Перейдя через мостик, они вошли в похожий на бунгало дом и очутились в большой комнате, обставленной лучше, чем можно было ожидать в Долине Затерянных Душ, хоть и очень примитио. Травяные циновки на полу были красивого и тонкого плетения, а бауковые шторы, прикрывавшие прорези окон, были сделаны даже мастерск В дальнем конце комнаты у стены воз- вышалась огромная золотая эмблема восходящего солнца - точно такая же, какая висела над алтарем возле Большого дома. Но в этом странном мес особенно поразили пленников два живых существа, которые даже не ше- вельнулись при их появлении. Под солнечным диском, на небольшом возве- нии, стояло ложе со множеством подушек - полудиван, полутрон. А на этом ложе, среди подушек, спала женщина в хитоне из какой-то мягкой мерющей ткани, какой никто из них никогда не видел. Грудь ее тихо вздымалась и тихо опускалась. Она, безусловно, не принадлежала к племени Затерянных Душ, этой вырождающейся помеси караибов с испанцами. На голове уее бы- ла тиара из чеканного золота с драгоценными камнями такой велины, что она казалась короной.
Перед женщиной на полу стояли два зотых треножника; под одним тлел огонь, а на другом, значительно большем, стоял огромный золотой котел. Между треножниками, не мигая и не шелясь, точно сфинкс, лежала, расп- ластав лапы, огромная собака, белая, как снег, похожая на русского вол- кодава. Увидев вошедших, собака уставилась на них.
- Да эта женщина - настоящая леди, она похожа на королеву; и грезы у нее, конечно, тоже королевские, - шепнул Генри и тотчас был вознагражден за это гневным взглядом жреца.
Леонсия глядела, затаидыхание, а Торрес вздрогнул, перекрестился и сказал:
- Вот уж никогда не слыхал, что в Долине Затерянных Душ есть такое чудо. Эта женщина - самая настоящая испанка. Больше того: в ней течет благородная кастильская кровь. И глаза у нее должны быть синие - это так же вео, как то, что я стою здесь. Но какая она бледная! - Он снова вздгнул. - У нее какой-то неестественный сон. Похоже, что ее опоили чем-то и опаивают уже давно.
- Совершенно верно! - взволнованным шепотом перебил его Френсис. - Та, Что Грезит погружена в наркотический сон. Они, должно быть, держат ее все время на наркотиках. Она у них, видно, что-то вроде верховной жрицы или верховного оракула... Да не волнуйся ты, старина, - обратился он по-испански к жрецу. - Ну что страшного, если мы ее разбудим? Ведь нас привели сюда, чтобы познакомить с ней, - и, я надеюсь, не со спящей!
Красавица пошевелилась, словно этот шепот потревожил ее сон; и впер- вые за все время шевельнулась и собака: она повернула к хозяе голову, и рука спящей ласковым жестом опустилась на ее шею. Жрецеще повели- тельнее загримасничал и замахал руками, требуя тишины. Все застыли в молчании, наблюдая пробуждение прорицательницы.
Она медленно приподнялась на ложе и снова ласково погладила осчаст- ливленного волкодава, который залился радостным лаем, обнажив свои страшныелыки. Зрелище это внушало благоговейный трепет; но еще больший трепет ощутили пленники, когда женщина посмотрела прямо на них. Никогда до сихор не видели они таких глаз - в них словно отражалось сияние всех подзвездных и надзвездных миров. Леонсия невольно подняла руку, точно хотела перекреститься, а Торрес, потрясенный этим взглядом, не толь перекрестился, но и стал дрожащими губами шептать свою излюблен- ную молитву деве Марии. Даже Френсис и Генри смотрели на нее как заворо- женные, не в силах оторвать взгляда от бездонной синевы этих глаз, казавшихся совсем темными под сенью длинных черных ресниц.
- Синеглазая брюнетка! - прошептал все-таки Френсис.
Какие глаза! Скорее круглые, чем продолговатые. Но и не совсем круг- лые. Квадратные? Нет, все-таки, вернее, круглые. Глаза такой формы, как если бы художник, не отрывая от бумаги перо, начертил несколько квадра- тов и все углы их заключил в один круг. Длинные ресцы затеняли глаза женщины, отчего они казались совсем бездонными. В глазах этих не появи- лось ни удивления, ни испуга при виде незнакомцев, а только мечтательное безразличие. Впрочем, несмотря на томный взгляд, до сознания красавицы явно доходило все, что она видела. Внезапно, к вящему изумлению при- шельцев, в ее глазах отразилась целая гамма земных чувств. Где-то в глу- бине, все нарастая, задрожала затаеннаяоль. Сострадание вдруг заволок- ло их влажной пеленой, как заволакивает голубую морскую даль весенний дождь или утренний туман - горы. Боль, все та же боль таилась в их дре- мотной безмятежности. Огонь безграничного мужества, казалось, вот-вот вспыхнет в этих глазах электрической искрой воли, действия. Но сонное оцепенение т же готово было опуститься, точно мягкий узорный полог, и отгородить спящую от всех переживаний и чувств. Однако все это отходило на задний план перед мудростью веков, которой веяло от всего облика нез- накомки. Это впечатление особенно усиливалось при взгляде на ее впалые щеки, свидетельствовавшие об аскетическом образе жизни. На щеках этих горел яркий - не то чахоточный, не то косметический - румянец.
Когда женщина поднялась со своего ложа, она оказалась тонкой и хруп- кой, как я. Она была узка в кости и худощава, но не производила впе- чатления тощей. Если бы у Генри и Френсиса спросили мнение о ней, они, пожалуй, сказали бы, что она самая соблазнительная из всех худощавых женщин на свете.
Старый жрец Солнца распростер свое дряхлое тело на полу, уткнувши морщинистый лоб в травяную циновкуОстальные продолжали стоять, хотя у Торреса и подгибались колени, - и он, несомненно, последовал бы примеру жреца, если бы заметил со стороны своих спутников хоть малейшую к этому готовность. Вообще говоря, колени у него подогнулись, но, взглянув на стоявших очень прямо Леонсию и Моргов, он заставил себя выпрямиться.
Сначала Та, Что Грезит глядела тько на Леонсию; внимательно осмот- рев девушку, она повелительным киом приказала ей подойти. Слишком по- велителен был этот кивок, по мнению Леонсии, для такого воздушного и прекрасного создания, и она сразу почувствовала неприязнь к красавице. Поэтому она не сдвинулась с места, пока жрец Солнца свистящим шепотом не приказал ей повиноваться. Тогда Леонсия направилась к красавице, не об- ращая внимания на огромного лохмато пса; она прошла между треножниками мимо собаки и остановилась лишь по вторичному знаку, столь же повели- тельному, как и первый. Целую мину обе женщины в упор смотрели друг на друга, и тут, с невольным чувстм торжества, Леонсия увидела, как та, другая, опустила глаза. Но радость ее была преждевременной: Та, Что Гре- зит просто с высокомерным любытством разглядывала ее платье. Она даже протянула свою тонкую бледную руку и чисто по-женски пощупала ткань.
- Жрец! - резким тоном сказала она. - Сегодня у нас третий день Солн- ца в Доме Манго. Я давно уже предсказывала тебе, что произойдет в этот день. Напомни, что именно.
Угодливо извиваясь перед ней, жрец Солнца прогнусавил:
- о в этот день произойдут необычайные события. Так и случилось, о королева!
Но ролева уже забыла, о чем его спрашивала. Продолжая поглаживать ткань, из которой было сделано платье Леонсии, она внимательно разгляды- вала его.
- Ты очень счастливая, - сказала королева, жестом показывая Леонсии, что она может вернуться к своим. - Тебя любят мужчины. Мне еще не все ясно, но я чувствую, что тебя слишком любят мужчины.
Голос ее, мягкий и низкий, отличался какой-то удивительной чистотою звука и напевностью; он был как вечерний звон, призывающий верующих на молитву, а скорбящих духом - к вечному упокоению. Но Леонсии не дано бы- ло оценить этот чудесный голос. Она лишь чувствовала, как от нева вспыхнули ее щеки и сильнее забилось сердце.
- Я видела тебя раньше - и не раз, - продолжала королева.
- Ничего подобного! - воскликнула Леонсия.
- Т-сс! - зашипел на нее жрец Солнца.
- Там, - сказала королева, указывая на большой золотой котел, - я те- бя часто видела там.
- И тебя тоже, - произнесла она, обращаясь к Генри.
- И тебя, - сказала она Френсису, но тут ее большие синие глаза еще больше расширились, и она впилась в Френсиса таким долгим взглядом, что Леонсия почувствовала, как сердце ее, точно кинжалом, проила ревность, какую только женщина может внушить другой женщине.
Глаза коровы сверкнули, когда она перевела взгляд с Френсиса на Торреса.
- А ты кто, чужеземец? Ты так странно одет: на голове у тебя шлем ры- царя, а на ногах сандалии раба!
- Я да Васко, - храбро ответил тот.
- Это очень древнее имя, - улыбнулась она.
- Так я и есть древний да Васко, - сказал он и без зова подошел к ней; она усмехнулась при виде его дерзости, но не остановила его. - Этот шлем был на моей голове четыреста лет назад, когда я привел предков За- терянных Душ в эту долину.
Королева недоверчиво улыбнулась и тихо спросила:
- Значит, ты родился четыреста лет назад?
- И да - и нет. Я никогда не был рожден. Я да Васко. Я существовал вечно. Мойом - Солнце.
Изящно очерченные брови королевы недоуменно приподняль, но она про- молчала. Своими тонкими, почти прозрачными пальцами она взяла из золото- го резного ящичка, стоявшего подле нее на ложе, щепотку какого-то порош- ка и небрежно бросила в большой котел на треножнике, при этом ее тонкие красивые губы искривились в слегка насмешливой улыбке. Из котла поднялся столб дыма, который тотчас растворился и исчез.
- Гляди! - приказала она.
И Торрес подошел к котлу и заглянул в него. Что он там увидел, его спутники так никогда и не узнали. Но королева также склонилась над кот- лом и, заглядывая в него со своего возвышения, увидела то, что увидел и он, и на лице ее появилась пррительно-сострадательная усмешка. А уви- дел Торрес спальню на втором этаже домика в Бокас-дель-Тородоставшего- ся ему по наследству, и в ней колыбель с новорожденным. Жалостливое это зрелище раскрывало тайну его рождения - и жалостливей была улыбка на ли- це королевы. Яркое видение, вызванное волшебством перед глазами Торреса, открыло ему то, о чем он догадывался и что давно уже подозревал.