Однако в литературе имеются и другие точки зрения по данному вопросу. Так, например, генерал А.С. Лукомский, по существу, согласился с решением А.И. Деникина. По его мнению, перенесение центра тяжести боевых действий на Царицынское направление могло дать «блестящие результаты» только тогда, когда белые удерживали линию Дона, сохраняя в своих руках Ростов и Новочеркасск. В противном случае, большевики могли отрезать действующую на Царицынском направлении группу войск от ее базы на Кубани[199].
В связи со сказанным выше, представляется не соответствующим в полной мере действительности утверждение официальной советской историографии о том, что разногласия между Врангелем и Деникиным отразили «по существу грызню за власть внутри южного белогвардейского лагеря»[200]. Тем не менее, нельзя сбрасывать со счета и борьбу амбиций персонажей данной истории, проистекавших из их личностных характеристик. В частности, Н.Н. Львов утверждал, что А.И. Деникин не доверял никому. Поэтому он стремился все делать сам. (Правда, Н.Н. Львов оговорился, что тем немногим, кому Деникин все же доверял, он верил «слепо»)[201]. По мнению генерала Н.Н. Головина, А.И. Деникин вместе со своим преданным соратником, начальником штаба, генералом Романовским, в свое время сделали все возможное, чтобы не допустить общепризнанного основателя белого движения, генерала М.В. Алексеева к фактической власти в Добровольческой армии. Отсюда, на взгляд Н.Н. Головина, и нереализованное из-за болезни и смерти, желание М.В. Алексеева изменить данное положение, уехав в Сибирь[202]. Возможно, стремление оградить свою власть, подтолкнуло А.И. Деникина и к оценке позиции блестящего кавалерийского генерала, первого в Мировой войне кавалера ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, харизматического лидера П.Н. Врангеля[203] как создающей «нервное напряжение, далеко выходившее из области чистой стратегии и из специальной технической заинтересованности»[204]. Хотя, при этом, сам П.Н. Врангель категорически отрицал свое участие в оппозиционной политической борьбе[205]. Однако противостояние между Главнокомандующим ВСЮР и командующим Кавказской Добровольческой армии сохранилось и далее.
В начале мая белые армии Юга перешли в наступление, позволившее им значительно продвинуться вперед. 11/24 июня был взят Харьков, а 17/30 июня – Царицын[206]. Как писал А.И. Деникин, к концу июня Вооруженные силы Юга России «вышли на фронт Царицын – Балашов – Белгород – Екатеринослав – Херсон, упираясь прочно своими флангами в Волгу и Днепр»[207]. Правда, по мнению генерала П.И. Залесского, успех белых не был прочным, т.к. он обусловливался лишь двумя внешними причинами: помощью союзников, снабжавших «антибольшевиков» всем необходимым, и недостатками военной организации красных[208]. Тем не менее, изменение военной обстановки потребовало от командования ВСЮР и принятия определенных стратегических решений.
В литературе отмечается, что в среде высших офицеров Белой армии существовало несколько планов хода дальнейших военных действий. В частности, генерал В.И. Сидорин предложил приостановить наступление, занявшись «окончательным закреплением тыла». На взгляд Н.Е. Какурина, план Сидорина ввиду катастрофы белого восточного фронта, был «весьма разумным». Однако привести к положительным результатам он не мог из-за антинародной направленности всей внутренней политики деникинского руководства. Поэтому «наступление в надежде на какую-либо благоприятную случайность» было для белых единственной возможностью добиться решающего перевеса в свою пользу[209].
В противовес мнению советского историка Н.Е. Какурина, генерал А.С. Лукомский главной причиной необходимости продолжения наступления считал стремление не дать противнику передышку, в ходе которой расстроенные части советского правительства могли поправить свое положение[210]. Таким образом, основным вопросом для командования ВСЮР в рассматриваемый период являлась проблема определения главных операционных направлений летне-осенней наступательной кампании.
Как отмечал генерал Д.В. Филатьев, при разработке боевых операций следовало учитывать элементарные требования военного искусства, которые предписывали: а) не идти без надобности на большой риск; б) не давать противнику бить нас по частям, или то, что в стратегии называется – не давать ему возможности действовать по внутренним операционным направлениям; в) бить противника совокупными силами, или, по-драгомировски – бить кулаком, а не растопыренными пальцами»[211]. Генерал-майор царской армии А.А. Незнамов[212] в своих лекциях, прочитанных на ускоренном курсе Академии Генерального штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии в 1918-19 учебном году также отмечал, что для удара следует выбирать важное направление, сосредотачивая на нем достаточно большие силы: «Основной принцип один – важная цель (выделено А.А. Незнамовым – И.Б.), и все силы по возможности должны быть направлены к этой важной цели»[213]. В данной связи, у деникинского командования, как отмечал А.С. Лукомский, имелось два реальных варианта наступления на красных. По первому, следовало, перейдя к обороне на Харьковско-Московском направлении, развивать операции от Царицына на Саратов. После занятия Саратова – перейти в наступление с юго-востока на Москву[214]. Однако, на взгляд Н.Е. Какурина, основной возможный выигрыш для белого командования в случае принятия этого варианта уже был недостижим, т.к. колчаковские войска потерпели поражение[215].
Второй вариант хода военных действий предлагался генералом Врангелем вместе с его начальником штаба генералом Юзефовичем. По их мнению, такие факторы как «чрезвычайное растяжение» белого фронта, «полное отсутствие резервов», «совершенная неорганизованность тыла» делали безостановочное, стремительное наступление Донской и Добровольческой армий чреватым опасными последствиями[216]. Поэтому следовало: закрепившись на фронте Царицын – Екатеринослав, выделить из Кавказской Добровольческой армии часть сил для, во-первых, содействия Астраханской операции, имевшей целью овладение Астраханью и нижним плесом Волги (что давало возможность войти в реку белой Каспийской флотилии) и, во-вторых, сосредоточения в районе Харькова 3-4 конных корпусов. Конные воинские части, по замыслу П.Н. Врангеля, должны были действовать по кратчайшим к Москве направлениям, нанося удары в тыл красным армиям. В это время деникинскому командованию следовало организовать свой тыл, создать в нем укрепленные узлы сопротивления, сформировать резервы, укомплектовать и развернуть воинские части[217]. По мнению Н.Е. Какурина, нанесение главного удара от Саратова или от Харькова соответствовало той обстановке, которая сложилась для командования ВСЮР летом 1919г. При этом военный историк отметил большую целесообразность второго варианта[218].
Предложения генералов Врангеля и Юзефовича были подготовлены к приезду Главнокомандующего ВСЮР в Царицын. А на следующий день после приезда, 20 июня/3 июля, А.И. Деникин отдал армиям директиву, получившую наименование «Московской»[219]. В ней, как позднее объяснял А.И. Деникин, предусматривалось нанесение главного удара по кратчайшим к Москве направлениям – Курском и Воронежском. С запада это наступление прикрывалось движением по Днепру и к Десне. На взгляд Главнокомандующего, Москва являлась для белогвардейцев далекой, заветной целью, постановка которой в практическую плоскость должна была «будить стремление» к ее достижению[220].
Однако, по мнению П.Н. Врангеля, «Московская директива» стала «смертным приговором армиям Юга России». Каждой группе войск в ней указывался лишь маршрут движения к столице[221]. (Подпоручик конной артиллерии В. Матасов в своей книге также отметил, что всем трем группировкам ВСЮР – Кубанским частям генерала Врангеля, Донской армии генерала Сидорина и группе войск Добровольческой армии, кубанцам и терцам генерала Май-Маевского – в Московской директиве определялись фронты и направления к конечной цели – Москве[222]). Генерал П.Н. Врангель подчеркнул отсутствие реализации в документе таких основополагающих положений военного искусства как выбор одного главного операционного направления, сосредоточения на нем основной массы сил и маневр[223]. На взгляд В.Н. фон Дрейера, А.И. Деникин вслед за известным австрийским военачальником Вейротером повторил применительно к обстановке 1919 года слова: «Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert» и т.д.[224] (т.е. «первая колонна совершает марш, вторая колонна совершает марш» и т.д.).
Ход дальнейших военных действий, по мнению генерала П.Н. Врангеля, полностью подтвердил ошибочность решений Главнокомандующего, когда «в стремлении овладеть пространством забывались основные принципы стратегии»[225]. Н.Е. Какурин также указал на необоснованность при имевшейся численности боевого состава белой армии осуществления решительного наступления в расходящихся операционных направлениях, отходивших от флангов южного белого фронта. В числе основных предпосылок неудачи военной кампании ВСЮР историк назвал «разбросанные в пространстве задачи» стратегии Деникина, затратившего два «драгоценных для себя» месяца на занятие Украины. Это дало возможность советскому командованию перебросить части с Восточного фронта[226]. И генерал А.С. Лукомский поддержал обвинение главному командованию ВСЮР в том, что оно в погоне за захватом большей территории не учитывало ни наличные силы, ни растянутость фронта, ни расстройство собственного тыла[227].