Судьбы абхазских ажвла и абипар, как и любых социальных организмов, складываются по-разному. Некоторые постепенно исчезают - вымирают, растворяются в среде “сильных” фамилий. Другие увеличиваются численно, и немалую роль в этом играет удачливость родителей в плане рождения сыновей - продолжателей рода. Поэтому до сих пор в селах (да и в городах) для многих абхазов лишь рождение сыновей делает брак по настоящему счастливым. Возможно что в этом заключается одна из причин зафиксированной нашим анкетированием многодетности абхазов: многие родители, уже имеющие несколько дочерей, надеются, что в конце концов у них родится наследник. Согласно традиционному праву, отсутствие в семье сына - наследника и продолжателя рода, может стать для мужа уважительной причиной для развода, либо послужить основанием для “ввода в дом” второй жены[20]. Впрочем, случаи двоеженства сейчас, как и в прежние времена, у абхазов весьма редки.
§ 4. Сословно-феодальное деление абхазского общества в XIX веке и его роль в современных условиях
Особенности нынешнего положения различных фамилий во многом обусловлены тем местом, которое они занимали в социальной структуре абхазского общества в прошлом. Принадлежность предков к былому высшему сословию Абхазского княжества продолжает служить предметом гордости для их потомков. Это проявилось в ходе анкетирования, когда многие из респондентов-абхазов на вопрос о своей фамилии, не подразумевавший сведений о былом социальном положении их предков, подчеркивали свою принадлежность именно к княжеским и дворянским сословиям. Однако в настоящее время - после эмиграции и массовых репрессий 1930-1940-х гг., княжеские и дворянские фамилии в своем большинстве совсем малочисленны.
В самом благоприятном положении оказались представители былого сословия свободных крестьян-анхаю[21], на принадлежность к которому также указали в анкетах некоторые из респондентов. Преимущества анхаю проявились в наибольшей степени в ходе произошедших в Абхазии в постсоветский период изменений в системе землепользования. Для того, чтобы понять причины этого явления, необходимо остановиться на особенностях сословного деления абхазского общества в прошлом.
В течение всего периода нахождения Абхазии в составе Российской империи (1810-1917 гг.) здесь сохранялось сильное влияние прежнего сословно-феодального деления общества. Как указывал в начале ХХ в. А.Н.Дьячков-Тарасов, абхазское общество состояло из князей, дворян, свободных крестьян-анхаю, а также зависимых сословий - ахоуйю (крепостные) и ахашалов (рабы, пленные)[22].
Князья и дворяне находились на вершине общественной пирамиды, но социальный статус анхаю также был весьма высок. Анхаю были одновременно и крестьянами, и воинами, распространенной была практика аталычества - воспитания княжеских и дворянских детей в крестьянских семьях, с которыми устанавливались отношения “молочного” родства. Часто поддержка анхаю решала исход феодальных усобиц, так что князья и дворяне стремились укреплять свои связи с наиболее многочисленными и влиятельными крестьянскими фамилиями.
Характеризуя земельные отношения в Абхазском княжестве, А.Н. Дьячков-Тарасов отмечал, что “по древнему абхазскому обычаю, все сословия, кроме “ахашал”, имели право на владение земельной собственностью” (88, с.65). Для того, чтобы стать земельным собственником, абхазскому крестьянину достаточно было расчистить участок от леса для посева, сада или усадьбы, после чего он делался его потомственной собственностью. Тот же автор подчеркивает, что “заросшие земли” считались общенародным достоянием и только впоследствии, при русском владычестве, представители владетельного княжеского дома Чачба (Шервашидзе) присвоили себе право вырубки и продажи ценной древесины в прежних общественных лесах, расположенных в окрестностях села Лыхны и русского укрепления Очамчира (88, с.65-66).
Анхаю были свободны в выборе своего места жительства, но они должны были выполнять некоторые повинности в пользу князей и дворян в ответ на “оказываемое им покровительство”. В течение года крестьянин несколько дней посвящал обработке земли патрона, подбивке кукурузы и уходу за овощами; он также приносил одну-две корзины винограда из своего сада, а в праздник барана. Анхаю, недовольный своим патроном, имел право свободного перехода в другое селение, к другому покровителю (88, с.66).
Сословие анхаю пополнялось за счет беглецов из других районов Кавказа. О том, как это происходило, можно судить по записанному нами летом 1998 г. в селе Ачандара фамильному преданию Ахба. По словам семидесятипятилетнего В. Ахба, предки ахбовцев были родом из аула Апсау (ныне Малокувинское), расположенного в Карачаево-Черкессии, где и поныне ахбовцев насчитывается больше, чем в Абхазии. Три брата Ахба бежали оттуда после того, как они по какой-то причине убили богатого и знатного человека (отрезали ему голову косой).
Некоторое время братья жили в горной долине Псху, но затем решили переехать ближе к морскому побережью. Они пришли к абхазскому князю Шараху Ачба, попросили у него землю и преподнесли ценный по тем временам подарок - убитого ими оленя. Князь был настолько доволен подарком, что в ответ подарил братьям ружье, расспросил о причине бегства из родных мест и выделил старшему брату землю в селе Ачандара, среднему - в Бзыби, а младшему - в Абжуйской Абхазии.
Нельзя не заметить, что повинности анхаю в пользу абхазских феодалов не были слишком обременительными. К тому же они не слишком строго соблюдались крестьянами, многие из которых вообще их не выполняли. Современная устная традиция полна сюжетами, подчеркивающими свободолюбие и независимость анхаю по отношению к князьям и дворянам.
Согласно фамильному преданию Квициния, записанному нами в 1996 г. в селе Атара-Абхазская, примерно сто лет назад местный князь Чачба потребовал от одного из квициниевцев уплатить ему дань за много лет и послал за ней своих слуг. Крестьянин отказался отдавать своего быка (именно на него “положил глаз” князь), слуги попытались настаивать на своем, но крестьянин их побил и выгнал. После этого в село приехал сам разгневанный князь, но также получил решительный отпор со стороны крестьянина, считавшего его требования необоснованными. В перебранке крестьянин надел на голову князя подойник и с позором прогнал со своего двора.
Интересно, что описанный случай остался в памяти квициниевцев совсем не тем, что они опозорили князя, а тем, что на состоявшемся позднее сходе, где старейшины обсуждали конфликт между князем и крестьянином (факт сам по себе весьма показательный: князь ищет справедливости на сельском сходе), один из крестьян - Джалачир Квициния, говорил в защиту своего родственника восемь часов подряд. Последнее вспоминается потомками как пример выдающегося ораторского мастерства представителя своей фамилии (выражение “может говорить от рассвета до заката” до сих пор означает высшую похвалу для абхазского оратора).
Составлявшие полную собственность своего господина безземельные рабы-ахашалы могли перейти в сословие ахоуйю. Если хозяин разрешал женитьбу, то ахашал превращался в ахоуйю и таким образом получал право приобретать землю путем расчистки. Однако и после этого бывший ахашал был обязан отрабатывать барщину от трех до пяти дней в неделю, его жена (даже если она происходила из свободных крестьян) становилась домашней прислугой в господском доме. Поэтому семьи, относившиеся к зависимым сословиям, селились обыкновенно вблизи усадьбы своего патрона (88, с.66).
В угоду собственной прихоти хозяева давали многим из ахашалов грузинские княжеские фамилии (Абашидзе и т.п.), хотя, разумеется, приобретенные рабы не имели с ними ничего общего, а часто даже не были этническими грузинами. Возможно этой же причиной объясняется тот факт, что представители одной и той же абхазской фамилии, проживавшие в разных районах Абхазии могли относиться к разным социальным слоям: например, П...я Очамчирского района считались ашнакума[23] и занимали промежуточное положение между дворянами и анхаю, в то время, как П...я из села Лыхны относились к зависимому сословию.
Показательно, что потомки зависимых сословий в ходе анкетирования ни разу не указали на социальную принадлежность своих предков. Ныне в подавляющем большинстве они относят себя к анхаю и воспринимают любое сомнение собеседника в их принадлежности к этому сословию как тяжкое оскорбление. Их знакомые и односельчане во избежание конфликтов предпочитают не затрагивать этой опасной темы в присутствии представителей былых зависимых сословий. Однако в любом из посещенных нами сел абхазские крестьяне прекрасно знали о происхождении каждой из проживающих в ней фамилий и в кругу своих близких часто едко высмеивали тех, кто необоснованно завышал свой социальный статус (не исключая и тех потомков анхаю, которые указывают на свое якобы дворянское происхождение).
Социальная дифференциация феодального общества порождала определенные различия в психологии представителей различных сословий. Князья и дворяне, например, рассматривали торговлю (но, никак не скотокрадство, разбой и работорговлю, составлявшие для них один из основных доходов на протяжение многих веков) как совершенно презренное занятие. Свободные крестьяне-анхаю считали для себя зазорным продавать продукты своего труда (по законам гостеприимства их могли дарить пришельцу - “гостю”, но никак не продавать) и также презирали людей, занимавшихся торговлей.