Критикуя позицию Афанасьева в своей статье «Иерархия и народ в Православной Церкви» (см. Вестник РСХД. 1955. № 39. – с. 36-41), Иоанн Мейендорф все же делает ей хорошую услугу, когда признает отличие между апостольской властью и властью их преемников: «Св. Писание и самое раннее Предание Церкви говорят о том; что апостолы поставляли предстоятелей Церквей, не передавая им благодать апостольства (эта благодать, связанная с личным свидетельством о воскресении Господа, непередаваема), но делая их «апостольскими преемниками» в Церкви и для Церкви... Не апостольское преемство, а предстоятельство в народе «священников» делает их Первосвященниками, но благодать предстоятельства получают они через возложение рук апостольских преемников». Мнение Иоанна Мейендорфа о том, что к основным функциям учительства и управления архиерев следует отнести и ветхозаветное (отмененное Архиерейством или Пастыреначальством Христа) священство, невозможно признать библейским. Если Мейендорф признает непередаваемость последующим церковным лидерам даже благодати апостольства, то не понятно, что понуждает его отстаивать передаваемость ветхозаветного священства. Представитель евхаристии не является архиереем, якобы замещающим Христа, поскольку евхаристия есть образ не уникального и действительного, а повторяемого и символического принесения Жертвы Христа во искупление грехов людей. В протестантской же традиции она есть лишь материальный образ, напоминающий о духовном событии.
Кочетков пишет тоже в другой своей статье «О принципе неиерархичности в Церкви» (Православная община, 1996, №35): «Епископ – человек, выполняющий лишь одну, очень важную, неотъемлемую от церковной жизни функцию пастырского надзирания и управления. Апостол имеет значительно больше даров, так что когда мы слышим, что такой-то епископ — прямой преемник апостолов, то это правильно только в отношении этой одной функции “епископэ”, но не во всем». Восточные протестанты в принципе могли бы ограничить круг обязанностей пастора или пресвитера (областной или региональный служитель ничем отличается от служителя конкретной поместной церкви только родом своего служения) до обучения или питания своей паствы христианским доктринам. Всей административной работой, включая и совершение церковных таинств, могут занимать и диакона, однако при собеседовании с крещаемым или принятии в церковь пришедшего из другой общины или братства присутствие служителя обязательно.
В целом же мысль Кочеткова об утрате в православии первоначальной неиерархичности созвучна протестантской. Они вполне могут согласиться с его разделением понятий «старший» (пресвитер) и «главный» (епископ): «Старшинство есть всегда. Даже когда соберутся два-три христианина вместе помолиться, кто-то должен вести эту молитву, будучи, следовательно, старшим. А вот главенство, т.е. когда некто возглавляет церковное собрание, содержит в себе уже другой принцип – собственно иерархичности. Здесь появляется человек, ощущающий себя первым среди равных (primus inter pares). “Первый” всегда может стать началом нового ряда, нового порядка, т.е. иерархически возвышенным над остальными. Не случайно апостол все время говорит: Глава Церкви – Христос, вы же все – братья. Только Христос в Церкви – Глава ее, Первый в ней во всем».
Конечно, восточные протестанты признают так сказать двухчинную церковную иерархию (рядовые верующие и служители), однако они не могут сказать, что первые не причастны к благодати Божьей в той же мере, что и вторые. С этим утверждением перекликается и мнение Кочеткова: «Младшие должны повиноваться старшим в Церкви, как бы трудно им это ни было. Они потому и младшие, что еще не могут быть таким же побудительным началом для других в Церкви. Если вы это можете – пожалуйста, несите ответственность старших и пастырей; если – нет, то повинуйтесь». Конечно, восточные протестанты не высказывались бы столь упрощенно, поскольку в деле избрания пастора играет роль не только решение общего собрания членов поместной церкви, но и внутренний призыв или осознание своего долга перед Богом. Однако в целом данное высказывание Кочеткова они вполне могут признать родным по содержанию. В своем отстаивании общинного устройства Церкви Христа Кочетков не одинок, так как ссылается не только на своих современников (о. Алексей Мечев, о. Сергий Савельев и др.), но и на таких православных авторитетов, как св. Паисий Величковский и преп. Серафим Саровский. Конечно, наилучшим образом это понимание церковного устройства признавали и практиковали монахи, еще со времени Константина протестовавшие против глубинного разрушения общинной жизни в Церкви.
Против православного разграничения рядовых священников от высшей иерархии выступал Н.А. Струве. В своей публикации под названием «О термине «священноначалие»» в одном из Вестников РХД он писал следующее: «Сопоставление этих двух слов – священноначалие и иерархия – показывает их смысловую разницу. Греческое слово и его русская калька означают иерархическую структуру саму по себе: церковь, как небесная так и земная – иерархична, у неё своя иерархия, свои степени или ступени от низшей до высшей.
В русском переводе слова «архе» исчез женский род философского и богословского понятия означающего нечто изначальное, а суффикс среднего рода придал термину оттенок, отсутствующий в греческом слове и в русской кальке, а именно смысл священного не «начала», а «начальства» священной власти. При употреблении слова иерархия, чтобы обозначать епископат, приходилось уточнять «высшая иерархия». Ныне же священноначалие означает исключительно именно «высшую иерархию», причем в обезличенном виде, как некая общая не то инстанция, не то принцип власти и властвования в церкви. В этом значении этот термин – нововведение, тем более нежелательное, что оно чуждо православной экклезиологии, основанной не на принципе власти, а на принципе соборности».
Струве опасается власти в Церкви, причем именно власти, освященной свыше: «Само понятие власти в Церкви иное, чем в миру, оно из основных соблазнов, искушений человечества. Христос, Которому, как Единородному Сыну Божию, была «дана всякая власть на небе и на земле», от этой власти отказался и призывал учеников от нее отказываться. По глубокому выражению Бернаноса, Он занял в мире настолько последнее место, что его уж никто отнять не мог. И тем самым в Христианской Церкви нет и не может быть отвлеченной власти, в котором была бы сосредоточена безликая авторитарность. Как настаивал в своих «Письмах к друзьям» М.А.Новоселов (у которого тщетно искать слово «священноначалие», как впрочем почти у любого богослова), иерархический авторитет в Церкви не сам по себе, не ex sese, как непогрешимость папы, а только тогда действительно авторитет, когда он в согласии с духовно-нравственным началом и с духом соборности и свободы. Но, как не без грусти замечает Новоселов, эта «норма является... чаще желаемым идеалом, чем живой действительностью» (Новоселов М.А. Письма к друзьям. М. 1994, с. 191)».
В своей работе (отзыве на еще одну статью Кочеткова) под названием «Заметка о Церкви» (Вестник РХД, № 141) Иоанн Мейендорф отмечает справедливость некоторых выводов Кочеткова: «Справедливо признать, конечно, что и "эмпирия" современного Православия, с его по-папски действующими патриархами и епископатом, оторванным от паствы, также ставится под вопрос в "евхаристическом" понимании Церкви. Действительно, если пастырство, учительство и первосвященство принадлежат предстоятелю евхаристии, то они de facto исполняются в служении современных настоятелей приходов, а не епископов». Примечательно, что подобные афанасьевским взгляды были приняты на Поместном Московском Соборе 1917-1918 годов, хотя он и вынужден был восстановить патриаршество.
Там же Мейендорф высказывает свое несогласие с мнением Кочеткова, писавшего под псевдоним Богданов, о двух параллельных видах церковного устройства – «синагогального» (соборного) и «экклесического» (монархического): «Деление это неприемлемо принципиально, т. к. Церковь – одна, а выделение "синагогально-синаксарного" устройства для особой группы "уже усовершившихся и освятившихся" было бы своеобразным гностическим элитизмом. Формы такого элитизма известны с древности, и всегда отвергались "кафолическим" христианством...» Таким образом, неизбежен выбор между соборной и монархической концепциями православной экклезиологии. Разумеется, протестантам ближе первая, в пользу которой свидетельствует и евхаристическая экклезиология Н. Афанасьева. По этой причине они и не могут вместе с Мейендорфом осудить Кочеткова за его стремление представить «экклисическое устройство с его догматами, канонами, чинными уставами, апостольской преемственностью иерархии и т. д.» всего лишь "ветхозаветной реальностью" (Богданов С.Т. Священство православных и баптистов. Вестник РХД. 1983, № 140. – с. 58).
Этим положением определяется порядок избрания служителей в евангельском братстве: для рукоположения священнослужителя необходимо участие служителей из других (соседних) общин. Кандидатуры (по возможности не менее двух) подаются членским собранием, но проходят проверку на верность общебратским доктринам со служителями других церквей. Затем церковь избирает из них одного, которого и рукополагает один или несколько прибывших из других общин служителей. Присутствие других служителей (желательно и из других общин) для избрания нового служителя обязательно (2 Тим. 2:2; ср. 1 Тим. 4:14 в оригинале), поскольку именно служителя должны хранить и передавать Первоапостольское учение, что и является апостольской преемственностью в понимании евангельских христиан.