Правовая система, поощрявшая и защищавшая жертвователей, была не единственной причиной процветания благотворительности в Англии XVII–XVIII веков.
Наиболее значимой переменой этого времени был стремительный рост «коллективной филантропии», т. е. объединения ресурсов ради достижения общей цели, — модель, аналогичная той, что возникла в эпоху величайших перемен в сфере бизнеса, нечто вроде акционерной компании [17] . Эти новые филантропические организации поддерживали своими пожертвованиями многие англичане, особенно те, кто располагал средним доходом или выбился в люди сравнительно недавно. При этом такие общества не подпадали под неявные ограничения, которыми сдерживалась деятельность благотворительных трастов. Надо отметить, что, несмотря на законодательную поддержку, полученную трастами после появления статута о благотворительном пользовании, в XVIII веке они были распространены не так широко, как в XVII веке и ранее. Новые благотворительные организации ставили перед собой самые разные цели. В начале XVIII века они прежде всего создавали бесплатные школы, где детей из бедных рабочих семей обучали основам христианской веры и элементарным навыкам чтения и письма. Была построена также сеть новых и хорошо оборудованных благотворительных больниц. Пять из них открылись в Лондоне между 1719 и 1750 годами: это были настоящие медицинские учреждения, где уход за больными сочетался с научной работой. Четыре из этих больниц были основаны ассоциациями, одна — частным лицом по имени Томас Гай. Он разбогател, занимаясь книготорговлей и издательским делом. Не только разбогател, но и сумел избежать разорения, своевременно продав акции «Южных морей» — незадолго до того, как эта компания лопнула. Более двух третей своего состояния Гай завещал на строительство больницы, которая по сей день носит его имя. Новые больницы и приюты были гораздо более масштабными заведениями, чем аналогичные учреждения в прошлом. Так, по словам одного историка, Приют для найденышей был «самым впечатляющим памятником, воздвигнутым в XVIII веке благотворительностью, — он мог обеспечить потребности примерно 6 300 детей» [18] . И в Приюте для найденышей, и в Морском обществе, готовившем подростков и молодых людей к службе во флоте, жертвователи вдохновлялись гуманистическими побуждениями, но в то же время имели в виду выгоду, которую получало общество, получая в лице воспитанников этих заведений хорошо обученных и физически крепких работников.
Хотя большинство английских благотворителей XVIII века завещали свои средства уже существующим организациям и объединениям, на деньги, оставленные по завещанию, создавались и новые учреждения. Примерно половина новых трастов, основанных в XVIII веке, ставила целью помощь беднякам, остальные — строительство бесплатных школ, оплату обучения малоимущих, ссуды торговцам, выплату пособий и приобретение земельных участков для общественных нужд. Вот к каким выводам приходит исследовавший этот вопрос Дэвид Оуэн: «Благотворители в конце века стали более расчетливыми, более заинтересованными в конечных результатах своих усилий, и по меньшей мере некоторые из них более скептически смотрели на стоявшие перед ними задачи... На рубеже веков филантропы были настроены совсем мрачно, уже не мечтая легко и без особых затрат достигнуть поставленных целей, к тому же они и впрямь сталкивались со все большими проблемами в финансировании своих проектов» [19] .
Хмурые или более благодушные, английские благотворители существовали в среде, по-прежнему поощрявшей любые человеколюбивые начинания. С середины XVI века в Англии сложилась модель благотворительности, самым существенным образом отличавшаяся от континентальной. Цели филантропической деятельности были весьма подробно описаны в статуте о благотворительном пользовании и последующих документах; создание соответствующих трастов и учреждений не требовало официального одобрения правительства и регистрировалось сравнительно просто; законодательные механизмы, нашедшие свое наиболее полное отражение в Акте о благотворительном трасте 1853 года и создании Комиссии по благотворительности, были рассчитаны на то, чтобы воплощать в жизнь намерения жертвователей и предотвращать злоупотребления; постоянно предпринимались усилия, чтобы упростить процедуры в Канцлерском суде и позволить трастам заново определять свои цели по мере того, как менялись потребности общества. В итоге сложилась настоящая культура филантропии: удобные законы, стабильный порядок управления, устойчивые традиции жертвования, гибкие организационные формы, эффективная система контроля и отчетности. Все это обеспечивало широкое поле деятельности для организаций, управлявшихся частными лицами и служившими общественному благу. Институты гражданского общества в Англии пользовались автономией, о которой нельзя было и помыслить в континентальной Европе, где упрочившаяся в XVIII–XIX веках государственная власть оказывала на благотворительные организации куда более сильное давление.
Хотя в XVI веке правящие монархи делали попытки поставить под свой контроль и реформировать практику благотворительности, а в XVII веке предпринимали дополнительные усилия по ее регулированию, основное бремя реформ ложилось на плечи муниципалитетов, верхушки приходов и церковных властей. Рождавшиеся национальные государства еще не располагали ни административными рычагами, ни финансовыми ресурсами, чтобы полностью взять на себя заботу о слабейших членах социума и другие важные общественные функции. Процесс формирования национальных государств на континенте тем не менее продолжался, и в течение следующих двух столетий экономические перемены, вызванные индустриализацией и резко возросшими темпами урбанизации, потребовали от правительств более решительных действий. Иногда государство само брало на себя попечение о благосостоянии незащищенных слоев общества, иногда буржуазия, промышленные рабочие и возникающие профессиональные группы изобретали новые способы облегчения жизни бедняков, создавая институты взаимопомощи. В это время на всем континенте были заново разграничены государственные и частные филантропические заведения. Были страны, где благотворительные учреждения интегрировались в растущий государственный сектор; были такие, где всемерно поощряли деятельность этих учреждений, обеспечивая им правительственную поддержку и высокую степень автономии; однако кое-где они подверглись притеснениям или вовсе были уничтожены. Новые европейские государства избирали для себя разное устройство, и, как следствие, благотворительность в них, как и некоммерческий сектор в целом, также были весьма не похожи друг на друга. И поскольку в XIX–XX веках история Европы становится историей различных национальных государств, для этой эпохи уже трудно делать какие-то обобщения относительно подобных учреждений. Лучше проследить их развитие для каждой отдельно взятой страны в специальном разделе. Однако и в этой главке нашего обзора мы можем кратко охарактеризовать исторические силы, определившие основные очертания гражданского общества в различных частях Европы. Даже на этом уровне можно выделить группы стран, практиковавшие схожие подходы к организации благотворительной деятельности.
Во Франции и некоторых других странах с преобладающим католическим населением и сильной монархической властью сформировалось новое понимание роли государства. В конечном счете вплоть до XX века эти страны практически свели на нет и частные благотворительные учреждения, и некоммерческий сектор в целом. Этатистская централизация и сквозной контроль сверху во Франции проявляются очень рано (впоследствии, с утверждением радикальных идей якобинцев, они еще более усилятся). И Людовик XIV (1638–1715), и Людовик XV (1710–1774) урезают привилегии старых благотворительных учреждений и запрещают создавать новые. Эти монархи считали, что они экономически неэффективны, а освобождение таких учреждений от уплаты налогов наносит ущерб королевской казне. Стремясь реформировать управление многих крупных филантропических заведений, короли выпускали указ за указом (процесс, увенчавшийся королевской декларацией 1698 года). Они вмешивались, можно сказать, в самую суть руководства этими учреждениями: обязанности членов правления формулировались теперь исключительно точно и подробно, а сами правления были реструктурированы: отныне в них трудились сообща представители приходских властей, городской верхушки, а также торговых и корпоративных групп. Продолжались также попытки внести большую упорядоченность в бессистемную и несогласованную благотворительную работу — с этой целью в различных французских городах создавались больницы общего назначения. Примерно то же, хотя в менее резких формах, происходило и в других абсолютных монархиях, где также во многих городах были созданы больницы общего назначения.
Беглый взгляд на больницу общего назначения города Монпелье, основанную в 1678 году, позволяет представить себе, как функционировало и с какими трудностями сталкивалось типичное благотворительное учреждение XVII века. Эта больница была весьма крупным многофункциональным заведением, рассчитанным примерно на 700 коек; большинство ее пациентов составляли маленькие дети. В период своего расцвета она еще и оказывала помощь на дому, обслуживая примерно четыре с половиной тысячи больных. В Монпелье, как и в других городах, новые больницы общего назначения выполняли также полицейские функции; они осуществляли розыск попрошаек, бродяг и преступников, отдавая их под суд и на расправу, которая в те времена зачастую была довольно жестокой: многие из этих несчастных надолго оказывались за решеткой. Следуя экономическим идеям физиократов, такие больницы занимались обучением людей производительному труду. Их финансовое обеспечение не исчерпывалось дарами благотворителей и традиционными пожертвованиями по завещаниям; больницы получали и другие, весьма разнообразные, доходы: специальные пошлины, отчисления из епархиального и городского бюджета, плату, которую вносили родители за содержание в больнице их детей, а также прибыль от продажи хлопчатобумажных, шерстяных и других тканей, произведенных в больничных мастерских (как видим, коммерческая деятельность некоммерческих организаций — вовсе не изобретение XX века). Однако все эти учреждения общего профиля так и не приблизились к подлинному решению проблем нищеты, болезней, угнетенного положения слабейших членов общества, безработицы. Не смогли они в конечном счете решить и проблему эффективного управления благотворительностью.