Один из последователей Тверитинова, цирюльник Фома Иванов, представший перед судом за то, что изрубил иконы, заявлял, что "святых икон и животворящего креста, и мощей угодников Божиих, он, Фомка, не почитает, что святые иконы и животворящий крест — дела рук человеческих, а мощи его, Фомку, не милуют. И догматы, и предания церковные, и призывания святых, и молитвы за умерших не приемлет, а во евхаристии не верует быти истинное тело и кровь Христово, но просвира и вино церковное просто".
Взгляды, развиваемые Д. Тверитиновым и его кружком, отражали умонастроение многих представителей третьего сословия в русском обществе конца XVII — начала XVIII в. Например, об убеждениях жены ходока приказа земских дел Н.И. Зимы следствие оставило такую характеристику: "Иконам и кресту Христову она не поклоняется и за святые их не почитает, то дела рук человеческих, а молитца она Богу духом и истиною и креста Христова на себе не носит. И крестного знамени на себя не полагает, и людей, которые с нею в духовный приказ приведены, учит тому же. Церкви и предания, учителей церковных она не слушает и впредь слушать и церковным таинствам верить не хочет".
Всему этому учили и стригольники, причем еще до организационного появления западного протестантизма. По этой причине необходимость реформ православия диктуется изнутри его, а не извне. Яркий пример тому – личность украинского философа и поэта Григория Сковороды (1722-1794), посвятивший проповеди Евангелия последние почти тридцать лет своей жизни. Во время своей учебы в Галле (1751-1753) он близко познакомился с пиетистами, оказавших на него – в то время выпускника Киево-Могилянской академии – большое влияние. Вернувшись на родину, он недолго преподавал в Переяславской семинарии. Отказавшись от предложенного ему духовного сана, он принялся по первоапостольскому образцу проповедовать Христа украинским крестьянам. Отвечая на предложение стать одним из столпов православия, он сказал: «Хватит вас тут столпов неотесанных. Христос повелел не стоять и подпирать каменные своды, а идти и проповедовать Его учение». Проповедь Сковороды вызвала большой отклик у таких взыскательных к евангельскому образу жизни религиозных движений как духоборы и молокане. Особенно молокане охотно слушали его проповеди, читали его произведения, распевали его стихи, что невозможно объяснить, не признав факта их духовного родства с учением этого проповедника Евангелия.
Разумеется, восточные протестанты не склонны соглашаться с любой огульной критикой православия, например, с мистическим учением Квирина Кульмана или Даниила Филиппова, который собрал все Библии и потопил их в Волге. Таким мистицизмом не отличались даже духоборы, основателем которых считается Прокопий Лупкин. Иными словами, евангельские христиане пропускают западное (как католическое, так и протестантское) богословское наследие через сито собственного восприятия, которое было сформировано под влиянием общих с православными христианами вероисповедных традиций. Следовательно, они надеются на то, что православные братья прислушаются к дружеской критике представителей их собственной культуры и менталитета.
Все это свидетельствует в пользу признания национальных корней в отечественном протестантизме и недопустимости преувеличения миссионерских достижений зарубежных протестантов на русской земле. «Русский баптизм, несомненно, есть результат действия Святого Духа, побудившего русский народ к духовным исканиям. Сейчас признание роли зарубежных – на первых порах почти исключительно немецких – баптистов в зарождении баптизма в России почему-то считается дурным тоном. Однако важно помнить, что если бы не работа Святого Духа, не поиски значительной частью нашего народа «правильной веры», ничего бы у них не вышло, как не выходило у многих приезжих проповедников» (Подберезский И. Протестантизм российский, протестантизм зарубежный. Мирт, № 6, 2002).
Контакты между различными религиозными учениями неизбежны, тем более в век Постмодерна. Это же относится и к вопросу взаимоотношений между православием и протестантизмом. Иное дело – каков был их характер в наших странах. В различное время отношения между отечественными протестантами и православными христианами складывались по-разному. В самом начале евангельского движения православие сильно противилось евангельскому движению, но с приходом большевиков к власти было потеснено в собственных правах, а с победой Сталина над Троцким обеим этим христианским церквам пришлось мириться в тюрьмах. Там они и узнали друг друга лучше. Ощущая на себе грозную мощь единого врага, актуальность многих их разномыслий отошла на задний план. "Сохранить свободу религии и сожалеть о потере этой свободы из-за коммунистического преследования гораздо важнее, чем настаивание на каком-то богословском мнении, – писал протестантский пастор Ричард Вурмбранд в своей книге «Мучения за Христа», написанной в 1967 году. – «Истина делает свободным», – сказал Христос, но точно так же свобода и только свобода дает истину. Споры о второстепенном не приносят пользы, и нам гораздо важнее объединиться единым фронтом против наступления атеизма" (с. 64).
Великая Отечественная Война еще в большей мере, чем предвоенные репрессии, пробудила в сознании советского народа потребность в Боге. Осознав провал своей антирелигиозной кампании, с одной стороны, и давление союзников, – с другой, Сталин пошел на формальные уступки Церкви, добавив к политике кнута еще и пряник. Так из лояльных к советской власти духовных лиц обоих вероисповеданий были созданы две жестко контролируемые государством церковные структуры: Московский Патриархат и Всероссийский Союз Евангельских христиан и баптистов. С этого времени разногласия между православными и евангельскими христианами снова начали набирать силу и, пройдя через хрущевскую «оттепель», брежневский беспредел и Перестройку Горбачева, оказались в нашем уже более веротерпимом времени.
Это так сказать формальная сторона отношений между евангельскими и православными христианами. Культурная же сторона этих отношений намного сложнее и древнее формальной. Евангельские протестантские церкви по ряду богословских, организационных и богослужебных характеристик отличаются от своих заграничных побратимов, представляя собой более самобытное, чем заимствованное с Запада явление. Опираясь на общее культурное наследство, и будучи возглавляемо большей частью потомственными молоканами или православными христианами, евангельское движение в период своего возникновения представляло собой сложный конгломерат различных религиозных представлений. Причастность молокан к движению пятидесятников отмечает даже свящ. Игорь Ефремов: «В особом почете у русских сектантов было сказание о конце света «духовных» христиан молокан. Отметим хилиастические настроения как одну из причин быстрого распространения идей пятидесятников среди русского крестьянства» (В вере ли вы? Современное харизматическое движение сектанства. М., 1995. – с. 131). Чуть ниже автор подтверждает эту же мысль: «Учение о земном тысячелетнем царстве ЕХПС (пятидесятники-сионисты) и ЕХСС (святые сионисты) не имеет аналогов за рубежом. Это чисто русское явление, возникшее в результате смешения различных богословских толков сектанства» (там же, с. 133).
В начале прошлого века лидер евангельских христиан И.С. Проханов писал об уникальности русского протестантизма следующее: «Мы никак не можем отрицать нашей разницы с западно-европейским протестантизмом. Наше различие с ним весьма естественно как продукт того, что мы, участники Евангельского движения России, никогда не брали за образец для себя протестантизм Западной Европы... Мы вышли из среды народа, церковь которого есть только «Ведомство православного исповедания» (наподобие Ведомства коннозаводства, как выразился Аксаков), управляемое Синодом».
Тезис об отечественных корнях русских протестантов (простите за тавтологию) был изложен даже советским историком Н.М. Никольским в его полном (прижизненном) варианте работы «История Русской церкви» (1931). Так А.А. Круглов в предисловии к этой книге, переизданной в 1990 году, отмечает: «Старообрядчество и сектанство на Руси – это сугубо русское явление. И их никак нельзя исключить из истории русской церкви, не говоря уже о том, что они образовались на русской православной основе. Да, и старообрядчество, и религиозные секты, типа хлыстов, скопцов, духоборов, молокан и др. стали самостоятельными религиозными объединениями, порвав с православием. Тем не менее, все они являются его детищем» (Н.М. Никольский. История русской церкви. Минск. 1990. – с. 11). Между тем православные христиане даже не предполагают существования этой связи, не говоря уже о том, что они плохо знают и западный протестантизм, на что указывает и замечание православного богослова Джона Уайтфорда: «Большинство православных имеет весьма смутное и ограниченное представление о том, что такое протестантизм и каковы его корни».
Таким образом, православным христианам важно напомнить о том, что первые украинские и русские протестанты не пытались выходить из православия. Вот как об этом пишет историк Евангельских Христин-Баптистов (ЕХБ) С.Н. Савинский: «Евангельскому движению среди украинцев содействовал приехавший на свою родину, в 1867 году К. Бонекемпер (1827-?). Он раздавал крестьянам, обучавшимся грамоте и присоединявшимся к общине штудистов в Основе и Игнатовке, Евангелия на русском языке Синодального издания. Советовал им заимствовать «из немецких штундовых братств только то, что согласно с православием, а именно: стремление к изучению Священного Писания и добрую христианскую жизнь...» (Ушинский А.Д. О причинах появления рационалистических учений штунды... с. 15-16), но не оставлять православной церкви» (С.Н. Савинский. История евангельских христиан-баптистов Украины, России, Белоруссии (1867-1917). — СПб. — 1999. — с. 99).