Коммуникативная природа философии интерсубъективности обнаруживает себя в понимании основного вопроса философии. Вопросы: Что есть сущее? Что есть человек? уступают место вопросам, подобным вопросам Кто мы? На что мы можем надеяться? Дискурс чтойности заменяется дискурсом ктойности. В нем элиминируется понятие сущности, устраняется оппозиция явления и вещи в себе, что ведет к преодолению метафизического удвоения мира. Метафизика уступает место социально-коммуникативным процессам, например политике. Это задает иную интерпретацию научному познанию, его природы. В контексте дискурса ктойности философия будущего Р. Рорти исходит из практического, проективного отношения конкретного эмпирического человека к миру. Философия понимается как глобальный разговор, ведущий к возникновению принципиально нового мирового сообщества, мировой культуры. Вопрос Кто мы? требует не предсказания будущего, а его проекта. Спрашивать, кто мы, значит, спрашивать, какое будущее нам следует попытаться совместно построить (Rorty R. 1996b). Р. Рорти указывает на неполноту субъект-объектного мышления, свойственного метафизическому мышлению. Он полагает, что ценности, смыслы как единство теории и практики, философии и жизни определяют суть философии интерсубъективности, так как они обладает онтологическим статусом, который не редуцируется ни к субъективности, ни к объективности (Rorty, R, 2000; 1996a; 1993).
Л.Фейербах разрабатывал принципы антропологического философствования в ситуации перехода от философии тождества к философии различия. В противоположность принципу тождества, реализуемому в первом томе своей “Истории философии”, немецкий философ выдвинул “принцип различия, индивидуальности, чувственности, но выдвинул номиналистически, абстрактно, выразил не в чувственных формах и даже вразрез с ними” (Фейербах, Л., 1967a, 40). Перейдя от рассмотрения соотношения бытия и мышления с позиций принципа тождества к рассмотрению их соотношения с позиций принципа различия, Л.Фейербах вводит понятие антропологической истины, которая соотносится с непосредственной очевидностью. Он полагал, что человека можно убедить в истине лишь в том случае, если превратить ее из мысленной, умозрительной сущности (ens rationis) “в сущность, подобную человеку, в чувственную сущность” (Фейербах, Л., 1967a, 37). Подчеркивая противоречивый, развивающийся посредством разрешения противоречий характер философии, он показывал соотносительность теории и практики во времени: разве для ближайшего “будущего не становится делом практики то, что сейчас имеет значение лишь теории?” (Фейербах, Л., 1967a, 37).
Эволюция философского творчества Л.Фейербаха шла в направлении от абстрактного понимания тождества мышления и бытия к антропологическому пониманию соотношения бытия и мышления. Говоря о себе во втором лице, он отмечал завершающий этап эволюции своего мышления: “Прежде ты думал, а также и высказывал, хотя не формально, не словесно, а фактически: истинное должно быть наличным, действительным, чувственным, наглядным, человеческим; теперь ты вполне последовательно выражаешься обратным способом: только действительное, чувственное, человеческое есть истинное” (Фейербах, Л., 1967a, 39).
Чувственный, конкретный способ созерцания и изложения Фейербах сделал универсальным методом философствования. Даже в области истории философии он “абстрактное связывал с конкретным, нечувственное с чувственным, логическое с антропологическим” (Фейербах, Л., 1967a, 39). В контексте так понимаемого антропологического философствования конкретным становится понятие самоочевидного. Для человека самоочевиден человек и “непосредственно очевидно только бытие природы” (Фейербах, Л.,1967a, 40).
Подчеркивая возможную и действительную непоследовательность философских учений (можно признавать истинность чувственного в области естественнонаучной и все–таки отрицать ее в философской, можно одновременно быть и материалистом и спиритуалистом и т.п.), Фейербах отмечает, что он от естественнонаучной реальности чувственного пришел к его абсолютной реальности. Так антропологический способ философствования эксплицируется посредством понятия абсолютной реальности чувственного. В контексте антропологического метода мышления эмпиризм становится делом философии. Антропологизм понимался как преодоление разлада между абстрактным пониманием сущности разума, философии и действительной чувственной сущностью природы и человечества. Термины действительная чувственная сущность природы и действительная чувственная сущность человечества есть продукты антропологического философствования в трактовке Фейербаха, поскольку именно в контексте этой философии данные термины наделяются концептуальными коммуникативными значениями.
Переход на позиции антропологизма оценен Фейербахом как превращение философа в человека, а освобождение от установок философии тождества субъективно переживалось как окончательное стряхивание с себя философа. Вопрос о соотношении бытия и мышления приобрел человеческое звучание. Он стал вопросом о соотношении бытия и небытия человека, вопросом о соотношении бытия человека и мышления человека. Тема бытия и небытия людей, тема бытия и мышления людей становятся аутентичными темами философского поиска. Тем самым философский антропологизм теоретически воздал человеку человеческое. Посредством этого перехода традиционные темы метафизики (скажем, бытие, небытие, мышление, тождество, различие, равенство, справедливость) стали темами философского человекознания, в контексте которого методологически обосновано утверждение: “я отрицаю отрицание человека, я утверждаю чувственное, истинное, следовательно, неизбежно также политическое, социальное место человека…” (Фейербах, Л., 1967a, 44).
Личной задачей философа стало “основательное исследование и исцеление головных и сердечных болезней человечества” (Фейербах, Л., 1967a, 44). Антропологическое понимание темы соотношения бытия и мышления ставило в центр философского интереса вопрос о практическом отношении человека к миру, о его политическом и социальном месте в нем.
Антропологическая философия может развиваться как философия поступка. Единичный поступок — единство случайного и необходимого. “Моя способность к деятельности, взятая в целом, т.е. моя сущность, не исчерпывается в этом отдельном поступке; следовательно, данный поступок, взятый по отношению к целому, есть поступок не необходимый, а случайный. Но по своему содержанию, значению, сущности он необходим для меня как индивида, обладающего определенной сущностью” (Фейербах, Л.,1967b, 250—251). Индивид как Я есть не только определенный человек, но и человек вообще в определенном индивидуальном образе. Понятие человека вообще, родового человека, существующего во мне, выражается через качества совести, любви, уважения к другим людям, через сознание своих собственных границ.
Я как индивид, представляющий человека вообще, отношусь к миру практически и теоретически. Практическая точка зрения есть точка зрения жизни, при которой “я отношусь лишь как индивид или личность к объектам и субъектам или другим лицам помимо меня. Суть этих отношений составляет жизнь” (Фейербах, Л.,1967b, 252). В контексте практики личность является главной стороной отношения. В контексте теоретического отношения личность есть нечто побочное: “само мышление, на которое опирается наука, по своей природе есть абсолютное безразличие ко всякой индивидуальности” (Фейербах, Л., 1967b, 253).
Познаваемый предмет различно оценивается с практической и теоретической точки зрения. Практическое отношение к познаваемому предмету выявляет, чем предмет является для меня. Теоретическое отношение человека к познаваемому предмету обнаруживает, что есть предмет сам по себе. “Действуя практически, я субъективен, действуя теоретически — объективен. Мышление есть способность, принцип объективности в человеке” (Фейербах, Л.,1967b, 254). Как мыслящее существо, я не личное существо, а существо всеобщее, считает Фейербах. Однако понятие всеобщности разума корректируется в контексте антропологического философствования, для которого непосредственность чувственности самоочевидна. Антропологический метод ищет чувственной данности мышления, находит ее в языке и понимает, что “все затруднения и тайны логоса, в смысле разума, находят разрешение в значении слова! Вот почему слова Гайма: “Критика разума должна превратиться в критику языка” — в теоретическом отношении кажутся мне столь близкими”. (Фейербах, Л.,1967b, 256).
Антропологическая коррекция понятия личности приводит к открытию того, что “в ощущении я не менее всеобщ, чем в мышлении единичен. Согласованность в мышлении зиждется только на согласованности в ощущении. Разум один только там, где также одно сердце. Всякое человеческое общение основывается на предпосылке одинаковости ощущения у людей” (Фейербах, Л.,1967b, 256).
Антропологический метод является специфическим обоснованием лингвистического поворота в исследовании мышления, сознания, познания, науки, осознание значимости которого является принципом аналитического философствования, принципом философии анализа.
Речь обращена к осознанию предрассудков нашего рассудка. Развертывая свой проект вненравственного дискурса, Ницше изобрел для себя идеальный объект - свободные умы, которые не существуют, но могли бы существовать в будущем. Для ускорения их прихода нужно описать, в чем состоят условия и пути их прихода. Для того, чтобы связанная душа стала свободной, ей нужно пережить великий разрыв. Обязанности связывают людей. Великий разрыв приходит для связанных людей внезапно. Юная душа переживает молнию презрения к тому, что звалось ее обязанностью. “Это есть вместе с тем болезнь, которая может разрушить человека – этот первый взрыв силы и воли к самоопределению, самоустановлению ценностей, это воля к свободной воле” (Ницше, Ф., 1998, 16).