Известно, что у многих народов мира самоназвание происходит от слова “люди” на соответствующем языке. Понятие же “люди” и “мужчины” в большинстве случаев было тождественным. Это дает основание предположить, что представление об Апсу как о мужском начале могло быть перенесено в древности на всех людей, принадлежащих к определенной этнической общности и, таким образом, превратилось в самоназвание предков современных абхазов.
Представление об Апсу как о пресной воде присутствует в Абхазии (и в соседних с нею регионах) в бесчисленных географических названиях рек, населенных пунктов и т.п., а также в самом названии страны на абхазском языке - Апсны (переводимом ныне как “Страна души”). Пресная вода в засушливых районах является источником, “душой” жизни, с ее обилием связывается райское блаженство. Не удивительно, что Абхазия, с ее множеством горных рек и источников, могла показаться мигрировавшим сюда выходцам из засушливых районов Малой Азии “Страной души”, богоизбранной землей, Раем. Подобные представления сохранились до сих пор, как в традиционной религии, так и среди абхазского населения.
Возможно, что к древней малоазийской религиозной основе восходила практика совмещения одним лицом функций правителя и жреца, отголоски которой имеются в предании о том, что первоначально жрецами святилища Дыдрыпш были князья Садзба и Ачба. Обращает на себя внимание и совпадение названий многих абхазских святилищ с названиями близлежащих населенных пунктов: как свидетельствуют клинописные памятники, в древней Малой Азии названия божеств, покровительствующих населенным пунктам, часто использовались для их обозначения и наоборот (254, с.107).
Скорее всего, к древней малоазийской традиции восходит и современный обряд весеннего распечатывания ритуальных кувшинов ахапщщьа. Смысловое значение сопровождающего данный обряд моления состоит в обращенной к высшим силам просьбе о даровании нового урожая, защите и благоденствии определенной группы людей (рода, фамилии). Таким образом, его содержание совпадает с древними малоазийскими представлениями и ритуалами, призванными ознаменовать начало нового года и полевых работ, но не имеет ничего общего с христианской Пасхой, к которой ныне приурочивается совершение данного обряда.
Сохраненные абхазами многочисленные божества-покровители и святилища различного уровня и назначения с поразительной точностью напоминают религиозную жизнь древнего населения Малой Азии. Так, еще в IV тыс. до н.э. люди “просили своих божеств о хорошем урожае, о здоровье, о мире и благополучии. В каждом месте (деревне, районе) были свои местные боги. Их знали только здесь и поклонялись им только здесь. Были и более известные ... Были и боги, которых почитали во всех городах и селениях Месопотамии. Бог неба Ан относился к числу старейших богов, от него можно было ждать чего угодно” (172, с.22). Легко заметить, что данное описание древней малоазийской религии вполне подходит и для традиционной религии современных абхазов.
Известно, что древние жители Малой Азии после совершения грехов очищались в молитвах, которые отличались необычайной глубиной религиозного чувства. Текст одной из подобных древних очистительных молитв человека, произнесшего ложную клятву, гласит:
Боже не знал - крепка твоя кара.
Клятвой великой легко поклялся.
Закон твой презрел, зашел далеко,
Дело твое в беде нарушил...
Грехи мои многи - как сделал - не знаю.
Боже, уйми, отпусти, упокой зло в сердце...
(цит. по: 172, с.28)
Как показывают тексты современных очистительных молений абхазов, они до сих пор сохраняют несомненную типологическую схожесть с аналогичными молитвами древних жителей Малой Азии.
Важное место в малоазийской религиозной традиции принадлежало гаданию: “после прорицаний, полученных посредством экстиспиций (изучение внутренностей животных) или ониромансии (толкование снов) исполняли соответствующие обряды - молитвы, очищение и умиротворение богов” (255, с.230-213). На примере очистительного моления одного из родов фамилии Хагба видно, что гадание до сих пор продолжает оставаться важной составной частью традиционной религии абхазов.
Имеющиеся параллели между религией хаттов и абхазов позволяют сделать вывод о том, что сохраненные абхазами (пусть в сильно измененном и упрощенном виде) архаичные формы и представления восходят к древним малоазийским верованиям и культам и, таким образом, основой традиционной религии абхазов продолжает оставаться религия их далеких предков - древних хаттов.
Сходные с абхазами монотеистические представления бытовали в прошлом, а иногда сохраняются до сих пор, у некоторых других народов Кавказа. Имеющиеся описания позволяют сделать вывод о большой схожести ритуалов и религиозных представлений в традиционной религии разных народов Кавказа. Наиболее наглядно проявляется эта схожесть у абхазов и осетин. Вот как описывает традиционную религию осетин Л.А. Чибиров: “Для духов осетинами часто строились на видных местах капища, представлявшие собой сложенные сухой кладкой незначительные каменные пирамиды, а также специальные избушки для встречи с ними. … Наиболее близки к богу ангелы. Небо – постоянное местопребывание божеств Уастырджи, Уацилла, Сафа и др. Все они (за исключением бога) жили на земле и обладали теми же функциями, нравственными и психологическими качествами (земных) людей. … Небо – место пребывания божеств. Небо – отец всего сущего, а земля – мать. … Как и многие другие народы осетины верили, что земля первоначально принадлежала Богу, а с появлением на ней людей, бог передал ее им (223, с. 44, 67-68, 70, 86). И далее: “В горной Осетии есть святилище авд дзыары (семь святых), большей частью горцы-осетины молятся авд дзуарэы (семи святым) … Осетинский фольклор изобилует выражениями “семь гор”, “семь подземных миров”, “семь небес” и т.п. (223, с. 193-194).
О сходстве традиционной религии абхазов и осетин свидетельствует и действующее в Абхазии осетинское святилище Ирон дзуар. В этом случае общие представления абхазов и осетин о Боге-Творце и схожая ритуальная практика никак не могут быть объяснены поздним по времени взаимовлиянием. Проживающие в Абхазии осетины никогда не посещали абхазских молений. Окрестные же абхазы вообще ничего не знали о существовании осетинского святилища Ирон дзуар, и само известие об этом вызвало откровенное изумление у жреца расположенного поблизости абхазского святилища Лдзаа.
Несомненное сходство религиозных представлений и ритуальной практики у многих горских народов, говорит в пользу существования в древности на Кавказе некоей восходящей к малоазийской религиозной основе формы конфессиональной общности, общей религии, которую исповедали далекие предки разных народов кавказского региона.
Исходя из теории прамонотеизма, Л.Л. Регельсон и И.И. Хварцкия утверждают о том, что начальный монотеизм – это древнейшая религия человечества, которая зародилась в едином центре (185, с.69-70) и отождествляют ее с традиционной религией современных абхазов.
Можно ли найти какие-либо подтверждения подобной точки зрения в истории Древнего мира? Не случайно, что хрестоматийная книга С.Н. Крамера называлась “История начинается в Шумере”: Малая Азия и Месопотамия в V-II тыс. до н.э. представляли собой центр древнейшего цивилизованного мира. Именно этот регион считался в преданиях многих народов “колыбелью рода человеческого”, он был одним из центров зарождения на Земле цивилизаций и местом тесных контактов между хаттами, семитами и индоевропейцами. Бытовавшие здесь в древности религиозные представления несомненно оказали глубокое воздействие на развитие мировых религий.
О существовании в древности некоей малоазийской конфессиональной общности, когда одну религию исповедовали разные народы обширного географического региона (это, естественно не означает, что одновременно с нею не могло существовать других религий) может, в частности, свидетельствовать широкий географический ареал распространения дольменов по побережью Средиземного и Черного морей, свидетельствующий о наличии общего погребального культа. Основу этой конфессиональной общности могла составлять некогда распространенная в Малой Азии религия, которую, наряду с другими народами исповедывали и древние хатты. В пользу этого предположения говорят выдвигаемые рядом ученых гипотезы о том, каким образом мог происходить процесс распространения подобной религии.
Специалисты по дешифровке древних письменностей А.М. Кондратов и В.В. Шеворошкин, например, считают, что подобно тому, как шумерский язык вытеснялся языком вавилонян, пока наконец не превратился в язык жрецов, в священный язык вавилонской религии, и “носители анатолийских языков проникли на территорию хаттов не как варвары, сметавшие на своем пути все традиции, всю местную культуру, а постепенно просачиваясь в гущу местного, более цивилизованного населения, смешиваясь и скрещиваясь с ним ... Шумерские культурные, религиозные и хозяйственные термины, названия богов и другие слова вошли в язык вавилонян. Точно так же и в хеттском, лувийском, палайском языках имеется большое число хаттских слов” (122, с.135-136).
Несомненно, что религия хаттов могла распространяться и другими путями. В первую очередь в результате массовых миграций и, скорее всего, именно таким образом она распространилась в Кавказском регионе. О том, что эта религия распространялась также по древним торговым путям, свидетельствует отмеченный М. Элиаде факт заимствования древними греками, хотя и в сильно упрощенной форме, месопотамских экстиспиций. Он же указывает на общие черты между религиями Древнего Египта и Месопотамии (255, с.106, 134). На восприятие иранскими племенами религиозных представлений, восходящих к временам существования индоевропейской общности (и имевших, скорее всего, много общего с религией древних хаттов) указывал Б.Г. Гафуров (70, с.60-62).