Когда мужичок остановился, господин Тетерькин покровительственно проронил (впрочем, все-таки не сводя своего взгляда с какой-то беспредметной дали):
-- Муки тебе?
-- Мучицы, сударь... Это точно, что мучицы! -- с новой силою воскликнул мужик. -- Уж сделайте милость -- вы наши отцы...
Аристарх Алексеич затейливой спиралью выпустил дымок и, с подобающим глубокомыслием опять выслушав до конца подобострастную реплику мужика, крикнул:
-- Арина!
Явилась Арина и, учинив своими косыми глазами некоторую перепалку с плутовским взглядом мужика, недвижимо подперла притолку и по своему обычаю спрятала руки под передник.
-- Есть мука? -- спросил ее барин.
-- Как не быть муке, батюшка-барин... Муки -- слава богу! -- Арина говорила нараспев и слегка присюсюкивала.
-- Дура-баба, -- возразил Тетерькин, надменно передергивая плечами. -- Знаю -- есть мука... Для барского стола, спрашиваю, хватит ли, а?
-- Как, поди, не хватить... -- Арина вскинула кверху голову и что-то пошептала. -- Хватит, батюшка-барин...
-- Хм... -- Аристарх Алексеич забарабанил пальцами по столу. -- Трубку!
Арина исчезла. Мужичок, поникнув головою, неподвижно стоял около балкона.
-- Ну, как ты... Как тебя... -- свысока проронил господин Тетерькин, -- что у вас там, как... Вольные вы... ну, как, а? мучицы?.. Жрать нечего, а?..
Мужичок встрепенулся и хотя не нашелся, что отвечать, но в почтительном тоне пустил: "Хе-хе-хе..."
-- А? Вольные?.. А мучицы, а?.. Что? -- Как тебя... сладко, а?
Мужичок, видимо, смекнул в чем дело; он опять насмешливо и быстро вскинул на меня глазами, и, погладив небольшую бородку свою, произнес:
-- Уж это как есть!.. Это вы правильно, сударь, рассудить изволили.
-- А? Правильно? -- вдруг оживился Аристарх Алексеич и даже взор свой устремил в сторону мужика. {177}
-- Чего справедливей! -- подхватил мужик, -- при господах, аль ноне... Тогда житье было, прямо надо сказать -- рай.
-- А? Рай? -- все более и более оживлялся "барин Листарка". -- А теперь мучицы, а?
-- Знамо, уж времена пришли... Ноне ему в пору щелоком брюхо полоскать, мужику-то... Ноне он бесперечь без хлеба сидит...
-- Без хлеба!.. -- радостно воскликнул барин.
-- Еще как без хлеба-то! -- наставительно протянул мужичок. -- По нонешним временам, прямо надо сказать -- издыхать мужику: нет-те у мужика ни земли, ни покосу, ни скотины, чтоб...
-- А? Ничего нет! -- злорадствовал Аристарх Алексеич.
-- Ноне у мужика одна нажива -- вошь да недоимка...
-- Недоимка? А?.. Ну, а прежде, прежде?
-- Господи ты боже мой! Как равнять прежние времена... Тогда мне что, -- тогда я на барщину сходил, по домашности по своей управился что нужно, барину сделал угожденье какое да и завалился к бабе на полати. Только мне и делов!.
-- На полати! Ну, а теперь как, а?
Мужичок безнадежно махнул рукой и засмеялся.
-- ВчистЩю ребятишки перевелись! -- воскликнул он.
Арина принесла трубку и снова подперла своим телом притолку. Аристарх Алексеич некоторое время пыхтел молча.
-- Так перевелись, говоришь? -- наконец спросил он.
-- В отделку застряли! -- отвечал мужичок.
-- Хм... Так мука есть, Арина?
-- Как не быть муке, батюшка-барин.
-- И для барского стола хватит?
-- Хватит, батюшка-барин, за глаза хватит для барского стола.
-- Но, а если я вздумал бы дать кому, то как, а?
-- И дать ежели надумаетесь, то хватит.
-- Хм... Сколько, Власий, тебе муки? -- обратился он к мужику.
-- Пять пудиков бы мне, сударь... Уж сделайте такую милость. {178}
-- Да. Так пять пудиков тебе? Ну, а как прежде, при господах -- как, а?
-- Где же, сударь!.. Прогневили мы господа бога -- это прямо надо сказать...
-- А? Прогневили, говоришь?..
Листарка помолчал.
-- Ну, дай ему, Арина, -- наконец приказал он.
Арина моментально исчезла. Исчез и Власий.
-- Вот! -- поучительно заметил мне Листарка.
Я промолчал. В молчании прошло с добрых полчаса. Косматые облака стали мало-помалу расползаться, уступая место чистой и веселой синеве. Горячие солнечные лучи обильным потоком брызнули на поля и затрепетали на них сияющими волнами. Воздух был густ и мягок. Над горизонтом узкою лентой стояла какая-то беловатая, тусклая мгла. Дали были окутаны голубоватой дымкою. Парило.
В кустах сирени, точно ножницы в проворных руках артиста-парикмахера, стрекотала какая-то птичка. Соловей умолк; одна горлинка с иволгой наперерыв оглашали садик своими меланхолическими голосами. Лошадь моя, опустив уши, задумчиво поникла мордою и только изредка выходила из этой задумчивости, чтоб отмахнуться хвостом от назойливых, хотя и чрезвычайно маленьких мошек. Седая собака переменила свою наблюдательную позу и в сладком забытьи дремала, важно развалив брюхо. Шершавый щенчишка сидел около дрожек, глядел на колесо и смачно облизывался. Где-то гудели пчелы.
-- Вот вы всё говорите, Аристарх Алексеич, у нас в земстве проходимцы... Не всё же проходимцы! Возьмем хоть Воронова -- это уж дворянин настоящий.
-- Воронов! Юрка! дворянин! -- с пренебрежением воскликнул Аристарх Алексеич. -- Могу вам сообщить!.. Нет-с, сударь мой... Настоящий дворянин, смею вам доложить, со всяким стервецом знакомства водить не станет... Юрке далеко до дворянина-с!.. У него, у срамника, мужики в кабинете садятся... Да-с!.. Могу вам сообщить!.. Вломится этак какой-нибудь грязный мужлан да и развалится и важничает, а Юрка ему водки подносит, лебезит перед ним, "вы" ему, стервецу, говорит, по отчеству величает... -- Господин Тетерькин с негодованием отплюнулся, подавил некоторое волнение и затем уже продол-{179}жал: -- Нет-с, далеко Юрке до дворянина... Вот покойник отец его, Антонин Рафаилович, -- это точно был дворянин!.. Это настоящий дворянин был, смею вам доложить... К тому, бывало, купцы первостепенные не смели в усадьбу въезжать, а возьмет этак троечку, поставит за околицей, да пешечком-то, да без шапочки и бредет к барскому крыльцу... Вот это дворянин-с... Тот, бывало, не задумается: чуть не по нем -- плетями! В кнуты!.. Розог!.. Вот это, могу вам сообщить!.. А то вы толкуете -- Юрка! -- Юрке далеко до дворянина... Юрка -- прохвост, сударь мой, а не дворянин...
Аристарх Алексеич важно всхрапнул, приосанился и строго взглянул на меня.
-- Есть тут одна ррракалия -- Семка Раков, -- начал он, -- мужичишка, могу вам сообщить, дрянь. Хорошо-с. Приказал я в прошлом году посеять просо. Посеяли. Поспело просо, приказал я нанять убрать его. Наняли. Наняли, смею вам доложить, негодяя Семку. Дали задаток. Отлично-с. Просо стоит... Ну, я, разумеется, спрашиваю: почему стоит просо? (Тетерькин внезапно рассердился.) Какие-такие причины!? -- "Семка болен-с".-- А-а, болен, -- нанять в его счет! -- Приказал -- наняли: семь рублей. Превосходно-с. Узнаю кто судья -- Юрка судья. Великолепно. Прошу Юрку взыскать с Ракова двадцать рублей убытков и меня, господина Тетерькина, ублаготворить. Еду к нему сам... Понимаете ли -- сам еду к этому протоканалье!.. Прошу... -- "Нельзя". -- Почему? -- "Должны представить доказательства". -- А мое благородное, дворянское слово? -- "Не могу-с!.." -- А? Каково вам покажется? Мне, помещику и дворянину, Аристарху Алексеичу Тетерькину -- и вдруг: "Не могу-с!.." Дальше. (Чем больше сердился и входил в азарт Листарка, тем короче и выразительней становилась его речь.) Выхожу. Понятно, не простился. "Лошадь!" -- Никто не откликается... То есть, понимаете -- ни души. Лошадь стоит у ограды, был я в легком экипаже и кучера не взял. Вообразите положение! Кричу. Выходит из кухни какая-то бестия, в шапке, рожа красная и ряб. "Лошадь!" приказываю. Молчит... "Лошадь!" Что же вы думаете, этот мерзавец! -- Тетерькин многозначительно замолчал и затем с расстановкой произнес: -- "А поди да сам отвяжи", говорит... -- Тетерькин спустил голос до слабого лепета: -- А? Это, изволите {180} ли видеть, мне-то, барину-то, он осмелился... Можете себе вообразить... Я онемел. (Тетерькин с ужасом расширил зрачки и уподобил голос какому-то зловещему шипу.) Бегу к Юрке. Говорю, прошу, требую, наконец, наказать мерзавца. Представьте себе -- смеется! А?.. Я, дворянин и помещик, требую и, наконец, прошу -- и он смеется!.. -- Тетерькин с негодованием запахнул халат свой и, чуть не захлебываясь от сдерживаемого волнения, возгласил: -- Трубку, Арина! -- после чего укоризненно, хотя и с примесью некоторой снисходительности, сказал мне: -- А вы толкуете -- дворянин... Нет, он не дворянин, а хам-с!..
Он мрачно умолк и уж после долгого промежутка прибавил, безнадежно махнув рукою:
-- Все они хамы, могу вам сообщить!
Солнечные лучи начинали донимать нас: они били нам прямо в лицо. Аристарх Алексеич предложил перейти в сад. Перешли. В саду около дома действительно была тень. Нам подала Арина старенький выбитый ковер, и мы улеглись на нем в прохладе. В саду было хорошо. Яблони, все сплошь разубранные пахучими нежно-розовыми цветами, вишни, точно обсыпанные пушистым снегом, густо-зеленая сирень, ракиты, верхушки которых приветливо румянило солнце -- все это неподвижно млело и нежилось в душистом и жарком, как дыхание, воздухе. Пчелы с веселым жужжанием копошились в цветах и когда улетали с добычей, то сверкали на солнце и казались золотыми. В сочной и густой траве мелькали ярко-желтые одуванчики, серебрилась кашка и, подобно снежинкам, белелись лепестки цветов, опавших с яблонь. Суетливые мошки толклись здесь и там. Речка, еще не успевшая затянуться зеленью порослей, ясно и неподвижно сверкала сквозь ракиты. Соловей томно и тихо рокотал в углу сада. Облака почти сбежали с неба, и оно висело над ними светлое и ласковое.
Помимо пчелиного жужжания, соловьиного тихого рокота, воркования горлинки и мягких переливов иволги, изредка прерываемых криком, подобным крику дикой кошки, -- все было тихо. Все казалось погруженным в сон. С того берега не доносилось ни звука: село словно вымерло. В двориках, видневшихся около сада, тоже все безмолвствовало, редко-редко какая-нибудь одуревшая со {181} скуки собака нарушала это безмолвие долгим и протяжным зевком.
Молчали и мы с господином Тетерькиным.
Случалось ли вам, читатель, в жаркий весенний день лежать на траве в цветущем саду, лежать и глядеть в необъятное синее небо? Случалось ли вам чутким ухом внимать едва заметному шелесту и шороху высокой и прохладной травы, слабо тревожимой роями красивых мошек и шаловливым дыханием ветра, ласковым и теплым, как веяние весны? Случалось ли вам до самозабвения, до отрешения от всего существующего упиваться влажно-душистым весенним воздухом и грустными звуками птичьих песен?..