- Он двоюродный брат моей второй жены, - с надеждой в голосе произнес старец и, казалось, очень удивился, услышав взрыв хохота.
- Да ведь не меньше десятка всяких Томасов Ромеро живет в Сан-Антонио и его окрестностях, - возразил ему помощник начальника тюрьмы, - и любой из них может быть двоюродным братом вашей второй жены, сеньор. У нас тут ес Томас Ромеро пьяница. Есть Томас Ромеро вор. Есть Томас Ромеро... рочем, нет, этот был повешен с месяц назад за убийство с ограблением. Есть Томас Ромеро богач, у которого большие стада в горах. Есть...
При каждом новом имени Леопольде Нарваэс лишь сокрушенно мотал голо- вой, но при упоминании скотовода лицо его засветилось надеждой, и он прервал говорившего:
- Извините меня, сеньор, это, по-видимому, он и есть! Во всяком слу- чае, он должен быть кем-то в этом роде. Я разыщу его. Если бы можно было где-нибудь оставить на хранение мой драгоценный товар, я бы тут же отп- равился его искать. рошо еще, что эта беда приключилась со мной именно здесь. Я могу доверить свой груз вам - достаточно одно взгляда, чтобы понять, что вы честный и почтенный человек. - Говоря это, старик порылся в кармане, извлек оттуда два серебряных песо и протянул тюремщику. - Вот вам. Надеюсь, вы и ваши люди не пожалеете, что оказали мне помощь.
Генри усмехнулся, замет, с каким повышенным интересом и уважением стали относиться к старику Педро Зурита и жандармы после появления мо- нет. Оттеснив от сломанного фургона любопытных, они тотчас принялись пе- ретаскивать ящики в помение тюрьмы.
- Осторожнее, сеньоры, осторожнее, - умолял их старик, пришедший в неописуемое волнение, когда они взялись за большой ящик. - Несите его тихонько. Это очень ценный товар и уж больно хрупкий.
Пока содержимое фургона переносили в тюрьму, старик снял с лошади всю сбрую, кроме уздечки, и положил ее в фургон.
Но Педро Зурита, бросив красноречивыйзгляд на столпившихся вокруг оборванцев, приказал внести и сбрую в тюрьму.
- Стоит нам отвернуться, как мигом все исчезнет - вплоть до последне- го ремешка и пряжки, - пояснил он.
Взобравшись на обломки фургона, старик помощью Педро Зуриты и стра- жи кое-как взгромоздился затем на лошадь - Вот и отлично, - сказал он и с благодарностью добавил: - Тысячу з спасибо, сеньоры. Как мне повезло, что я встретил таких честных людей, у которых мой товар будет в целости и сохранности. Правда, товар-то нику- дышный, - сами знаете, какой у странствующего торговца может быть тар, но для меня каждая малость имеет значение. Очень было приятно вами познакомиться. Завтра я вернусь со своим родственником, которого я, ко- нечно, найду, и избавлю вас от труда хранить мое жалкое достояние - Тут он снял шляпу. - Adios, сеньоры, adios!
И он не спеша двинулся в путь, с некоторой недоверчивостью сясь на свою лошадь - виновницу всей катастрофы. Но Педро Зурита окликнул его. Старик натянул поводья и повернул голову.
- Поищите на кладбище, сеньор Нарваэс, - посоветовал помощник на- чальника тюрьмы. - Там найдете целую сотню Томасов Ромеро.
- А вы, сеньор, очень вас прошу, особенно береге большой ящик, - крикнул в ответ торговец.
На глазах у Генри улица опустела; жандармы поспешили разойтись и соб- равшаяся толпаоже - уж очень сильно пекло солнце. Ничего нет удиви- тельного, помал Генри, что в интонациях старого торговца ему послыша- лось что-тзнакомое. Ведь он только наполовину испанец, следовательно, и язык у него наполовину испанский, а наполовину немецкий, поскольку мать его была немка. Говорит он все-таки как местный житель. "Ну и обво- руют его как местного жителя, если в этом тяжелом ящике, который он ос- тавил на хранение в тюрьме, есть что-то ценное!" - заключил про себя Генри и перестал думать о происшедшем.
А в караульне, в каких-нибудь пятидесяти футах от камеры Генри, тем временем грабили Леопольде Нарваэса. Начало положил Педро Зурита, внима- тельно и всесторонне осмотревший большой ящик. Он приподнял ящик за один конец, чтобы составить себе представление о его весе, и, найдя щель, стал принюхиваться, точно собака, в надежде по паху определить, что находится внутри.
- Оставь ты в покое ящик, Педро, - со смехом сказал ему один из жан- дармов. - Тебе же заплатили два песо за то, чтобы ты был чеен.
Помощник начальника тюрьмы вздохнул, отошел на несколько шагов, при- сел, снова посмотрел на ящик и опять вздохнул. Разговор не клеился. Жан- дармы то и дело поглядывали на ящик. Даже засаленная колода карт не мог- ла отвлечь их внимание. Игра не клеилась. Жандарм, который подшучивал над Педро, сам перь подошел к ящику и понюхал:
- Ничего не чувствую, - объявил он. - От этого ящика ничем не пахнет. Что бы это такое гло быть? Кабальеро сказал, что в нем ценный товар!
- Кабальеро! - фыркнудругой жандарм. - Папаша этого старика скорее всего торговал жареной рыбой на улицах Колона, и дед его небось тоже. Все эти вруны-нищие утверждают, будто они прямые потомки конкистадоров.
- А почему бы и нет, Рафаэль? - парировал Педро Зута. - Разве все мы не их потомки?
- Само собой, - поспешил согласиться Рафаэль. - Конкистадоры перебили немало народу.
- И стали предками тех, кто выжил, - докончил за него Педро. Все рас- хохотались. - А знаете, я, пожалуй, готов отдать одно из этих двух песо, только бы узнать, что в ящике.
- А вот и Игнасио! - воскликнул Рафаэль, приветствуя вошедшего тюрем- щика, опухе глаза которого были явным доказательством того, что он только-только встал после сиесты [9]. - Ему ведь нплатили за то, чтобы он был честным. Иди сюда, Игнасио, удовлетвори наше любопытство и скажи нам, что в этом ящике.
- А я почем знаю? - ответил Игнасио, хлопая глазами и глядя на пред- мет всеобщего внимания. - Я только сейчас проснулся.
- Значит, тебе не платили за то, чтобы ты был честным? - спросил Ра- фаэль.
- Вмилостивая матерь божья, да кто же мне станет платить за чест- ность! - воскликнул тюремщик.
- В таком случае возьми вон там топор и вскрой ящик, - довел свою мысль до конца Рафаэль. - Мы этого сделать не мем: ведь Педро должен поделиться с нами своими двумя песо, значит, нам тоже заплатили за чест- ность. Вскрывай ящик, Игнасио, а не то все мы помрем от любопытства.
- Мы только посмотрим, только посмотрим, - в волнении пробормотал Педро, когда Игнасио поддеодну из досок острием топора. - Потом мы снова закроем ящик и... Да просунь лее туда руку, Игнасио! Ну, что там такое, а?.. На что похож
Игнасио долго дергал и вытягивал что-то; наконец, показалась его у- ка, в которой был зажат картонный футляр.
- Ага! Доставай аккуратно: ведь придется обратно класть, - предупре- дил его Педро.
Когда футляр и бесчисленные обертки были сняты, жандармы увиделбольшую бутылку с рисовой водкой.
- Вот так упаковка! - в изумлении пробормотал Педро. - Должно быть, очень хорошее виски, раз его хранят с такими предосторожностями.
- Американское! - вздохнул другой жандарм. - Только один раз в Санто- се мне довелось попробовать американского виски. Замечательная штука! Такая у меня сразу появилась от него храбрость, что я выскочил прямо на арену во время боя быков и с голыми руками бросился на разъяренного бы- ка. Правда, бык меня сшиб, но на арену-то я все-таки прнул!
Педро взял бутылку и хотел было отбить горлышко.
- Стой! - воскликнул Рафаэль. - Тебе же заплатили за то, чтоб ты был честным.
- Заплатить-то заплатили, да разве тот, кто дал мне деньги, сам чест- ный? - возразил Педро. - Это же контрабанда. Старик наверняка не платил таможенной плины. У него контрабандный товар. Поэтому давайте возбла- годарим судьбу и с чистой совестью вступим во владение им. Мы его кон- фискуем и уничтожим.
Не дожидаясь, пока бутылка обойдет круг, Игнасио и Рафаэль достали еще несколько бутылок и отбили горлышки.
- "Три звездочки", самое лучшее виски! - в наступившем молчании про- возгласил Педро Зурита, показывая наторговую марку. - Понимаете, у гринго не бывает плохого виски... на звездочка означает, что это виски очень хорошее; две звездочки - отличное; а три звездочки - великолепное, замечательное, лучше быть не может. Уж я-то знаю. Гринго - мастаки по части крепких напитков. Наша пулька их не устроит.
- А четыре звездочки? - спросил Игнасио; голос его звучал хрипло от водки, глаза маслянисто блестели.
- Четыре звездочки? Друг Игнасио, четыре звездочки - это либо мгно- венная смерть, либо вечное блаженство.
Не прошло и нескольких минут, как Рафаэль, обняв другого жандарма, уже называл его "братец" и утверждал, что человеку очень мало нужно здесь, на этой земле, для полного счастья.
- Старик - дурак, трижды дурак и еще трижды три раза дурак, - отва- жился вставить Аугустино, жандарм с мрачной физиономией, который впервые за все это время раскрыл рот.
- Да здравствует густино! - воскликнул Рафаэль. - Смотрите, какое чудо сделали три звездочки! Сняли замок со рта Аугустино!
- И еще раз трижды три раза дук ваш старик! - орал пьяным голосом Аугустино. - Этот божественный напиток был при нем, в полном его распо- ряжении, он целых пять дней ехал из Бокас-дель-Торо и ни разу не прило- жился! Да таких дураков надо голышом сажать на муравейник, вот что я вам скажу!
- Старик - жулик, - прокудахтал Педро. - Когда он завтра утром явится сюда за своими "тремя звездочками", я арестую его как контрабандиста. Это всем нам будет зачтено в заслугу.
- Если мы уничтожим доказательства - вот так? - спросил Аугустино, отбивая горлышко еще у одной бутылки.
- Мы оставим доказательства - вот так! - возразил ему Педро, хватив пустой бутылкой о каменный пол. - Слушайте, друзья, давайте договоримся. Ящик был очень тяжелый. Его уронили. Бутылки разбились. Виски вытекло - и таким образом мы узнали о контрабанде. Ящик и разбитые бутылки будут достаточным доказательством.
По мере того как запас спиртного уменьшался, шум все возрастал. Один жандарм затеял ссору с Игнасио по поводу забытого долга в десять сента- во. Двое других, усевшись в обнимку на полу, горючими слезами оплакивали свою несчастную семейную жизнь. Аугустино витиевато и многословно изла- гал собственные философские воззрения, в основе которых лежала мысль, что молчание - золото. А Педро Зурита, расчувствовавшись, доказывал, что все люди - братья.