Взгляды Л.Л. Регельсона и И.И. Хварцкия не нашли подтверждения у абхазских жрецов и старейшин: ни один из них не знал о существовании на территории Абхазии Эдемского святилища. В научной литературе наиболее распространенным является мнение, что изначальной аныхой была Инал-куба (см.: 29, с.98-99).
Входящие в число “быжныха” ныне действующие Дыдрыпш-ныха, Лдзаа-ныха и Лых-ныха - находятся в Бзыбской Абхазии, Лашкендар-ныха и Ылыр-ныха - в Абжуйской. Семь главных святилищ являются “братьями” и “сестрами”. С общением родственных аных между собой связываются различные явления в атмосфере (полеты по небу огненных шаров и т.п.). Считается, что при помощи атмосферных явлений аныхи могут показывать людям свое отношение к происходящему. По рассказу жреца святилища Дыдрыпш, в начале грузино-абхазской войны “от горы Дыдрыпш исходили лучи, указывавшие в сторону занятой грузинами Гагры”. После того, как Гагра была освобождена, “лучи стали показывать в направлении Сухума”, который продолжал удерживаться грузинскими войсками.
Главные святилища-аныхи покровительствуют всем более мелким - “аныхырта”, но не общаются с ними. Аныхырта - это не святилище, где имеются жрецы и регулярно проводятся моления, а просто “чистое место для моления”[33]. Чаще всего такая аныхырта используется раз в году для проведения поселкового моления о даровании дождя и урожая (ацу-ныха), которое проводится не жрецом, а простым “молельщиком” из числа местных жителей.
Хотя молельщик может исполнять свои функции пожизненно, они не закреплены за определенными фамилиями. К тому же, для назначения молельщиком совсем не обязательно быть “кристально чистым” человеком, что является совершенно непременным качеством для абхазского жреца. К примеру, на посещенной нами в 1998 г. в одном из сел Гудаутского района ацу-ныхе, молельщиком был не слишком уважаемый в селе человек, известный своим пристрастием к застольям с обильными возлияниями и получивший за это у односельчан красноречивое прозвище “тамада”.
По словам жреца Заура Чичба, аныхырта имеются в каждом селе и они ошибочно рассматривались разными авторами (скорее всего со слов местных жителей) как аныхи. Действительно, для большинства опрошенных нами абхазов различия между аныха и аныхырта не были четкими: многие из опрошенных нами людей называло аныхами не только семь главных святилищ, но и ажиры, фамильные места молений и т.п. К тому же, в некоторых из святилищ, отнесенных Зауром Чичба к категории аныхырта, имеются собственные жрецы, принадлежащие к определенным фамилиям и считающие их именно аныхами (например, жрецами Аергь-Лапыр-ныха являются Цымцба).
О той важнейшей роли, которую играют жрецы в традиционном обществе можно судить по следующей цитате Б.А. Рыбакова, которая в полной мере может быть отнесена и к абхазским жрецам прошлого и настоящего: “Простой сельский волхв должен был знать и помнить все обряды, заговоры, ритуальные песни, уметь вычислить календарные сроки всех магических действий, знать целебные свойства трав. По сумме знаний он должен был приближаться к современному профессору этнографии с тою лишь разницей, что этнограф должен долго выискивать полузабытые пережитки, а древний колдун, вероятно, получал многое от своих учителей-предшественников. Без непрерывной преемственности поколений нельзя представить себе тысячелетнюю традиционность всех разновидностей восточнославянского фольклора” (189, с.302).
Жрец обозначается по-абхазски словом “аныха паю” (в переводе “сыновья святилища”[34]. Множественное число этого слова было объяснено З. Чичба тем, что в каждом из святилищ сменилось много поколений жрецов, но одновременно жрецом мог быть только один человек. Однако некоторые исторические источники противоречат этому и указывают, что в конце XIX - начале ХХ вв. в святилище Дыдрыпш было несколько жрецов одновременно (155).
Как возврат к прежнему порядку можно рассматривать факт назначения в конце 1998 г. двух мужчин из фамилии Чичба “заместителями” жреца, который, как и его семья, оказался слишком перегруженным своими обязанностями. “Заместители” получили право проводить определенные церемонии (пока только очистительные моления), но не в самом святилище, а на участках рядом со своими домами в селе Ачандара. При этом Заур Чичба непременно присутствует на проводимых “заместителями” молениях и, в случае необходимости, оказывает им свою помощь.
Действия “заместителей” жреца (один из них является сыном прежнего жреца святилища Конача Чичба) полностью повторяют ритуалы и церемонии, совершаемые самим Зауром Чичба. Однако пока лишь немногие из приходивших к жрецу людей соглашались на проведение церемонии не самим жрецом, а его “заместителями”.
Жрецами семи главных абхазских святилищ могут служить только представители определенных абхазских жреческих фамилий: Гочуа (Лдзаа-ныха), Харчлаа (Лашкендар-ныха) Чичба (Дыдрыпш-ныха), Шакрыл (Лых-ныха) и Шинкуба (Ылыр-ныха). Жрецами некоторых почитаемых, но не входящих в число “быжныха” святилищ, также могут быть только представители определенных фамилий. Например, жрецом святилища Аергь-Лапыр-ныха является самый старший по возрасту мужчина в фамилии Цымцба (в этой фамилии считается, что он как бы автоматически обладает всеми необходимыми для этой должности моральными качествами: по словам нынешнего жреца, “среди цымцбовцев нет недостойных”).
В случае принятия на себя жреческих обязанностей без достаточных на то оснований, божественные силы могут наказать самозванца. Так, первоначально жрецом возобновленного святилища Лашкендар стал один из представителей фамилии Аршба, но вскоре он был вынужден осознать опрометчивость этого шага и согласиться с тем, что жрецами должны быть представители другой фамилии.
По устной традиции, в прежние времена в Абхазии существовал совет жрецов. Возобновление работы нескольких абхазских святилищ предполагает регулярное общение жрецов между собой и поэтому, по мнению Заура Чичба, будет вполне логичным создание в будущем такого совета. Однако создание подобного органа станет актуальным лишь в том случае, если жрецы возобновленных святилищ сумеют добиться у местного населения авторитета и влияния, сопоставимого с тем, которым пользуется в среде абхазов святилище Дыдрыпш (а это весьма сложная задача).
В настоящее время проводимые в святилищах ритуалы значительно упростились. Повсеместно распространенной стала практика, когда люди проводят моления не в самом святилище, а поблизости от него - в более удобно расположенных местах. Так, согласно описаниям ХIХ в., тогда моления проводились на вершине горы Дыдрыпш, затем они были перенесены к ее подножию. К настоящему времени церемония у подножия горы также стала проводиться весьма редко. Как вспоминает З. Чичба, в прошлом, когда жрецами были Конач и Володя Чичба, чичбовцы всегда поднимались к святилищу для совершения своего ежегодного моления. За время же жречества Заура (с 1992 г.) это было сделано только два раза, в остальных случаях данное моление совершалось на участке жреца, или у кого-либо из чичбовцев.
Появились случаи объединения разных по своему содержанию молений. В мае 1999 г. с согласия старейшин фамилии жрец объединил церемонию ацу-ныха и ежегодное фамильное моление Чичба, которые были проведены одновременно в святилище Малый Дыдрыпш (к Большому же чичбовцы вопреки обычаю тогда не поднимались). В отличие от обычной ацу-ныхи, когда расходы ложатся на все фамилии, принимающие участие в церемонии, в данном случае их взяла на себя фамилия Чичба, представители же других проживающих по-соседству фамилий рассматривались как их “гости”.
В святилище Аергь-Лапыр-ныха упрощение ритуала дошло до того, что ежегодное моление жреческой фамилии Цымцба перестало быть общим и совершается отдельно в доме у каждого из ее представителей. Ежегодное моление в святилище Лдзаа теперь проводится в окрестном лесу, а не на его территории, где людям негде укрыться от летней жары.
Собеседники объясняли упрощение церемонии и перенос проведения молений с территории святилищ в другие места многими причинами: когда-то людей застал дождь и они были вынуждены принести жертву на полпути к святилищу; когда-то по дороге в гору умерла беременная женщина, либо из-за начавшихся преждевременных родов погиб ее ребенок и т.п. Хотя обращение к высшим силам с рядового места моления (аныхырта) является допустимым и не воспринимается как какое-либо нарушение обряда, многие собеседники указывали, что все же предпочтительнее проводить церемонию на территории самой аныхи, так как “там она будет иметь бóльшую силу”.
В случае, если обращение к Богу принесло свои результаты, аныхырта может получить широкую известность. В этом отношении показательна история Ахба-ныхи, которую рассказал нам в селе Ачандара семидесятипятилетний В. Ахба. По его словам, “очень давно, еще до махаджирства, у одного из Ахба похитили скот. Подозреваемый в преступлении отказывался признавать свою вину. Старики решили выяснить истину и отправили его с соприсягателями в святилище Дыдрыпш для принесения там очистительной присяги.
Все долго шли в гору. Наконец старик Ахба остановил людей возле стоявшего у дороги засохшего дерева. Он сказал, что идти к святилищу слишком далеко и достаточно будет того, чтобы подозреваемый встал у дерева и сказал: “если я виноват, пускай я стану как это засохшее дерево”. Подозреваемый и его соприсягатели так и сделали. Через какое-то время этот человек умер, исчез весь его род и теперь уже “никто не помнит даже их фамилии”. Хотя, по словам В. Ахба, “после этого ахбовцы не совершали на этом месте собственных молений, а ходили к Дыдрыпшу, так как все ему подчиняется”, на Ахба-ныху как на свое святилище указали некоторые из проанкетированных нами в 1997 г. представителей этой фамилии.