Новый Главнокомандующий осуществил ряд мероприятий, направленных на реализацию таких принципов военного строительства как централизм и единоначалие[248].
Эмигрантские авторы, как правило, положительно оценивали результаты проведенных П.Н. Врангелем преобразований в военной сфере. В.В. Шульгин писал о том, что в Русской армии дисциплина была восстановлена. Грабежи, как массовое явление, осталось в прошлом[249]. На взгляд А.С. Лукомского, «работа по воссозданию боеспособной армии генералу Врангелю блестяще удалась»[250]. Тем не менее, по мнению П.И. Залесского, «русская» Армия в сущности осталась «Добровольческой». Сохранилось то же самое соотношение между тылом и фронтом: в тылу 300 тыс. военного контингента, а на фронте – 60 тыс. «Дивизии», как и у Деникина, состоявшие из 400 штыков. Те же нарушения принятой в царской армии субординации, когда «младшие командовали старшими без всяких данных на такое предпочтение», «то же служение лицам», пьяные кутежи. И отсюда вывод – «русская» Армия так и не стала регулярной вооруженной силой[251].
Тем не менее, как писал П.Н. Милюков, уже в начале мая 1920г. было официально заявлено о завершении реорганизации армии[252]. Можно было приступать к масштабным военным операциям. Насущной необходимостью, на взгляд эмигрантских авторов, стало обеспечение Русской армии более глубокого тыла и с этой целью занятие территории Северной Таврии. По мнению Г.В. Немировича-Данченко, данная задача, прежде всего, диктовалась сложившейся экономической обстановкой[253].
План генерала П.Н. Врангеля, как отмечается в советской историографии, заключался в захвате 13-й красной армии в клещи с тем, чтобы, окружив ее, уничтожить полностью ударами в оба фланга и в центр. С этой целью корпус генерала Слащева 6 июня высадился на Азовском побережье и у озера Молочного в районе деревень Кирилловки и Горелое и начал распространяться к северу и к западу. На следующий день белые перешли в наступление на Перекопском и Чонгарском направлениях. Завязались упорные, кровопролитные бои[254]. Эмигрантские авторы указывали на то, что операция Русской армии началась успешно. Перекопская группа красных 13-й армии была разрезана на две части войсками генералов Кутепова, Писарева и Морозова. Был взят Геничевск. Впоследствии занята обширная территория Северной Таврии от Ногайска до Днепра у ст. Плавни и далее вниз по Днепру до его устья. Таким образом, территория ВСЮР удвоилась. Красные потеряли 7 пехотных и 3 кавалерийских дивизии и большие запасы военного имущества[255]. Военные аналитики русского зарубежья высоко оценили данную военную операцию. Например, полковник генерального штаба А.Л. Мариюшкин писал: «Замысел на уничтожение проведен с железной настойчивостью и в полном соответствии с волей крупного творчества и высокого умения. Противник многочисленен, обеспечен всеми средствами техники, которые может дать гражданская война, с преобладанием артиллерии и пулеметов, с бешенством дикого, опасного изувера – но тем больше чести для победителей: «бьют не числом, а уменьем»[256]. Однако, по мнению советских аналитиков, Русской армии так и не удалось выполнить свою основную задачу - окружить и разгромить части Красной Армии. Кроме того, 15-я и Латышская дивизии удержали на левом берегу Днепра у Каховки плацдарм, который через несколько месяцев «послужил причиной гибели белых»[257]. Впрочем, и эмигрантские авторы считали, что первая крупная военная операция Врангеля закончилась большим минусом – закреплением за красными важного Каховского тет-де-пона[258].
Следующей крупной операцией Русской армии стала высадка 14 августа десанта на Кубань под командованием генерала С.Г. Улагая численностью 4,5 тыс. штыков и сабель. Целью данной акции являлось соединение с повстанцами и открытие второго фронта против большевиков. Первоначально были достигнуты успехи: разгромлены части Красной Армии, брошенные против белогвардейцев, удалось выйти на подступы к Екатеринодару. Но, как отмечается в отечественной историографии, Улагай допустил серьезные ошибки. Вопреки первоначальному замыслу стремительного наступления, генерал остановился, занявшись перегруппировкой войск. Красные в это время подтянули резервы и смогли блокировать части Русской армии[259]. Конечным итогом, по данным военного историка 20-х гг. А.А. Буйского, стала потеря ¾ лучших бойцов, нескольких генералов, «огромного количества всякого добра», составлявшего не менее 50 вагонов и поспешное бегство белых. С собой Улагаю удалось забрать только толпы так называемых «камышатников» - «зеленых», прятавшихся в камышах Кубани и являвшихся незрелым военным материалом. В то время как не состоялось соединение с «Армией возрождения России» генерала Фостикова, действовавшей в горах и представлявшей собою значительную вооруженную силу[260]. Советская историография основной причиной неудачи десантов на Дон (под командованием полковника Назарова) и на Кубань объявляла то, что крестьянство в основной своей массе не поддерживало правительство генерала Врангеля[261]. Эту точку зрения разделяли и некоторые эмигрантские авторы. Так, например, Г.В. Немирович-Данченко писал, что еще до отправки десанта на Кубань в Феодосии было известно о враждебном отношении населения этой территории к русской армии. В данной связи предпринятая операция представлялась несвоевременной[262].
Третьей и последней крупной операцией генерала Врангеля, по мнению П.Н. Милюкова, стало наступление к Днепру на помощь польской армии. (Первоначально врангелевской армии сопутствовал успех. Белым удалось оттеснить советские войска и на несколько дней даже занять Александровск и Синельниково)[263]. Однако, в самый разгар наступления, когда был начат обход Каховки с правого берега Днепра, было получено известие о перемирии большевиков с поляками. Красное командование теперь могло перебросить освободившиеся воинские части против Русской армии[264]. В данной связи, как отмечал А.А. Буйский, основной задачей белого командования стал отвод не разгромленной армии в Крым, чтобы отсидеться за укреплениями на перешейках. Однако выполнению этой задачи мешал не закончившийся вывоз зерна и другой сельскохозяйственной продукции[265]. С этой целью был предпринят, как писал П.Н. Милюков, «рискованный маневр»: допустить продвижение неприятеля в тыл, а затем «прижать его к Сивашу»[266]. Но 28 октября части Южного фронта под командованием М.В. Фрунзе начали наступление, стремясь окружить части Русской армии, не дав ей уйти в Крым. Данное окружение провалилось[267]. Сильно потрепанным частям Белой армии удалось пробиться в Крым. Однако, как писал В.А. Оболенский: «Отступление по своей поспешности носило все признаки катастрофы и сопровождалось большими потерями в людях, запасах и снаряжении»[268].
В литературе русского зарубежья стратегические решения генерала П.Н. Врангеля подверглись критическому анализу. Так, например, по мнению генерала П.И. Залесского, решение о помощи польской армии было ошибочным. К тому же наступление, предпринятое без согласия с польской стороной, являлось, по сути своей, авантюрой[269]. Не одобрили некоторые военные аналитики и личное решение П.Н. Врангеля о принятии «последнего боя» не за перешейками, а в Северной Таврии[270].
Сосредоточив значительное количество сил (только для овладения Перекопским перешейком предназначалось до 27 тыс. штыков и 2 ½ тыс. сабель против 14 тыс. штыков и 6 тыс. сабель противника)[271], М.В. Фрунзе начал 7 ноября штурм Крыма. Однако только 11 ноября красным удалось добиться решающего успеха. В новейшей отечественной историографии отмечается, что это произошло только после разгрома частями махновцев под командованием С. Каретника под Карповой Балкой конного корпуса Барбовича[272]. В литературе русского зарубежья победа советских вооруженных сил объясняется, в том числе, и недостаточностью подготовки укреплений Перекопского перешейка (заданную работу отвечал «кавалерист» генерал Юзефович)[273].
Резюмируя рассмотренные историографические дискурсы, можно отметить, что в отечественной и зарубежной литературе указывается на ряд стратегических ошибок, допущенных руководителями Белого движения. А если принять во внимание высказывания некоторых эмигрантских авторов, в частности, активного участника антибольшевистского движения на Востоке страны, юриста Г.К. Гинса о том, что нарастание всеобщего утомления войной, недовольства населения и, как следствие, назревание общей катастрофы становилось явным, когда ухудшилось положение дел на фронте[274], то становится ясным, что стратегические ошибки командования Белой армии явились одной из самых значительных причин краха Белого дела.
Некоторые аспекты формирования социальной базы белого и красного движений в годы Гражданской войны. (На примере российского офицерства)
Истории Гражданской войны посвящена обширная литература. Подсчитано, что только за годы советской власти в свет вышло около 15 тысяч книг, брошюр, статей[275]. В настоящее время интерес к проблематике Гражданской войны связан со стремлением переосмыслить события начала ХХ века, на уровне современного понимания исторических процессов ответить на главные вопросы: почему большевики сохранили власть? Почему «белая» альтернатива оказалась несостоятельной? Анализ факторов, повлиявших на политический выбор российского офицерства, поможет приблизиться к разрешению данных вопросов.