Протестантский автор Е. Бахмутовский заканчивает свое исследование «Апостольская преемственность» следующими словами: «Учение об апостольской преемственности благодати возникло не раньше 3-го века (а точнее в 4-ом веке, но это уже требует дополнительных изысканий и статей), и не является тем, чему учили апостолы и первые Отцы церкви, то есть их ученики. На вопрос же: «Что есть истинная Церковь?», дает прекрасный ответ Ириней Лионский: «Где Дух Святой, там и Церковь и вся полнота даров». Поэтому прав был один из родоначальников русского баптизма В.Г. Павлов, говоря: «Баптисты не придают значения тому, что известная церковь имеет непрерывное преемство от апостолов в рукоположении, но тому, чтобы церковь была преемницей духа, учения и жизни апостолов. Важно не преемство, а обладание этими благами». Таким образом, в учении апостолов и в их жизни протестанты сохраняют преемственность, преемственность же в благодати вообще не зависит от церковной иерархии и вопроса рукоположения.
Об этом тот же автор говорит следующее: «Учение об апостольской преемственности появилось как ответ на разросшиеся гностические секты, и было в то время вполне оправдано. Суть его заключалась в том, что такая преемственность позволяла сохранять порядок и благочиние в церквях, их внутреннее устройство и функционирование как тела (Климент Римский), а также истинное учение, передаваемое и сохраняемое через епископов (пресвитеров), которых по испытании и наставлении в истинной вере, рукополагали на служение, так что они продолжали нести апостольское учение дальше, помогая верующим людям жить праведно и защищая церковь от ошибочных трактовок Священного Писания (Ириней и Тертуллиан). Но о передаче благодати священства через рукоположение, как говорится в современном учении о хиротонии, мы ничего не встречаем в их работах. Даже в 1-ом правиле святых апостолов (2-3 вв.), где говорится, что «епископа да поставляют два или три епископа», такое упоминание сделано с целью сохранения истинности учение и его передачи». Таким образом Первая Церковь не знала представления о передаче через рукоположения Божьей благодати. Конечно, подобные взгляды возникали и даже развивались в ней, но до вступления Церкви в период создания внешней инфраструктуры в IV-м веке они не были господствующими.
1.5. Учение о Церкви.
В авторитетном вероисповедном православном документе «Основные принципы отношения РПЦ к инославию», в частности в главе под названием «Стремление к восстановлению единства», многократно (пункты 2.3-2.12) подчеркивается, что единственной истинной Церковью является Православная Церковь. В этой претензии Православной Церкви на свою исключительность представлен чисто католический подход к экклезиологии, основанный на утверждении западного отца Церкви Киприана Карфагенского: «кому Церковь не мать, тому Бог не отец». На этом основании Киприан даже перекрещивал провинившихся членов своего прихода. Вскоре после признания своей исключительности Церковь посягнула и на чисто Божественный авторитет, объявив себя непогрешимой, причем во всех сферах своей деятельности.
Этому мнению противостоит протестантское, называющее его религиозной разновидностью утопизма. Его вполне ясно выразил протестантский историк и публицист Игорь Подберезский: «Многообразие протестантства часто ставят ему в вину: это, дескать, явный признак неистинности, ибо истина едина. Верно, истина едина. Но ее полнота принадлежит только Богу, только у Него она едина, человеку же дано лишь то или иное приближение к божественной истине. И всякий человек или собрание людей, объявляющие о владении полнотой истины, возвещают о своем отпадении от нее, ибо самочинно присваивают то, что принадлежит Богу» (Протестанты российские, протестанты зарубежные. Мирт, №6, 2002). Автор признает не авторитарный характер приложения Божественной истины к реалиям жизни, считая, что свободное ее усвоение порождает определенное размывание ее абсолютных границ, по крайней мере, в человеческом восприятии. Следовательно, разделение между христианами может быть спровоцировано вообще не библейскими причинами, а значит и оказаться неоправданным в глазах Божьих. Исходя из этих соображений Подберезский даже допускает возможность говорить о Церкви как о совокупности многих христианских конфессий, признающих Апостольский символ веры.
Мысль автора направлена не только в сторону признания определенной ценности христианской свободы, но отмечает и определенную опасность неоправданного однообразия: «Протестантство провозглашает индивидуальную связь каждой души с Богом, право каждого на личное (а не церковное только) понимание Его слова, то есть Библии. Протестанты признают, что такое понимание может быть ошибочно, но как раз это признание и открывает путь в душу человека Духу Святому, Который помогает найти истинный путь. А если говорят, у меня (у нас) все безошибочно, то это не более чем упорство в ошибках. В разномыслии, разнообразии есть опасность, но она куда меньше, чем в единомыслии, в единообразии доктрин и институтов. Комфорт совместности – вещь привлекательная для многих, но она обрекает церковь на застой и окостенение. Как говорил наш глубокий мыслитель Лев Шестов: «Устранишь рознь, а с нею вместе устранишь и многое такое, что лучше всякого согласия и гармонии». Что до разнообразия протестантства, то оно не так уж велико: 85% всех протестантов входят в десяток деноминаций, из которых одна из самых динамичных – баптизм». Так чье же представление о Церкви верно?
Протестантский подход к учению о Церкви ставит под сомнение безусловный характер православного представления о «ересях». Православное учение о Церкви чаще всего описывалось путем его обособления от «ересей» и «сект». При этом различия между этими двумя терминами часто стирались. Если библейское понятие «ересь» действительно характеризует противоверие, то небиблейское «секта» лучше было бы отнести к тем разновидностям христианской веры, которые не выходят за рамки основных христианских доктрин. Слово «секты» этимологически правильнее было бы воспринимать как внутрихристианские «партии» или «фракции» или, говоря евангельским языком, «разномыслия между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:19).
Текст 1 Кор. 11:19 использует слово «разномыслия» (в греч. «ереси») в специфическом или положительно применимом к христианам значении. Эта специфичность подтверждается фразой «между вами» (использован предлог местонахождения) в отличие от «из вас самих» в тексте Деян. 20:30 (использован предлог движения изнутри наружу) (ср. тот же предлог в 1 Ин. 2:19). Павел бы удивился, если бы коринфская церковь мирилась с недопустимыми «ересями», однако вести о допустимых «ересях» он не удивился, считая их не только допустимыми, но и оправданными (1 Кор. 11:18). Иными словами, в новозаветный период даже слово «ересь» не всегда имела отрицательный смысл.
Таким образом данный текст нам лишь помогает обосновать тезис о составном характере Церкви Божьей. Подобным же образом толкует его о. Филипп П. в своей статье «Если ересь грех, тогда любой грех есть ересь»: «Само слово «ересь», означающее «выбор», восходит к греческому слову со значением «хватаю, избираю, убеждаю». По поводу разногласий внутри Коринфской Церкви, касавшихся братских трапез, сопряженных с вкушением Вечери Господней, апостол Павел писал: «…слышу, что когда вы собираетесь в Церковь, между вами бывают разделения, чему отчасти и верю. Ибо надлежит быть и разномыслиям (буквально – «ересям») между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:18-19). Эти слова в дальнейшем оказались пророческими: разделения среди христиан по различным как важным, так и несущественным вопросам сопутствовали всей церковной истории вплоть до сегодняшних дней, когда они нисколько не ослабевают. И если это касалось часто практической и бытовой жизни христиан, то в отношении самих тайн Божиих тем более. В самом деле, истина, открытая нам во Христе, - одна, всецела, вековечна и неизменяема: «Христос вчера, сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). Но она не может быть никем и никогда выражена до конца словами, рационально воспринята и объяснима, по немощи и ограниченности человеческой». Как же легко в таком случае отнести к «ереси» невинное недопонимание? И чем сложнее спорный вопрос, тем опасность совершения ошибки начинает угрожать даже именитым богословам. Вот почему они предпочитают в таких случаях не выступать с претензией на абсолютное понимание рассматриваемого вопроса, ведь, как справедливо замечает Филипп П., «еретиков всегда было гораздо больше, значительно больше внутри самой Церкви, нежели принято думать». Не пора ли признать, что как несториане, так и монофизиты на самом деле были, по крайней мере, неумышленными еретиками. Вся их вина состояла только в том, что они просто не сумели подобрать более удачной в богословском значении терминологии.
Если уже в слове «ересь» можно усмотреть определенный положительный смысл, то что говорить о термине «секта». Тем не менее, патологическое стремление церковного руководства к абсолютной форме централизации сделало и слово «секта» совершенно отрицательным. Отсюда стремление некоторых Вселенских соборов отлучать от Церкви даже общающихся с евреями или посещающих театры. В этом вопросе православные христиане превзошли и католиков, которые в отличие от них беспрепятственно дадут причастие православным верующим в своем костеле, но вряд ли получат его с рук православного священника в его храме.
На внутрихристианское употребление термина «секта» указывает и президент Евразийского отделения Международной ассоциации религиозной свободы (ЕО МАРС) Ю.Г. Носков на состоявшихся 16 марта 2007 года слушаниях в Мосгордуме "О противодействии разжиганию религиозной розни и сектантскому движению на территории города Москвы": «Вот если взять Полный православный энциклопедический словарь т. 2, то там записано "сектантство в общем смысле это следование учению отличному от принятого церковью", то есть, по всей видимости, это больше внутрицерковный термин. Секты присутствуют в любом религиозном течении и его широкое использование в светской среде (недопустимо)». Православие же для воздействия на христианское инакомыслие вместо духовной борьбы посредством слова использует политические рычаги, да еще и пытается с их помощью расправиться с нехристианскими религиозными течениями.