихонько позвякивало железо - молотком били, - и Михаил пошел
туда.
Старик - Илья Нетесов - трудился. А над чем - не надо спрашивать.
Железную ограду собирал, чтобы заново, в который уже раз обнести могилы
дочери и жены.
Да, так вот. Люди хлопочут о живых - о себе, о детях, о внуках, - а у
Ильи Максимовича одна забота: как бы получше устроить могилы дочери и жены.
И устраивает. Каждое лето что-нибудь меняет - то столбики, то оградку, то
надгробия, нынче специально в город ездил по половодью, гранитные привез.
- Где оградку-то делали? (Старик расширял на наковальне железное
кольцо.) Не в леспромхозе? - закричал Михаил.
Илья повернул к нему худое бородатое лицо, заморгал по-детски голубыми
глазами.
- Где, говорю, такую шикарную ограду раздобыл? - крикнул он еще громче.
Но в ответ старик только улыбнулся беззубым ртом. Артиллерист, всю
войну из пушек палил - ничего ушам не делалось, а умерла дочка, умерла жена
- и за один год оглох. Начисто.
Да, вот как бежит время, подумал Михаил. Давно ли еще вся деревня
бегала к Нетесовым, чтобы посмотреть на живого победителя, а сегодня этого
победителя самого подпорками подпирать надо.
- Пряслин! - подал голос с крыльца Виктор.
- Иду! - живо откликнулся Михаил и, как мальчишка, кинулся к нему.
Потом вспомнил, что тот на добрых пятнадцать лет моложе его, и притормозил.
Сели на скамейку под дощатый раскрашенный грибок неподалеку от крыльца,
и Виктор первым делом взглянул на свои часы.
- Без двадцати два, - объявил деловито. То есть учти: разговаривать с
тобой могу не больше десяти минут.
- Ясненько, - без всякой обиды сказал Михаил.
А чего обижаться? Да надо бога молить, что такой человек в Пекашине
завелся. Ведь нынешние работяги что за народ? Утром иной раз на разводе
заведутся, начнут анекдоты травить - про всякую работу забыли. А Виктор
Нетесов без десяти девять, хоть земля под ним провались, заведет свой
трактор. А раз один завел, что же остается делать другим?
В общем, Михаил хорошо был знаком с причудами Виктора Нетесова, а
потому начал без всякой прокладки:
- Это верно, что вы с Соней-агрономшей письмо накатали?
- Верно, - кивнул Виктор.
- Думаю, не о том, что хорошо живем по сравнению с довоенным? - Михаил
слегка подмигнул.
- Не о том. Мы проанализировали наиболее важные показатели пекашинской
экономики за последние годы и пришли к выводу, что тут у нас явное
неблагополучие...
- Неблагополучие?! - с жаром воскликнул Михаил. - Скажи лучше: бардак!
Виктор выждал, пока Михаил немного успокоился, и все тем же ученым
языком (не иначе как наизусть свое письмо шпарит) продолжал:
- В частности, мы подробно остановились на вопросе о кормовой базе как
ключевом вопросе всей нашей экономики...
- Ерунда все эти ключевые вопросы! - опять не выдержал Михаил. -
Ключевой-то вопрос знаешь какой у нас? Таборский! Покамест Таборский да его
шайка будут заправлять Пекашином, считай, все ключевые вопросы - одна
трепотня...
И вот в это самое время, когда они только-только* разговорились, Виктор
поднялся: вышло время.
Михаил на чем свет стоит клял про себя эту двуногую машину, но что
делать? - скорее солнце повернет с запада на восток, чем Виктор изменит
себе.
Уже дорогой, заглядывая Виктору в лицо сбоку, Михаил спросил:
- А чего же мне-то не дали подмахнуть свою бумагу? Думаю, лишняя
подпись не помешала бы. Мы, бывало, с твоим отцом когда-то одной стеной шли.
Дан времена-то тогда какие были!
- У вас с Таборским больно нежные отношения. - Тут Виктор вроде как
улыбнулся. - А это, знаешь, всегда лазейка - личные счеты сводит...
- Понятно, понятно, Витя! Ну и жук же ты колорадский! Все продумал, все
учел, голыми руками тебя не возьмешь.
С похвалой, от всего сердца сказал Михаил, но у Виктора к этому времени
кончились последние минуты обеденного перерыва, и он свернул к механическим
мастерским, на свой объект, как он любил выражаться.
Михаил на мгновение задумался: а ему что делать? Бежать домой да хоть
что-нибудь бросить на зубы?
Пошел на коровник. Можно до вечера потерпеть, можно. Зато когда драка в
Пекашине пойдет, а он теперь верил в это, ему не заткнешь с ходу глотку. Не
скажешь: "Ты-то чего надрываешься, когда у тебя у самого с производственной
дисциплиной минус?"
И тут Михаил еще раз посмотрел на Виктора Нетесова, подходившего в эту
минуту к окованным дверям мастерской. Посмотрел нежно, с любовью. А как же
иначе? Ведь этот самый Виктор Нетесов, можно сказать, веру в человека у него
воскресил.
Да, думал, в Пекашине все исподличались, всех подмял под себя
Таборский, а тут на-ко: дай ответ по самой главной сути!