В условиях, когда власти никак не могли улучшить положение приходского священника встала задача решить проблему миссионерской деятельности другими средствами.
§ 2 миссионерская деятельность
В течение XVIII века, как говорилось выше, эта миссия без особого успеха предписывалась приходским священникам. Специальные миссионеры в это время проповедовали в основном иноверцам и в незначительной мере старообрядцам.
В 1801 году с приходом к власти Александра I, как уже говорилось в предыдущей главе, был взят курс на максимальное невмешательство в дела инакомыслящих. В этом году Высочайшим указом на имя СлабодскоУкраинского гражданского губернатора касательно Мелитопольских поселенцев-духоборов было сказано: «и опытом и разумом давно уже доказано, что умственные заблуждения простого народа прениями и народными увещеваниями в мыслях его углубились, единым забвением, добрым примером и терпимостью мало помалу изглаживаются и исчезают…увещевания никак не должны иметь вид допросов, состязаний и …насилия, но должны сами собою и неприметно изливаться к ним из добрых нравов духовенства, из жизни их, из поступков и наконец, из непринужденных к случаю и с видом ненамеренности разговором.»[107]
Соответственно, диспуты и прения с сектантами были признанны неэффективными и на время преданы забвению. При Александре I «заметно обозначился упадок миссионерской и литературной деятельности против
раскола»[108]
С началом правления Николая, как мы уже отмечали ранее, курс максимального невмешательства в дела сектантов сменился на поддержание устоев православия и, соответственно, на усиление увещевания отступников. В 1837 году Николай I рассмотрел предоставленную МВД записку о сектах и мерах к уменьшению раскола и повелел: «Святейшему Синоду продолжать наблюдение и напоминание по усмотрению, чтобы епархиальные архиереи максимально пользовались возможностью вступать в сношения с уклонившимися от церкви и посевать между ими понятия и чувствования, которые бы сближали их с церковью. Для того необходимо будет, хотя, впрочем, для избежания толков и соблазна, без гласного о том обнародования, отменить повеление духовным властям избегать встречи с раскольниками и уклоняться от всякого повода к спорам, а также заняться изысканием средств для скорейшего приведения в действие…мысли об образовании особого класса миссионеров.» [109]
Неподготовленность приходского духовенства к борьбе с сектантством вызвала необходимость в специальных миссионерах, которые начали появляться повсеместно.
1828 – пензенская и пермская миссии, 1833 – саратовская епархия, 1835 – дерптский уезд, 1838 – черниговская епархия, 1839 – иркутская епархия и т.д. К 1855 году редкая из епархий не имела своих «казенных», т.е. работающих за жалование миссионеров.
Однако количество сектантов в это время не уменьшается, наоборот число инакомыслящих продолжает неуклонно расти. Таким образом, статистические данные свидетельствуют безуспешности предпринимаемых мер. Об этом же говорилось в постановлениях по ведомству православного исповедания: «Раскольники при первоначальном обращении к ним миссионеров не хотели слушать их и старались убегать даже самого собеседования с ними»[110] Синод запрещал миссионерам «принимать на себя название миссионеров»[111] и действовать слишком открыто. Миссионеры должны были» всемерно стараться скрывать, что присланы обращать раскольников»[112] Миссионеры избирались местными преосвященными из приходского духовенства, причем преимущественно «заслуженного». К просветительским задачам были присоединены обязанности надзора за причтами, в приходах коих находился раскол. Миссионер должен был следить за нравственностью духовенства, за умственным его развитием, за школьной деятельностью, за отправлением треб и отношениям с прихожанами. В случае надобности миссионер мог «требовать», «побуждать», «внушать» причтам. Естественно, что при такой постановке вопроса миссионеры не были желанными гостями. По свидетельству саратовского миссионера К.А. Попова духовенство в те времена даже подучивало раскольников, как отвечать, чтобы к ним больше не приходили.[113]
В результате, собственно миссионерские задачи отодвигались на второй план и выполнялись неудовлетворительно. Миссионеры были плохо подготовлены, пособий по обучению не было. Поэтому публичные собеседования проводились крайне редко.
Понимая, что «казенным» миссионерам не хватает знаний, власти предпринимают попытку решить данную проблему. 14.10 1853 года Синод определил вызвать из зараженных епархий по 1-3 священника с целью их миссионерского образования под руководством преосвященного Григория [114] Но данный опыт кончился ничем. С открытием миссионерских отделов в семинариях и академиях дело также не сдвинулось с мертвой точки. Они выпускали богословов-теоретиков, а не миссионеров практиков, а из семинарий выпускались посредственные знатоки раскола.
«Некоторые миссионеры при виде бесплодности своих миссионерских усилий не прочь были заменить последние и действительно заменяли мерами гражданскими, прибегая для этого к пособию полицейских властей»[115] И такие их действия поддерживались епархиальным начальством. В инструкции пензенскому миссионеру поручалось «во всякое потребное время просить помощи светского начальства»
В 60-х годах «казенные» миссии «как-то совершенно незаметно прекратили свое существование, чтобы уступить место новым, которые за исключением названия и цели не имели ничего общего с теми»2
Новые миссии стали появляться в середине 60-х годов. Причем характерно, что учреждение братств было инициативой светских властей. Указом 31.07.1864 были объявлены основные правила для учреждения оных. Первое из братств было открыто в 1865 году в Саратове при Спасо-Преображенском монастыре. Вскоре они начали открываться в других городах. В задачи братств входило «искоренение предрассудков, суеверий у населения, возвращение на истинный путь заблудших и уклонившихся в раскол.»[116] Постепенно в районах зараженных расколом и сектантством начало действовать все больше миссионеров. Однако, по-прежнему, большая часть усилий направлялась на увещевание старообрядцев. Данная ситуация объясняется несколькими причинами. Взгляды раскольников отличались от ортодоксальных не очень существенно, и миссионеры действовали по заученной схеме.
До середины XIX века раскол практически не преподавался. Лишь 1853 году[117] после постановления Синода в учебных заведениях были открыты миссионерские отделения.
Чтобы понять, что из себя представлял данный предмет, обратимся к
«Обозрению предметов преподаваемых студентам Московской Духовной
Академии в течении 2-ой половины 1860 - 1-ой половины 1861 учебного года»[118]. В рамках «учение о вероисповедания» давались следующие знания: понятие о вероисповеданиях ересях и расколах, общее понятие о русских сектах и условиях могущих им благоприятствовать, меры полезные к предотвращению их распространения. Однако подробно изучалось только старообрядчество. Кроме того, был специальный «миссионерский класс», но и в нем полемике с сектантами время не уделялось.
Изучение раскола, вообще, не пользовалось большой популярностью ни в студенческой, ни в преподавательской среде. Это было связано с тем, что данный предмет очень сложный и предполагает доскональное знание Священного Писания, умение хорошо в нем ориентироваться, а также вести полемику. В глазах преподавателей кафедра раскола имела ряд существенных недостатков: в отличие от других на ней не был предусмотрен отпуск при том, что нагрузка была существенно больше. В свободное от занятий время преподаватели раскола должны были проповедовать сектантам и раскольникам.
В результате, уровень преподавания оставлял желать лучшего.[119]
Тем не менее, в течение второй половины XIX века миссионерство развивалось.
25.05.1888 года были учреждены «Правила об устройстве миссий».[120] В них разграничивались обязанности миссионеров и приходских священников. На должность епархиального миссионера предполагалось назначать священнослужителей «основательно знакомых с расколом и местными сектантскими лжеучениями, обладающих даром слова и вполне благонадежных по своим нравственным качествам». (ст.2) Согласно ст.4 «Епархиальные миссионеры освобождаются от обязанностей приходских священников и других служебных по епархиальному ведомству занятий… Епархиальные миссионеры состоят в непосредственном распоряжении местных
преосвященных, действуя по ближнему их указанию.»
Согласно ст.6 Независимо от епархиальных миссионеров могли назначаться уездные или окружные миссионеры из местных приходских священников и из мирян.
Приходским священникам полагалось помогать миссионерам, а последним поддерживать авторитет местного настоятеля. На деле пастыри далеко не всегда радовались, когда в их исконную вотчину с поучениями вторгался еще один, обычно более образованный священник, который к тому же регулярно докладывал о положении вещей их общему начальству. «Духовенство же наше нередко и до сих пор холодно относится к этому делу (миссионерству)»[121], - свидетельствует в конце XIX века миссионер Рязанской губернии.
Со священников была снята обязанность проводить воспитательные беседы, они должны были просто присутствовать. (ст.11) Кроме того, в Правилах говорилось о том как должен в идеале вести себя миссионер, то есть повторялись прописные истины о кротости и смирении. Тем не менее в крайних случаях миссионеры могли прибегать к помощи полиции.