Возможно, что влияние этой религии испытали и некоторые африканские народы. На это может указывать сообщение арабского автора Х в. Ибн Хаукала о том, что у проживавшего в Северо-Восточной Африке народа базен (кунама) не было “никакой религии, кроме признания единого бога и приветствия ему. А имя его на их языке - Анана” (цит. по: 208, с.39). Олицетворение кунама их верховного бога Анана или Анна с небом может указывать на связь их религиозных представлений с древней малоазийской религиозной традиции.
В религии древних хаттов и других народов Малой Азии многие авторы склонны видеть некую общую изначальную религию человечества. Сторонники венской школы религиоведения называют ее прамонотеизмом и считают, что эта религия была получена первыми людьми посредством божественного откровения. С их точки зрения, пришествие на Землю Иисуса Христа знаменовало собой возврат к этой изначальной религии откровения, от которой человечество отошло за многие тысячелетия своего существования. По мнению других религиоведов, монотеизм является высшей формой религии, к которой человечество пришло от примитивных первобытных верований через стадии тотемизма, анимизма и политеизма.
В настоящее время невозможно ответить однозначно, была ли религия хаттов и других народов Малой Азии изначально монотеистической (хотя определенное указание на это можно увидеть в трактовке Ан как отца всех богов) и некоей “изначальной” религией человечества. Однако несомненно, что данная религия сыграла в истории человечества очень важную роль. Под ее влиянием происходило становление мировых религий - иудаизма, христианства и ислама и в известной степени они являются наследниками данной предшествовавшей им религии (подобно тому, как позднее на основе иудаизма формировалось христианство и ислам). О степени подобного влияния свидетельствуют многие содержащиеся в Библии сюжеты, которые во многом повторяют эпос о Гильгамеше и другие клинописные памятники первых цивилизаций Малой Азии. Именно сильным влиянием со стороны древней малоазийской религиозной традиции можно объяснить то многое общее, что имеется в религиях самых разных народов.
Абхазы, в течение тысячелетий сохранявшие приверженность религиозным представлениям своих далеких предков, под давлением политических обстоятельств были вынуждены объявлять себя христианами, мусульманами и атеистами. Действительно, в политическом плане Абхазия входила с VI века н.э. в христианский мир, в XVII-XVIII вв. - в мир ислама, а в течение советского периода была составной частью СССР с его господствовавшим атеизмом. Однако у абхазов не было двоеверия: вне политики, в народной массе, продолжала господствовать традиционная религия, и именно этот народный, а не официальный, государственный характер данной религии получил отражение в употребляемом некоторыми авторами термине “народная религия абхазов”.
В Абхазии христианство, ислам (и атеизм) играли в первую очередь роль не религии, а официальной государственной идеологии. Именно на политическую роль мировых религий на Кавказе указывал в 1833 г. Фредерик Дюбуа де Монпере, подчеркивавший, что завоеватели всегда стремились использовать христианство и ислам для утверждения своих позиций на Западном Кавказе, что привело местное население “к глубокому равнодушию как к той, так и к другой религии и полному возврату к древним суевериям” (243, с.53).
Официальное принятие христианства или ислама свидетельствовало не о переходе абхазов в новую веру, а о признании княжеским домом своего вассального положения по отношению к другим державам (Византия, Османская империя, Россия и т.п.) и о лояльном отношении к этим державам местного населения. О том, что такой шаг весьма мало сказывался на религиозной жизни народных масс прямо указывает все тот же Фредерик Дюбуа де Монпере: “Только черкесские князья и знать – мусульмане соблюдают магометанские обряды, но они выполняют их только ради успокоения совести и с полным равнодушием, насмехаясь зачастую над всеми этими церемониями. Черкес из народа в сущности все тот же язычник” (243, с.53). Именно этим объясняется та легкость, с которой абхазы номинально переходили в новую веру, а затем, в случае изменения политической обстановки, отказывались от казалось бы безраздельно господствовавших в их среде в течение длительного времени мировых религий.
Сходная ситуация имела место и у некоторых других народов Кавказа. Вот что пишет по отношению к осетинам Л.А. Чибиров. “Первые шаги по христианизации алан-осетин начались еще в раннем средневековье и восходят к созданию Аланской епархии (Х в.). С тех пор в течение тысячелетия, стало фактом параллельное сосуществование язычества и христианства. Между тем, высокий уровень развития самобытной религиозной идеологии осетин (и других горцев Кавказа) не позволил христианству оказать решающее влияние на изменение характера религиозно-мифологических систем местного населения” (223, с.201). Тот же автор указывает на сохранение сильного влияния традиционной религии в среде осетин в советское время: “на территории современной Южной Осетии давно нет ни одной действующей православной церкви, ни одной мечети, хотя поклонение дзуарам и местным святилищам все еще бытует среди части населения” (223, с.201).
О том, что переход абхазов в новую веру имел характер политического акта и носил совершенно формальный характер красноречиво свидетельствуют события ХI в., когда, как пишет один из современных абхазских историков М.М. Гунба, “с исчезновением абхазской царской династии в Абхазии прекращается церковное строительство. Это обстоятельство можно объяснить не иначе как отмиранием христианства в Абхазии. Если в Грузии в ХI-ХIII вв. процветало христианство, тогда почему в Абхазии другая ситуация? В мировом масштабе ничего не произошло в христианстве. Значит, причины падения христианства в самой Абхазии, в ее негативном отношении к христианству” (75, с.155).
Подобное развитие событий было названо данным автором загадочным (75, с.155). Действительно, ему трудно найти объяснение, если не учитывать разницы между религией как официальной государственной идеологией и народной религией. У абхазов, в отличие от большинства других народов, это были совершенно разные религии. В данном случае отмечаемый М.М. Гунба полный упадок христианства в Абхазии после переезда абхазского царского дома в Кутаиси представляется вполне закономерным именно в силу изменения политической конъюнктуры в ситуации, когда подавляющее большинство местного населения в течение нескольких столетий лишь формально числилось христианами, а на деле сохраняло приверженность собственной традиционной религии.
То же самое произошло после распада СССР с казалось бы безусловно господствовавшим многие десятилетия ХХ в. атеизмом. Естественно, что приверженность большинства абхазов традиционной религии отнюдь не исключала наличия в их среде в прошлом и в настоящем искренних адептов христианства, ислама и других религий, а также атеизма, однако степень их влияния в масштабах всего абхазского этноса осталась весьма незначительной.
В отличие от христианства, ислама и атеизма, традиционная религия абхазов в обозримом историческом прошлом не имела официального государственного статуса. Это, как и отсутствие в ней профессиональных священнослужителей, способствовало сохранению наиболее архаичных форм и представлений. Имеющее место ныне превращение этой народной религии в государственную и первую из официально признанных религий современной Абхазии знаменует собой качественно новый этап в ее развитии. Этот этап может привести к значительным изменениям в сфере религиозных представлений и в обрядности.
Абхазское государство уже оказывает заметное влияние на традиционную религию: по инициативе властей началась разработка и пошив “подобающей одежды” для верховного жреца Абхазии (которая, по мысли некоторых чиновников не должна уступать парадным одеяниям христианского духовенства). На осуществление данного проекта были выделены немалые средства, однако деньги были потрачены еще до того, как он получил какое-либо материальное воплощение (единственная пошитая для жреца нательная рубаха была признана им совершенно непригодной). Не исключено, что попытки подобного воздействия властей на традиционную религию с целью демонстрации ее нынешнего официального государственного статуса в дальнейшем будут повторяться (хотя представляется совершенно очевидным, что разумнее было бы поручать осуществление подобных проектов самим жрецам).
Тенденция к унификации традиционной религии абхазов, появившаяся в силу ее нынешнего государственного статуса, несет в себе реальную опасность нивелировки большого числа локальных культовых вариантов, в которых до сих пор продолжает сохраняться бесценное наследие далекого исторического прошлого человечества. Это делает задачу дальнейшего изучения традиционной религии абхазов (как и других народов Кавказа) тем более неотложной и актуальной.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1
ОБРАЩЕНИЕ
схода многонационального народа Абхазии, посвященного 185-летию добровольного вхождения Абхазии в состав России
Почти двести лет назад народ Абхазии сделал исторический выбор, связав свою судьбу с великой Россией. В специальной грамоте император Александр I принял Абхазию на вечные времена под покровительство и защиту Российской империи. С тех пор Абхазия находится в едином с Россией политическом, экономическом, религиозно-культурном и языковом пространстве. Это позволило абхазскому этносу сохранить себя и свои связи с кровными братьями с Северного Кавказа и Юга России. И после 1931 года, когда Сталин фактически подарил Абхазию Грузии, подавляющее число жителей многонациональной Абхазии продолжало тяготеть к России. Это нашло свое выражение в народных выступлениях 1957, 1965, 1967, 1978, 1989 и 1991 гг.