Старец Епифаний, мир дав, благословения вашего отеческаго просит.
Еще же коленам вашим касаюся: поминайте в молитвах жену мою бедную и дети и о всем домишку молите Христа моего и содетеля всех Бога, да приимете от Него себе славы неувядаемый венец*. Паки, паки миром Господу помолимся, Господи помилуй!
Ну, простите, полно говорить. Вы молчите, но и я с вами престану говорить. Мир вам и благословение. Пришлите мне гостинец какой-нибудь: или лошку, или ставец, или ино что. Али у самих нечево нет, бедные батюшки мои? Ну, терпите Христа ради! Ладно так! Я веть богат: рыбы и молока много у меня Христовою благодатию и пречистый Богородицы милостию и всех святых молитвами. Аминь.
ПИСЬМО ИОНЕ И МОИСЕЮ
Краегранесие: Горних ищите, небесныя мудствуйте*. Ей, аминь.
Отцы святии, Иона и Моисей, небесопарнии орли, пустынное воспитание, Троицы вселение, благодати сосуд! Что вас наречем? Святии херувими ли — яко на вас почил есть Христос, серафими ли — яко непрестанно прослависте Его, аггелы ли — тела бо отвратистеся? Многа ваша имена, а больша дарования. Молите непрестанно о нас, отцы святии, вас бо утвердил утвержеи ни на чем же землю повелением си.
Отцы святии! Вас утвердил утвержеи гром и зиждаи дух. А я что? Сосуд гнева. Где иду и камо бежу?* Во-истинну, истинно, поистинне, ей-ей, в правду Божию о себе свидетельствую, яко нищ есмь добродетельми, богат страстьми. Отцы святии! Ничто же преславно богатаго взыскать и славнаго посетить, но се чюдно, аще сироту взыщет кто, яко же мене, осиротевша Бога и человек. Ей, нет близ мене дружка, кто бы поправил кривую душу мою, один старец и тот, яко же и аз, пес ловчий, заклепан, да не пужает поганых зверей — волков и льстивых лисиц. Аще и снидемся на мал час, не ведаем, что друг, другу рещи: вопросить или отвещать. Ведаете, мною: Обыдоша ны пси мнози, сонм лукавых одержаша нас*.
Молю вы, грешный п[ротопоп]28, исправляйте недостатки мои молитвами; ин, яко в море утопающу,— весло подай, ин — шест или д[о]ску верзи ми, изряднее же, подщася рукою, извлещи мя из глубины. Аще кто полиет слезы на нозе Исусовы,— велика ми помощь слеза теплая пред образом царицы небесныя, а иже кто лишен дара сего,— воздохни о мне, грешнике, яко Ануфрий Великий* воздыханием горы поколеба, аще ли ни,— припомяни Господа ради со оглашенными. Что же делать? И мало за велико поставить Бог. Немного и Моисей при мори моляшеся, но токмо возведе горе очи сердечнии, и рече ему Бог: «Моисею, Моисею, что вопиеши ко мне?»
Видите ли, избрании Божий, коль скор Господь просящим у него истинною? Моисей, от фараона угнетаем, молча очи на небо возведе, а Бог свидетельствова и рече5 «Что кричишь Моисей? Ударь жезлом по воде, и будет ти сух путь посреде воды и воды»*. Аще тамо един Моисей неблагодарнаго Израиля 600 000* избави от фараона руки, а здесь вас, уповаю, за Волгою, на родине моей, не един, не два, но яко звезд без числа, вопиющих ко Христу, Сыну Божию, день и нощь.
Всем вам мил ся дею, у всех прошу молитвы. Афонасей Зубов с Лукою Рубашешником*, обойдите со Христом вертепы и пещеры, и разсели горския, и болота, и дебри, иде же витают святии мужие и жены, и отроки, и отроковицы, и испросите мне у всех дара, любезнаго мною, дара честнейшаго, паче солнца и света, глаголю,— молитву. А я с вами29, пред всеми пад, лежу невсклонно. Умилитеся, райстии житилие, богатии — о нищем, свободнии — за пленника. Весь ваш зде и во грядущем. Аминь.
ПИСЬМО «СТАРИЦЕ КАПТЕЛИНЕ»
Старица Каптелина Мелентьевна, Гликерьина дочь! Не ты ли со отцем и с материю жила во дворе моем, девушка? Помнишь, я у вас бывал, возлюбих бо тя паче всех ваших домашних красот? Мать твоя меня подчивает, а ты, утенка маленькая в те поры была, поглядела на меня да воздухнула. Ну, вздыхай же и ныне о мне, да и всем матушкам тем обо мне бей челом: я твой, ты моя.
Миленькая моя чернушечка, как тя назову? Виноград едемский именую тя и Ноев славный ковчег, рай словесный, крин краснопеснивый, голубица нескверная, ластовица сладкоглаголивая*. А как ты
28 В рукописи только буква «п» — в кружке.
29 Исправлено, в рукописи: свеми.
подвизаесься на борителя-врага и душеядца дьявола?
Каптелина, а Каптелина! Люби бесчестие, люби укоренив, досаду, понос и уничижение, люби худость ризную, пищу тонкую, неумовение, труды и молитву беспрестанную. Каптелина, а Каптелина! Егда тя обыдут внутренний скимни рыкающе восхитит и испросит у Бога пищу себе*, еже есть бесове и лукавии помыслы, в то время стани крепце лицем душевным пред Господа и воззови: «Боже, за молитв святых отец наших, помилуй мя и горемыки ради, отца моего, радосте моя, избави мя ото обышедших мя»,— да лбом о землю. «Заступнице християном, мати царя вышних сил, заступи мя и избави от сети чюжаго»,— да паки лбом о землю.
Я все так-то деруса с разбойниками теми. Да на левую ту страну и плюну, рекше: «Отступи, неприязнь, и иди тамо, иде же человек не живет, но токмо един Бог призирает. Аз есмь раб грешный Исуса Христа, распята го за нас, обещахся язвы Его носити на себе, а не блудить»*. Да милость Божия бывает, Каптелина, дьяволи те во мне и уснут домашние, сиречь мысли те поганые. А как, Каптелинушка, маленько оплошись — так беда тогда случается: миршйны захочю или ризами себя украсить, да старое то житие на ум побредет, как з друзьями важиванось: пито, да едено, да плясывано, да и все по тому. И ты, петь, себе внимай: таков весть ум-от мой, таков и твой, не давай ему на колесах тех ездить. Писано есть: Сьюзиме плоти смиряется сердце, ботёюшу сердцу свирепеют помышления*.
Знаешь ли речь ту сию Сирахову? А то говорит, как-де плоть та изнемождает, либо помелешь, или потолчешь, или у сестры заход выпрячешь*, мотылу ту под гору вытаскаешь шолковыми теми руками, так сердце то смирится и звери все спать полягут. А как-де сердцу тому разботеющу, сиречь обленисься потрудитися, а тому на умишко то кичение прападет, да и одолят тя помыслы лукавый, да и печать наведут, да и тужить станешь о сыне и о матери, и о мирщине восплачеши, и раскаяние на аггельский мнишеский чин, и на окормителя своего вознегодуеши, да и во всю пагубу поринешися со дияволом.
Сего ради Ефрем святый рече: «чернечествуй умови, чернечествуй духови, чернечествуй взору и ступанию, и глаголанию, вопросу и ответу»*, и все по тому. А без благословения окормителя своего не твори дела никакова, всегда поучайся благим, да же злым не поучаесь-ся. Писано: «неокормленнии падают, яко листвие»*. И паки писано: «земля есть делание — естество наше, делатель же — воля, советницы же и учителя наши — святое писание». Слышала ли речение се коротенько да красненько? Ори землю ту, одушевленную свою плоть, изволом добрым, прибегая ко святому писанию, и оттоле черпай живыя воды, напаяюща душа с телесы. Аще кто пиет от источник сих спасенных, не вжаждется во веки.
А иже Каптелине глаголю — всем глаголю Христовы ограды словесных овец, яко вси есте равно сынове и дщери завета и пророк о всех и за вся умре Христос. И апостол рече: «несть июдей, ни еллин, несть раб, ни свободь, несть мужеский пол, ни женский, но вси едино есть о Христе»*. И сам Господь к саддукеом рече: «в день он, егда воскреснут, ни женятся, ни посягают, но равни аггелом суть»*. Вот каково хорошо! Смесимся в одно стадо с горними силами и мужики, и бабы, и пареньки, и девушки. Во славе велицей и крепцей силе летать станут иноцы яко пернатии, а бельцы, по них ходяще, последуют в том же нетлении и плоти легцей, могущей по воздуху ездити.
Бабушечки — чернушечки, вонмите глаголемая, тогда бо, тогда нынешний нрав добродетельный во аггела претворит или злый нрав непокоривый в беса претворит. Приклоните уши ваши во глаголемое: не риза спасет, но нрав, не место пустынное, но обычай благий. Слушайте же совета моего к вам, любезным моим: повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся, и яко от уст Божиих заповеданная от них храните*.
Есть во Отечнице* писано: прииде Иван Лествечник во обитель ко Иванну Великому. И рече Великий к Лествечнику: «Хощеши ли да покажу ти раба Божия?» И отвеща Лествечник: «Хощу, честнейший отче». И седше им
ясти за трапезою. Возва Иван Великий ветха деньми и сединами украшена диякона Лаврентия из-за стола: «Гряди семо, Лаврентий!» Он же скоро воспрянув, не ядше, предста у трапезы игуменовы, зря на игумна Иванна, яко на Христа, не смея вопросити, чего для возва. Иван же с Лествечником беседуя, ничто Лаврентию не рече во весь обед. Егда же отиде стол, посла Иван Лаврентия не ядша ко Исидору осужденному, Железному, повеле псалом 39 изглаголати. Удиви же ся Лествечник таковым сединам послушания. И потом скончася Лаврентий, искипе миро из ног его в показание послушникам, и нетленно яви Бог тело его трудолюбное.
Видите ли, матушки, каковы плоды растут от послушания? Воньми, преже да же избери себе наставницу руководства небесного неблазнену, и егда подклониши главу свою, не моги таити от нея дел своих и помышлений. Аще заповесть ту, что и во мнящихся злых тобою,— должна есми послушати, разве ереси и блуда, и пиянства — вина нерастворенаго,— сего не подобает послушати. А аще и мясо велит, искушая тя, ясти — яждь, аще и спать велит — спи, аще и биет тя — терпи, аще и не кормит — терпи, аще и злословит — молчи, послала — побеги, не велела — возвратись, дала что — приими, отняла — поклонись, да и вся по тому приемли Христа ради заповеданная, без ропоту служа, яко Богу, а не человеку, о Христе Исусе, Господе нашем, ему же слава и ныне и присно, и во веки веком. Аминь.
Паки всем мир и благословение, чтущим и послушающим. Простите, други мои, светы, о Господе.
ПИСЬМО «ДВУМ ДЕВАМ»