- Весь этот мир твой. Только пойми, кто ты на самом деле.
- Я сверхоборотень.
- Правильно. Но что такое сверхоборотень?
- Это я.
- Вот опять. Я думала, ты остроглазый лев, а ты слепая собака.
Он вздрогнул, как от удара плетью.
- Чего?
- Ну это учение о львином взоре, - заторопилась я, чувствуя, что наговорила
лишнего. - Считается, если бросить палку собаке, она будет глядеть на эту палку. А если
бросить палку льву, то он будет, не отрываясь, смотреть на кидающего. Это формальная фраза, которую говорили во время диспутов в древнем Китае, если собеседник начинал цепляться за слова и переставал видеть главное.
- Ладно, - сказал он, - замнем. Может, ты сама скажешь, что такое сверхоборотень?
- Сверхоборотень - это тот, кого ты видишь, когда долго глядишь вглубь себя.
- Но ведь ты говорила, что там ничего нет.
- Правильно. Там ничего нет. Это и есть сверхоборотень.
- Почему?
- Потому что это ничего может стать чей угодно.
- Как это?
- Смотри. Ты оборотень, поскольку можешь стать, э-э-э, волком. Я оборотень, потому
что я лиса, которая притворяется человеком. А сверхоборотень по очереди становится тобой, мной, этим пакетом яблок, этой чашкой, этим ящиком - всем, на что ты смотришь. Это первая причина, по которой его называют сверхоборотнем. Кроме того, любого оборотня можно, фигурально выражаясь, взять за хвост.
- Допустим, - сказал он.
- А сверхоборотня взять за хвост нельзя. Потому что у него нет тела. И это вторая
причина, по которой его так называют. Понял?
- Не совсем.
- Помнишь, ты рассказывал, что в детстве ты мечтал о скафандре, в котором можно
опускаться на Солнце, нырять на дно океана, прыгать в черную дыру и возвращаться назад?
- Помню.
- Так вот, сверхоборотень как раз носит такой скафандр. Это просто пустота, которую
можно заполнить чем угодно. К этой пустоте ничего не может прилипнуть. Ее ничего не может коснуться, потому что стоит убрать то, чем ее заполнили, и она снова станет такой как раньше. Участковому некуда поставить в ней штамп о прописке, а твоему Михалычу не к чему прикрепить своего клопа.
- Понял. Вот теперь понял, - сказал он и побледнел. - Круто. Такого оборотня ни
одной спецслужбе не взять!
- Рада, что ты оценил.
- И как им стать?
- Никак, - сказала я.
- Почему?
- Подумай.
- Потому что сверхоборотень может быть только один и это уже ты? Правильно я понял,
рыжая?
- Нет, серый, нет. Ты не можешь им стать, потому что и так всегда им был.
Сверхоборотень - это твой собственный ум, тот самый, которым ты с утра до вечера думаешь
всякую чушь.
- Так значит, сверхоборотень все-таки я?
- Нет.
- Но ведь это мой ум. В чем тогда проблема?
- В том, что твой ум на самом деле не твой.
- А чей же?
- Про него нельзя сказать, что он чей-то. Или что он такой-то и находится там-то. Все эти понятия возникают в нем самом, то есть он предшествует всему без исключения. Понимаешь? Что себе ни представляй, делать это все равно будет он.
- Ты говоришь про мозг?
- Нет. Мозг - это одно из понятий, которые есть в уме.
- Но ведь ум возникает потому, что есть мозг, - сказал он неуверенно.
- Как тебя напугали эти негодяи, - вздохнула я. - Люди вообще не знают, что такое
ум, они вместо этого изучают то мозг, то психику, то любовные письма Фрейда к Эйнштейну. А ученые всерьез думают, что ум возникает оттого, что в мозгу происходят химические и электрические процессы. Вот ведь мудаки на букву "у"! Это все равно что считать телевизор причиной идущего по нему фильма. Или причиной существования человека.
- Экономисты так и думают.
- Правильно. И пусть себе думают. Пусть себе генерируют электрические импульсы,
воруют кредитные транши, выражают официальный протест, измеряют амплитуду и скорость,
берут минет и производную, а потом определяют свой рейтинг. К счастью для этого мира, в нем есть не только клоуны, но и мы, лисы. Мы знаем тайну. Теперь ты тоже ее знаешь. Ну или почти что знаешь.
- Да уж, - сказал он. - А кто ее знает, кроме лис?
- Знать ее положено только избранным.
- А ты не боишься раскрывать ее мне?
- Нет.
- Почему? Потому что я тоже избранный?
- Потому, что знать эту тайну может только ум. А уму ее скрывать все равно не от кого. Он один.
- Один?
- Да, - сказала я, - один во всех, и все из одного.
- А кто тогда эти избранные?
- Избранные - это те, кто понимает, что любой червяк, бабочка или даже травинка на
краю дороги - такие же точно избранные, просто временно об этом не знают, и вести себя
надо очень осмотрительно, чтобы случайно не обидеть кого-нибудь из них.
- Я так и не понял, что такое ум, - сказал он.
- А этого никто не понимает. Хотя с другой стороны, все это знают. Потому что именно ум слышит сейчас мои слова.
- Ага, - сказал он. - Понятно... То есть опять не до конца, но конца там, как я
понимаю, и нет...
- Вот! - . сказала я. - Всегда бы так.
- Допустим, со сверхоборотнем разобрались. А что такое Радужный Поток?
- Просто мир вокруг, - сказала я. - Видишь цвета - синий, красный, зеленый? Они
появляются и исчезают в твоем уме. Это и есть Радужный Поток. Каждый из нас -
сверхоборотень в Радужном Потоке.
- То есть мы уже вошли в Радужный Поток?
- И да и нет. С одной стороны, сверхоборотень с самого начала в Радужном Потоке. А с другой стороны, он никогда не сможет в него войти, потому что Радужный Поток - просто иллюзия. Но противоречие здесь только кажущееся, потому что ты и этот мир - одно и то же.
- Ага, - сказал он. - Интересно. Ну, давай дальше.
- Сверхоборотень - небесное существо. Небесное существо никогда не теряет связи с
небом.
- Что это значит?
- В этом мире нет ничего кроме пыли. Но небесное существо помнит про свет, который
делает пыль видимой. А бесхвостая обезьяна просто пускает пыль в глаза себе и другим.
Поэтому, когда умирает небесное существо, оно становится светом. А когда умирает бесхвостая обезьяна, она становится пылью.
- Свет, пыль, - сказал он, - значит, все-таки что-то там есть! Есть какая-то личность. У тебя, например, она точно имеется, рыжая. Я это за последнее время хорошо ощутил. Скажешь, нет?
- Эта личность со всеми своими вывертами и глупостями просто пляшет как кукла в
ясном свете моего ума. И чем глупее выверты этой куклы, тем яснее свет, который я узнаю
вновь и вновь.
- Теперь ты сама говоришь "мой ум". А только что говорила, что он не твой.
- Так уж устроен язык. Это корень, из которого растет бесконечная человеческая
глупость. И мы, оборотни, тоже ею страдаем, потому что все время говорим. Нельзя открыть
рот и не ошибиться. Так что не стоит придираться к словам.
- Хорошо. Но личность, которая пляшет как кукла - это ведь ты и есть?
- Нет. Я не считаю эту личность собой, потому что я - вовсе не кукла. Я - это свет,
который делает ее видимой. Но свет и кукла - просто сравнения, и к ним не следует цепляться.
- Да, рыжая, - сказал он. - Долго ж ты эти вопросы изучала... Слушай, так сколько
тебе все-таки лет?
- Сколько надо, - сказала я и покраснела. - А насчет собаки и льва - не обижайся,
пожалуйста. Это классическая аллегория, причем очень древняя, честное слово. Собака смотрит ца палку, а лев - на того, кто ее кинул. Кстати, когда это понимаешь, становится намного легче читать нашу прессу...
- Насчет собак и львов я понял, могла бы не повторять, - ответил он с сарказмом. - А насчет прессы и без тебя знаю. Лучше скажи, куда смотрят лисы?
Я виновато улыбнулась.
- Мы, лисы, одним глазком глядим на палку, а другим на того, кто ее кидает. Потому что существа мы несильные, а хочется не только усовершенствовать душу, но и пожить немного. Вот поэтому глаза у нас чуть-чуть косые...
- Надо будет кинуть тебе пару палок, проверить, куда ты смотришь.
- Сегодня вы в ударе, поручик. Александр почесал подбородок.
- Ну а где главный вывод? - спросил он.
- Какой?
- Ну, как все это контролировать? Чтоб пользу приносило?
- Контролировать довольно трудно, - сказала я.
- Почему?
- Замучаешься искать контролера.
- Да, так вроде и выходит, - сказал он. - Не уверен, что это мне нравится.
- А что не так?
- Радужный Поток, сверхоборотень - все хорошо. Допустим, с контролем тоже вопрос
решили. Но я главного не пойму. Кто все это создает? Бог?
- Мы сами, - сказала я. - Мало того, мы и Бога создаем.
- Ну ты залепила, рыжая, - усмехнулся он. - Тебе лишь бы без Бога обойтись. Чем
создаем? Хвостом, что ли?
Я так и замерла на месте.
Трудно описать эту секунду. Все догадки и прозрения последних месяцев, все мои
хаотические мысли, все предчувствия - вдруг сложились в ослепительно-ясную картину
истины. Я еще не понимала всех последствий своего озарения, но уже знала, что тайна теперь моя. От волнения у меня закружилась голова. Наверно, я побледнела.
- Что с тобой? - спросил он. - Тебе плохо?
- Нет, - сказала я и через силу улыбнулась. - Просто мне надо побыть одной. Прямо
сейчас. Пожалуйста, не отвлекай меня. Это очень, очень важно.
*
Мир устроен загадочно и непостижимо. Желая защитить лягушек от детской жестокости,
взрослые говорят, что их нельзя давить, потому что пойдет дождь - и в результате все лето идут дожди из-за того, что дети давят лягушек одну за другой. А бывает и так - стараешься изо всех сил объяснить другому истину и вдруг понимаешь ее сам.
Впрочем, последнее для лис скорее правило, чем исключение. Я уже говорила - чтобы
понять что-то, мы, лисы, должны кому-нибудь это объяснить. Это связано с особенностями
нашего разума, который по своему назначению есть симулятор человеческих личностей,
способный к мимикрии в любой культуре. Говоря проще, наша сущность в том, чтобы
постоянно притворяться. Когда мы что-то объясняем другим, мы притворяемся, что сами все
уже поняли. А поскольку существа мы умные, обычно приходится понять это на самом деле,
как ни уворачивайся. Говорят, что серебряные волоски у нас в хвосте появляются именно по
этой причине.
Когда я притворяюсь, у меня все всегда получается натурально. Поэтому я притворяюсь