Впрочем, среди самих православных нет единомыслия по этому вопросу. Так, православный канонист епископ Никодим (Милаш) в своем толковании на 45 Апостольское правило о идентификации "еретика" ссылается на первое правило Василия Великого, которое признает тройную классификацию отступления от Церкви: еретики, раскольники и самочинники. По терминологии св. Василия, еретики – это те, кто расходится с православным вероучением по основным доктринам. Еретиков он предписывает принимать в Церковь через крещение, даже если они и были крещены по собственным канонам. Принадлежащих к иным христианским сообществам, отделившимся от Православной Церкви, Василий Великий обозначает как раскольников или самочинников, предусматривая в качестве чиноприема для первых миропомазание, а для вторых – покаяние. Иными словами, Василий Великий допускал возможность каноничности таинства крещения, совершенного в инославии.
Это мнение Василия Великого интересно особенно во свете того, что он придерживался убеждения о том, что строгая экклезиология Киприана Карфагенского более соответствует преданию и духу Церкви, чем либеральная экклезиология Августина, утвердившего римское учение о действительности таинств инославных Церквей. Терпимые взгляды к инославию высказывал и Григорий Богослов: "так же, как многие наши не с нами, ибо жизнь, которую они ведут, отрывает их от единого Тела, так и многие внешние нам принадлежат, ибо у них нравы опережают веру, и им не хватает только имени, тогда как они обладают самой Истиной" (P.G. 35, col. 992). Эту мысль выражает либеральный православный богослов Георгий Кочетков так в своей статье «Анабаптизм в православии» (см. Православная община, 1992, № 8, – с. 31-41): «Можно формально и официально принадлежать Православной церкви и не быть вполне или даже вовсе в Церкви, но можно, наоборот, внешне в ней не числиться, но в принципе отчасти или даже вполне ей принадлежать». Иными словами, при неправильном определении границ Церкви вне ее могут оказаться вполне ортодоксальные люди.
Заметим, что разграничение раскольников Василием Великим лишний раз подчеркивает то, что первые христиане не уделяли обрядовым и организационным вопросам того же значения, что и доктринальным (догматическим). Вот почему, по крайней мере, старокатолики, англикане или несториане должны входить в категорию раскольников, а не еретиков. Что же касается категории самочинников, то здесь вообще существует большая опасность злоупотребления анафемами, ведь болезненный орган Тела Христова нужно не отсекать, а лечить, когда его можно вылечить, как говорит апостол Павел: «Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге» (1 Кор. 12:24).
Иными словами, границы Церкви Христовой могут быть шире, чем это считается в православии. Поскольку и на практике в Православную Церковь неоднократно принимали протестантов через миропомазание, а римокатоликов и вовсе через покаяние, следует полагать, что по классификации Василия Великого оба эти вероисповедания невозможно называть еретическими (!). Это же должно означать, что их таинства имеют силу и в отделении от православия, а значит не все инославие должно быть приравнено к неверию или к ереси. Не об этом ли свидетельствует тот факт, что до революции в Русской Православной Церкви (РПЦ) не перекрещивали не только армян и католиков, но и большинство протестантов (см. "Книгу чинов присоединения" в 2-х частях)?
Вот почему в вышеотмеченной статье Кочетков решительно выступает против практики перекрещивания не только католиков, но и протестантов: «И католики, и протестанты крещены и в перекрещивании не нуждаются. В чем они обычно нуждаются так это в том или в ином "восполнении" их таинства Крещения для того, чтобы их членство в Церкви сделать более полным. И уж если говорить, что кто-то из них нуждается в Крещении, пусть внешне и "повторном", то в том же смысле, в каком это может быть обращено и ко всякому внешне крещеному в Православной Церкви, когда, по выражению св. Григория Нисского в 40 главе "Большого огласительного слова", "вода осталась водой", что видно из соответствующих "плодов" их дальнейшей жизни и засвидетельствовано всею церковью или хотя бы "двумя-тремя", собранными во имя Христа. Мы никогда не согласимся с тем, что нормальное Крещение католиков и протестантов при сохранении ими общего с нами Символа веры и общего Священного Писания не есть истинное и правильное таинство Крещения, а крещение в нашей Церкви, когда оно совершается вне всякой христианской веры и жизни со стороны крещаемого, родителей и крестных и всякой внутренней связи их с теми, кто достойно совершает обряд таинства, и есть христианское, истинное и правильное. Если первое, "инославное" Крещение, судя по духу и плодам, действенно, то оно и действительно, и если второе, "православное" крещение, судя по тем же духу и плодам, недейственно, то оно и недействительно».
Андрей Кураев отмечает частичную причастность к Богу инославия следующим образом: «Православное… богословие говорит о некоей «призывающей благодати». Это то действие Божие, которое происходит вне Церкви, то касание Богом человеческого сердца, которое поворачивает это сердце к вере. Поскольку назначение этой энергии – привести к Церкви человека, который еще вне ее, то это – единственный вид благодати, который действует вне Церкви. О ней св. Феофан Затворник сказал, что «призывающая благодать – всеобщая, никто не исключен». Нет оснований отрицать наличие этой благодати в католичестве и протестантизме, ибо «никто не может назвать Иисуса Господом, только как Духом Святым (1 Кор. 12:3). Этот текст писания всегда держал в уме св. Филарет Московский, когда речь шла об инославных христианах. Не стоит забывать его и нам» (Диакон Андрей Кураев. Вызов экуменизма. М., 2003. – с. 265). Таким образом мы видим, что и Кураеву трудно поставить инославных верующих в один разряд с неверующими людьми, по крайней мере, с позиций процитированного им текста Писания.
Следовательно, достижение спасения через Православную церковь может происходить лучше и скорее, но не единственно. Если же допустить, что общность веры у православных с инославными неполная или несовершенная, то разве не существует этой проблемы и внутри православия, когда таинства преподаются в отрыве от сознательного служения Богу приобщающегося к ним человека? Если же православная экклезиология допускает возможность частичного совпадения своих учения и практики с инославными, тогда категоричный постулат Киприана Карфагенского «Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец» имеет условия своего применения. Здесь можно вспомнить слова митрополита Филарета (Дроздова): "Никакую церковь, верующую, что Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной" (цит. по: Журнал Московской Патриархии, 1987, № 9, с. 19).
Особо остро выглядит вопрос о том, что подлинным раздавателем благодати является Иисус Христос, а все посредники этого Его действия в силу своего несовершенства недостаточно адекватно выполняют свои обязанности. Не исключено, что лучший инославный может превзойти по послушанию Богу худшего православного. Да и все христиане в той или иной мере погрешают против евангельского учения, что делает проблему полного возвращения к первохристианству неразрешимой. Кочетков говорит об этом следующее: «Но что значит по отношению к православной вере понятие "всецелое", как будто она некий свод законов по ветхозаветному образцу, по отношению к которому не позволяется ничего добавлять и изымать? Да и как вообще можно на перспективу ставить задачу какого-либо возвращения? Это было бы почти тем же, что "взявшись за плуг, оборачиваться назад". Церковь идет только вперед, и ни она сама, ни приходящие к ней не могут вернуться к прежним историческим эпохам, будь то эпоха неразделенной церкви (иллюзия некоторых православных), апостольская эпоха (иллюзия некоторых протестантов), или эпоха Тридентского собора (иллюзия некоторых католиков). Буква не должна восставать на Дух, иначе христианству снова будут грозить смерть и разрушение в отмщение за богопротивное законничество». Ссылаясь на работу Н. Афанасьева «Служение мирян в Церкви» (Париж, 1955), Кочетков считает проблемным адекватное осуществление даже принципа соборности, основополагающего в православной экклезиологии. Иными словами, православная доктрина о Церкви еще борется с проблемой определения размеров церковной ограды. По крайней мере, что истинное нужно признать и в инославии, иначе какое может быть с ним общение или сотрудничество?
Исходя из всего вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что в случае если в православное определение Церкви Христовой проникла ошибка, то реальное Тело Христа может состоять не только из православных, но и инославных верующих, так сказать не «оставивших важнейшее в законе» (Мф. 23:23). Не приходится говорить об ошибочном отождествлении простым православным людом Церкви с храмом вопреки мудрости русской пословицы «храм не в бревнах, а в ребрах». Теперь нам нужно перейти к рассмотрению протестантского учения о Церкви, исповедуемое в евангельской как западной, так и восточной (анабаптистской) традиции.
Евангельские протестанты рассматривают Церковь как собрание людей, посредством личной веры откликнувшихся на Откровение Слова Божьего, переданного при помощи исторической доктринальной преемственности. Также они представляют Церковь Христа не просто как общество разрозненных друг с другом христиан, поддерживающих мистический союз со Христом, но и как видимый организм, выполняющий определенные цели в этом мире. При этом, поскольку эта форма организации основана на свободном общении и сотрудничестве, единство такого рода организма нельзя назвать административным или централизованным. Духовность не может не выражаться видимо, но эту видимость невозможно описать в канонических или организационных терминах.