Иными словами, возрождение есть начало жизни, но означает ли это и начало спасения? По мнению евангельских протестантов – нет, потому что рождение является не только фактическим, но и юридическим фактом вхождения в Божью семью. О возрождении нельзя говорить, что родившийся ребенок только начал принадлежать Божьей семье. Поэтому Макарий в вышеприведенной цитате не упомянул другого важного условия возрождения: вхождение Духа Святого в сердце человека невозможно без принятия верой Божьего прощения грехов. Итак, юридического примирения с Богом не бывает без начального фактического преображения, поскольку получение прощения грехов не только происходит в тот же момент, что и принятие Духа Святого, но и определяет его. Вначале происходит очищение сердца от бремени греха, затем наполнение его плодами новой жизни. Обратный порядок следования этих действий невозможен.
Конечно, Дух Святой действует и в жизни невозрожденного человека, однако это действие всегда ограничено вследствие реального непослушания человека Божьему призыву принять верой прощение грехов и сознательно подчиниться руководству Духа Святого. Невозрожденный человек просто не предоставляет Духу Святому столько простора в своей жизни, сколько может дать, реально повинуясь Его требованиям. Разница между возрожденным человеком и невозрожденным пролегает не в степени послушания Духу Святому, а в качестве. Если до обращения к Богу человек мог наполовину подчиняться Богу и служить Ему временами, то после посвящения Господу всей своей жизни, он этого делать не может. Новая природа побуждает его к новой жизни, но приобретается она не по частям, а вся сразу и в один момент, будучи напрямую связанной с личной верой.
Сам Макарий Египетский четко различал рожденного от Бога человека от невозрожденного: «как птица, когда летает в высоте, не имеет забот, не боится ни ловцов, ни хитрых зверей, и паря высоко, над всем посмевается: так и душа, прияв крила Духа и воспаряя в небесные высоты, всего выше, над всем посмевается» (Родиться от Святого Духа. Беседа 30, 6). Он как бы спрашивает: «Чем отличается птица от нептицы?» И отвечает: «Признаком, определяющим принадлежность какого-либо существа к категории птиц является его способность самостоятельно взлететь в воздух». Птица является птицей, потому что летает. Именно полет является главным критерием, определяющим ее принадлежность к роду птиц. И для того, чтобы доказать это, ей достаточно взлететь лишь один раз. Потом она может летать низко или высоко, долго или недолго, далеко или близко – все это не способно лишить ее права называться птицей. Ее полет может быть сильным и слабым, но это все равно полет, на который способна лишь птица.
Данное сравнение хорошо иллюстрирует положение христианина в качестве спасенного человека. Как только его вера смогла поднять его над естественными потребностями, возможностями и привязанностями людей, он – полноценный член Божьей семьи. Как только он верой начинает применять к себе милость и силу Божью, чтобы с их помощью преодолевать жизненные трудности или достигать победы над грехом, он – подлинный христианин. Это объясняется тем, что в нем живет и действует Дух Божий, «поднимающий» его «ввысь». Да, птица может летать высоко, далеко и быстро, но это не сделает его больше птицей. Так и христианин может освящаться интенсивней, быстрее и чаще, но это не сделает его больше христианином. Он христианин в силу того, что в его сердце вошел, а в жизни стал производить плоды Дух Святой, а не потому, что эти плоды достигли какого-то спасительного уровня.
Отказ от дел в качестве решающего критерия истинной принадлежности к Божьим детям подчеркивает важность внутреннего критерия, свидетельствующего о состоянии сердца человека, хотя оно не всегда видимо для других людей. Об этом пишет Макарий Египетский в другой своей работе: «Ненавистник добра сатана преуспевающим в добродетели внушает лукавое и старается развратить их. Так бывает дело. Но ты не покоряйся сему, делая правду, совершаемую во внутреннем человеке, где поставлен Христов алтарь вместе с нескверным святилищем, да свидетельство совести твоей похвалится крестом Христа, очищающего совесть твою от мертвых дел, и послужишь Богу духом своим, узнаешь, Кому покланяешься, по сказанному: мы покланяемся, Его же вемы (Ин. 4:22). Вверься путеводствующему тебя Богу; душа твоя да вступит в общение с Богом, как невеста с женихом. Ибо сказано: тайна сия велика есть, аз же глаголю во Христа (Еф. 5:24) и в непорочную душу» (Кто истинный христианин. Беседа 38, 4-5). Примечательно, что в таких важных в сотериологическом отношении беседах, как «Родиться от Святого Духа» и «Кто истинный христианин» Макарий ни разу (!) не упомянул церковные таинства в качестве средства передачи Божественной благодати. В них полно образов рождения, общения, ношения на себе печати Царя, причастности к благодати Божьей, отречения от мира, но нет ничего о роли Церкви в деле применения к верующим людям Божьей благодати. Зато как часто Макарий цитирует Библию во всем произведении «Духовные беседы»!
Юридический аспект спасения, в общепротестантской традиции является решающим в деле оправдания грешника, поскольку дарует грешнику прощение грехов и примирение с Богом исключительно путем вменения его вины Христу (что, впрочем, не применимо к праведности Христа, которая не вменяется юридически, а передается фактически христианину). В православии же для оправдания необходимы также и дела. Восточные протестанты, в частности евангельские христиане, признают необходимость совершения добрых дел (включая и перед церковью) не в правовом (по причине приписывания этого требования Богом к числу условий спасения) отношении, а в моральном (из чувства благодарности). В данном случае в юридическом подходе к данной проблеме приходится уличать именно православное богословие.
Ключевыми текстами в Новом Завете в вопросе оправдания по вере являются: Рим. 1:17; Гал. 3:11; Евр.10:38. Текст Ав. 2:4 Павел цитирует по масоретской версии, т.к. Септуагинта дает вариант: "праведный жив от Моей верности», т.е. Божьей верности, как предмете веры человеческой. Этот его выбор перевода показывает, что вера есть человеческая реакция на Божье предложение (Рим. 4:12, 16, 19-24; 10:9-17; Евр. 11:6). Не присущее Новому Завету мнение о том, что вера есть одновременно и требование, и ответ Бога, привнесено в христианство Августином с его тезисом о непреодолимом характере воздействия благодати на грешника. Это, однако, не исключает необходимости признания как просветительного влияния Бога на человека с целью возникновения его веры (Ин. 6:44; Рим. 2:4; Фил. 2:13), так и свободной реакции на это влияние (Мф. 13:19; Рим. 10:16; 1 Кор. 10:1-5; Евр. 3:16; 4:2; 6:7-8).
Признание различия между оправданием и освящением способно положить конец терминологической неразберихе относительно полноты спасения. Вот, что говорится в лютеранском вероисповедном документе «Формула согласия» (пар. 6, О третьем использовании закона): «Хотя они (христиане) возрождены и обновлены в духе ума своего, все же в настоящей жизни это возрождение и обновление не является полным, но лишь только начинается, и верующие, по духу ума своего, постоянно борются со своей плотью, то есть - против развращенной природы и порочных наклонностей, свойственных нам до самой смерти». Так Христос совершил Свое искупление полностью или нет? Если да, тогда вопрос освящения должен играть подчиненную по отношению к вопросу спасения роль. Наше спасение применяется к всякому верующему в Жертву Христа, приносящую ему прощение грехов и силу Духа Святого. Это возрождение и является началом христианского пути освящения и преображения в образ Христа.
Фактически последующее поколение христиан упустило из виду то, что было понятно апостолам Христа и первым христианам. Тем не менее самые основные доктрины: о Боге, о греховности людей и о спасении, интересовали христиан во все века и сохранились без серьезных искажений. Именно эти доктрины составляли костяк передаваемого устно доктринального Предания. Предание же в смысле организации или богослужения не могут иметь Богодухновенного статуса, который следовало бы обязательно соблюдать и защищать от исторических или культурных изменений. Например, богослужебный язык не может быть универсальным для всей церкви, а централизация в литургии или организации не имеет священного статуса.
1.8. Учение об освящении или обожении.
В православном богословии концепция обожения или теозиса является ключевой, непосредственным образом связываясь с доктриной Боговоплощения. Так, комментируя текст Евр. 5:9, православный апологет Роман Береговой описывает это так: «Через страдания Он (Христос) сделал совершенной воспринятую Им человеческую природу... Природа, которую Он воспринял, была поврежденной, и через страдания Он восстановил ее, исцелил ее, совершил ее. Становится понятным, то главное, что имеет место в христианстве. Вот Он, оказывается, что сделал – то что не мог сделать никто, никогда, даже в отношении себя лично. В этом центральный смысл, т.е. единственный догматический смысл Жертвы Христовой. В этом ее абсолютная уникальность, т.е. единственная в своем роде в истории мира. Вот почему Апостол говорит, что единый Ходатай Бога и человека, Человек Христос Иисус, только Он единственный, кто мог это сделать, и таким образом произошло то полноценное единение человечности с Божеством, которое может сделать каждого человека способным к вечному единению с Богом». Иначе говоря, Второе Лицо Божества, Иисус Христос принял человеческую природу, чтобы привести ее в полное послушание воле Бога-Отца. Этим Христос заслужил Себе право выступать в роли Ходатая, Первосвященника и Жертвы в деле спасения человечества. Коль Он был человеком, то мог выступать от имени людей перед Богом. Правда, православные христиане связывают с Боговоплощением всю картину искупления Богом людей, хотя оно является лишь его предварительным условием. Искупление совершено было на Голгофе – конечной цели земного путешествия Христа.