Тем не менее несознательное (механическое) следование даже самым лучшим правилам не может создать подлинного духовного подвижника. По этой причине прозелит нуждается не в благочестивой обработке, ограждающей его от необходимости решения сложных вопросов, а в чистом назидании, честно смотрящем в лицо всех трудностей и пытающемся их преодолеть, как писал И.В. Гете: «Я предпочитаю вредную истину полезной ошибке, истина сама исцеляет зло, которое причинила».
Еще одним фактором, влияющим на человеческую легковерность, является пропаганда чудес путем обширной их рекламы. Манипуляция человеческим сознанием при помощи элементарного доверия авторитетам в наши дни достигла величайших размеров. Стоит выступить по телевидению профессору или богослову, желающему злоупотребить своим статусом, как обязательно большинство людей ему поверят.
Внушение, как утверждает психолог Г.Х. Шингаров, наиболее успешно действует тогда, когда человек испытывает “доверие к тому, кто внушает” (Бехтерев В.М. Гипноз. Внушение. Телепатия. – М.: Мысль. 1994, с. 30). Для эффективности воздействия какого-то чуда нужна сильная идейная обработка или соответствующий настрой. Кто завоюет доверие, того и человек. И, напротив, кто вызывает настороженность, тому не верят, а внушение от него лишается своей силы. Не случайно в Писании страх противопоставляется вере в Бога (Мк. 5:36; Лк. 8:50).
Обычно доверительный эффект достигается путем многочисленных указаний на титулы и достижений какого-то целителя или вещателя, в виде неоднократных его публикаций в официальных органах печати и т.д. Насколько же нужно быть бдительным, чтобы не купиться на нечистоплотную духовную рекламу, прикрывающуюся видимым авторитетом над массами?
Оккультные чудеса православия. Православные христиане охотно участвуют в различных обрядах, поверьях и праздниках, имеющих языческие корни и даже связь с оккультным миром. Со времени римского императора Константина в церковь стали проникать языческие обряды. На некоторые светские праздники духовенство назначало какой-либо христианский праздник, умышленно соединяя противоречащие друг другу традиции.
На Руси одним из таких традиций является празднование Ивана Купала с его языческим перепрыгиванием девушками через огонь, изготовлением особых блюд и пусканием венков по воде. Никакого духовного значения эти обычаи не несут ни сами в себе, ни в православном применении. Если пользы от них нисколько, то вреда предостаточно.
Самым страшным злоупотреблением церковных служителей является освящение ведьм и колдунов, причисляющих себя к так называемой «белой магии». Белая магия – это попытки оккультным путем пресечь злые проявления «черной магии». На самом же деле в сатанинском царстве идет борьба за власть между различными духами. Кто сильнее, тот того и изгоняет. Поскольку методология борьбы чисто оккультная (приемы воздействия одинаковые), оба вида магии христианское сознание считает греховными. Фактически, никто из современных чародеев никогда не признавал себя и свою силу злой или «черной магией». Даже сатанисты считают дьявола доброй силой, а христианское учение злой.
К оккультным чудесам православия относятся многочисленные видения доведенного до истощения из-за постов и других видов православной аскетики организма монахов и мирян. Чрезмерно длительное чтение коротких однообразных молитв действует на сознание их практикующего подобно «махамантрам» индуистских йогов. Неудивительно, что у одних и других имеются совершенно одинаковые четки. Монах берется за одну бусинку и быстро читает молитву, затем переходит к другой и снова повторяет молитву и так делается большое количество раз. Однообразные действия и звуки в сочетании с ритмическими движениями доводят сознание монаха до гипнотического транса, в результате которого он становится способным к проявлению таких «чудес», которые совершают в подобном же состоянии экстрасенсы, колдуны и прочие сатанинские слуги.
Таким образом можно констатировать факт того, что в православную веру постепенно проникла масса народных языческих поверий (например, на Пасху красить яйца, освящать куличи, изготавливать сырные паски и т.д.), не только мало чего имеющих с Библией, но и вступающих с нею в явное противоречие (2 Кор. 6:17; Откр. 18:2, 4). Среди основных несовместимых с библейским учением обрядов Православной церкви являются молитва к умершим праведникам (ср. Втор. 18:10-12) и панихиды об изменении посмертной судьбы человека. Так, общение с умершими Библия приравнивает к спиритизму (напр. 4 Цар. 21:1-7). И в то же самое время православие признает такие вещи, как явления умерших, когда дух умершего родственника является человеку и просит его помолиться о его посмертной судьбе. Из Библии мы знаем, что посмертная участь человека не может быть изменена (Евр. 9:27). Тем не менее Православная церковь, подражая народным языческим верованиям, одобряет большое количество видений на тему посмертного существования людей.
Глава 3. Возражения по вопросу отношения Православной Церкви к государству.
3.1. Евангельский принцип отделения Церкви от государства.
Евангельские христиане, принадлежащие к общей анабаптистской традиции (разумеется, мирной разновидности), были всегда последовательны в соблюдении принципа отделения «Божьего» от «кесарева», духовного от плотского, Церкви от государства. Хотя могут быть различные мнения о степени такого различия, но о существовании его самого невозможно спорить, находясь на почве доверия к свидетельству Писания. Тем не менее, Православная Церковь постоянно нарушает евангельский принцип отделения Церкви от государства.
Вопрос христианского отношения к государству (Мф. 22:21; Ин. 18:36) есть вопрос верховной власти: кому служить. Христос претендует на верховную власть, а значит никаких компромиссов с государством быть не может (2 Кор. 14:17). Однако Церкви с новозаветного времени не дано право судить грешников или отступников политическими средствами (Лк. 12:14), поскольку Новый Завет наложил явный запрет на физическое преследование даже еретиков (Мф. 13:24-30,36-43; Ин. 12:47; 15:18-20; Иуд. 9; Гал. 1:8-9; Тит. 1:9-11). Вот подлинная причина разграничения власти духовной и светской, столь часто смешиваемых между собой в истории христианства.
Иисус не использовал Свою власть даже для того, чтобы просто убедить скептиков (Мф. 12:38-39; 16:4; Мк. 8:11-12; Лк. 23:8-9), не говоря о политическом решении людских проблем. Он не исправлял социальную структуру общества, а просто проявлял милосердие к жертвам несправедливости (см. «Он сжалился» в Мф. 9:36; 14:14; 15:32; 20:34; Мк. 1:41; 6:34; Лк. 7:13). Он отсрочивает Свой суд над противящимися Его учению (Ин. 12:47-48) и призывает «оставить расти вместе и то, и другое» (Мф. 13:30). Утвердив принципиальное различие между «кесаревым» и «Божьим» (Мф. 22:21), Иисус Христос заявил, что Его царство «не от мира сего» (Ин. 18:36; ср. Ин. 8:23), в противном бы случае Его слуги добивались бы власти при помощи силы.
Христос никогда не призывал к насильственному свержению политических институтов именно в силу выдвижения принципа ненасилия (Мф. 5:39; 7:1; Лк. 6:27-38; 1 Пет. 2:19-23; 3:9; Рим. 12:14-21; 1 Кор. 4:5, 9-13; 6:7). Апостолы Павел и Петр также призывали к повиновению любой власти: добра ли она, или зла (1 Пет. 2:13-14; Рим. 12:14,17-13:8). Христианин имеет право быть воином лишь для «перенесения страданий» (2 Тим. 2:3; ср. 2 Кор. 10:3). В этом праве на смерть и было «семя христианства» по выражению Тертуллиана. Не пацифистские ли высказывания Христа объясняют нежелание Пилата Его распять при всем том, что священники выдавали Господа за «недруга кесарю» (Ин. 19:12). Понятно, что Тот, Который сказал «Любите врагов ваших», никогда не мог относиться к кесарю, как к Своему или Божьему врагу. Называя Пилата орудием в руках Бога (Ин. 18:36), Иисус помогает нам понять истинное значение сказанного позже на этот счет апостолом Павлом (Рим. 13:1-6).
Недопустимо ни государству, ни Церкви навязывать силой секулярному обществу (да притом еще искусственными средствами политики) христианские ценности. То, что действительно может воспринять безрелигиозное сознание людей, так это исключительно элементарные требования естественной морали. Только на этой почве возможно какое-либо плодотворное сотрудничество общества (а через него и государства) и Церкви. Та же общечеловеческая мораль является консолидирующей платформой для выработки общехристианской социальной концепции.
По вопросу отношения Церкви к обществу (государство лишь слабое отражение его интересов) евангельские христиане настаивают на признании превосходства общечеловеческих моральных ценностей над всеми остальными свободами индивидуума, при этом эти ценности должны обладать независимым от христианских ценностей статусом. Если либеральное государство может учитывать ценность моральной составляющей христианского вероисповедания лишь частично, то понять, оценить и применить в жизни уникальные благодатные его достоинства оно не способно. Ожидать Церкви большего от государства равнозначно переоценивать его естественные возможности. По этой причине курсы «Основ православной культуры» или «Христианской этики» не должны внедряться в школы и вузы на обязательной основе. Их место должны занять обзорные культурологические курсы на платформе универсальных принципов естественной морали.
Такого, хотя и частичного, единства интересов государства и Церкви будет достаточно для приемлемого решения общественных задач. Однако при помощи любых (мирских или освященных Церковью) средств насилия невозможно простроить Царство Божье на земле. Православным христианам (да и не только им) постоянно кажется, что государство неспособно навести порядок в обществе, однако не наведут его и они, став на ту же почву политического принуждения людей, не говоря уже о бесполезности применения к ним столь невыполнимых для неверующего сознания требований. Выбор самого политического принуждения – безблагодатного и даже антиблагодатного по своей сути – устраняет различия между теми, кто им пользуется. Принуждение никогда не могло противостоять злу настолько сильно, как проявления любви, прощения и переубеждения. Это как рази и отличает между собой сущности, цели и используемые средства Церкви и государства. Опускаясь же до уровня безблагодатного государства, Церковь лишь профанирует свою сущность, выхолащивая из себя самое ценное в глазах не только Бога, но и стенающего под грехом мира. Пусть уж государство борется со злом своими (пусть и несовершенными) методами, а Церковь – своими, не отрекаясь от своей сущности и высокого призвания.