У меня таких знакомых в России больше тысячи. И это только люди, которых я знаю лично. Они учат и лечат, воспитывают, вытаскивают из подвалов и чердаков беспризорников. Они устраивают походы, где говорят с подростками о лидерстве и ответственности, о том, что такое достижение и что может значить слово «творить», если убрать приставку «на». Это люди, которые добились строительства первых в России пандусов для колясочников, пока очень редких, но слово-то уже вошло в обиход. Это люди, которые не просто кормят одиноких стариков, но организовали из них хор, и он теперь может дать фору профессиональным коллективам. Они ничего не распределяют, кроме своих знаний, своей душевной силы и творческой энергии.
Мифами в России облеплена не только благотворительность. Мифами облеплено любое новое, что приходит в нашу жизнь. Нам до сих пор кажется, что производство и бизнес — это разные вещи. Производство — это уважаемые государственные заводы, на которых трудится гордый пролетариат, участвующий в достойном социалистическом соревновании. А бизнес — это мелкие лавочники, фарцовщики на «мерседесах», которые рассчитываются наличными в мешках, обманывая друг друга и иногда еще стреляя. Тот факт, что более 70% заводов и фабрик в России принадлежат частному бизнесу и производство — это бизнес, до сих пор не укладывается у многих в головах. Так же и в сфере благотворительности. Мы уважаем и почитаем врача, совершающего трудовой подвиг в государственной больнице, учителя, днюющего и ночующего в государственной школе. Но не замечаем таких же днюющих и ночующих в десятках благотворительных организаций. Они — негосударственные, они не укладываются в привычную картину мира, где есть вертикаль власти и вертикаль социальных услуг: Кремль — министерства — ведомства — государственные организации.
Почти все передовые социальные технологии, внедренные в России, были созданы, опробованы, первыми взяты на вооружение негосударственными благотворительными организациями. Негосударственные организации создали в начале 90-х первые реабилитационные центры, первые приюты для беспризорников, первые человечные службы помощи алкоголикам и наркоманам, где лечили не только физическим трудом и милицейской дубинкой. Негосударственные организации ввели в наш обиход такие ставшие уже привычными слова, как социальная работа, социальная педагогика, адресная помощь. Теперь этими технологиями и методиками пользуется и государство. И слава богу! Так как, безусловно, у благотворительных организаций нет таких ресурсов и того масштаба, который доступен государству. Однако именно благотворительные организации учат государство любви к человеку, каким бы безнадежным он ни был. И они продолжают творить. А творчество — задумаемся! — это ведь положительная эмоция.
Истоки этого мифа восходят к мифу номер один, в основании которого неверие в бескорыстное делание добра. Однако, отказывая всему обществу в праве сопереживания, мы все же иногда допускаем, что не только мы сами, но и наш сосед или коллега может без выгоды откликнуться на беду. Но только не олигарх, только не богач! Богатство нельзя приобрести честным путем — этот, пожалуй, один из самых распространенных общественных мифов лежит в основе неверия в альтруистскую благотворительность состоятельных людей. Шокировав, наверное, своих друзей, я позволю себе согласиться, что в благотворительности состоятельных людей, в добрых делах компаний есть выгоды. Посмотрим на них поближе.
Я знаю одного богатого человека, который честно мне признался, что благотворительностью он занимается из чистой выгоды. У меня перехватило дыхание, я подумала: «Либо законченный циник, либо совсем поехала крыша от всех этих миллионов». Мой знакомый отдал 80% своего личного состояния, а это ни много ни мало почти полмиллиарда долларов, на благотворительность. Кто же, в здравом уме и твердой памяти?.. А тут он и сам признался. Признался и продолжил: «Я занимаюсь благотворительностью из чистой выгоды. Я хочу, чтобы мои дети и внуки жили в нормальной стране. В стране, где правила игры не меняются чаще погоды, где ведущие ученые не подрабатывают таксистами. Я хочу гордиться своей страной, но не ракетами в камуфляже, не гордостью подростка, набившего морду однокласснику на глазах подружки». Вот такая выгода.
Так получилось, что я знакома со многими российскими предпринимателями, особенно с теми, кто активно занимается благотворительностью. И говорила с ними о выгоде. Один из них сказал мне, снисходительно улыбаясь: «Если я допускаю, что я буду зарабатывать на благотворительности, значит, я не уважаю себя, значит, я так глуп, что не вижу других, менее очевидных способов заработать. А я не дурак. Понимаешь, я не дурак. У меня уже есть сколько-то денег, мне не важно, сколько заработать, мне важно, как — воплотить новую идею, придумать новую фишку. Драйв — он в слове “как”, не в слове “сколько”». Тут мой приятель пустился в объяснения по поводу предприятия, которое он создает на юге России, и я, честно признаюсь, отключилась.
Выгода — понятие неоднозначное. Оно может означать деньги, но «детей лейтенанта Шмидта», извлекающих денежную выгоду из благотворительности, я встречала только среди мелких предпринимателей, которые не нашли себя ни в чем другом. Они же продавали «кремлевские таблетки» и привораживали по фотографии. Еще денежную выгоду от благотворительности находили чиновники, но благотворительность у некоторых из них была только одним из сотни видов деятельности, где они могли хапнуть денег. Просто мимо проходили, а хватательный рефлекс, куда ж его денешь!
Выгода может быть политической. Но, принимая во внимание предыдущие мифы, на месте многообещающего политика я бы поостереглась публично заниматься благотворительностью — негативное отношение обеспечено.
Выгода может быть стратегической. Это когда компания вкладывает в развитие социальной инфраструктуры в регионе присутствия, чтобы снять социальную напряженность и обеспечить нормальные условия работы предприятия. Я совсем не возражаю против такой выгоды. Да, компания обеспечивает себе стабильные условия работы и, соответственно, высокую прибыль. Но это значит, что и рабочие будут получать стабильную зарплату, местный бюджет — налоги, город украсится бассейном и фестивалем искусств, а школы — компьютерными классами. Стратегическая выгода компаний называется социальной ответственностью, когда — что выясняется уже и в России — прозрачный бизнес, соблюдение законов, экологическая безопасность и благотворительность обеспечивают стабильный доход на годы, а не наоборот.
Наконец, выгода может быть человеческой. Человеком может двигать желание жить в нормальной стране, вера в Бога, испытанное горе, которое учит помочь таким же. Не будем ничего говорить об этой выгоде. Она называется смыслом жизни.
Этот миф — крепкий орешек, его труднее всего расколоть. Он зиждется на светлой вере общества, что истинная благотворительность всегда и во всем должна быть безвозмездной. Врач в благотворительной организации, в отличие от государственной клиники, должен лечить бесплатно. На что он будет жить, это уже вопрос четвертый. Педагог должен учить и воспитывать тоже бесплатно, социальный работник убирать, стирать и готовить бесплатно. Миф этот произрастает из мифа номер два, что благотворительность — это просто раздача гуманитарки. А раздавать ведь можно и бесплатно!
Словосочетание «административные расходы» вызывает в сознании большинства образ юркого администратора в слегка помятом пиджаке, который перекладывает бумажки, щелкает на счетах, болтает по телефону, и говорит-то о чем-то своем, нам неведомом. Административные расходы представляются исключительно в виде зарплаты этого самого непонятно чем занимающегося администратора да еще аренды его офиса и телефона.
На самом деле административные расходы — это зарплата учителя и врача, реабилитолога и социального работника, это бензин для автобуса, чтобы отвезти инвалидов на концерт. Это ремонт прохудившейся крыши приюта. Оказывающие помощь благотворительные организации имеют те же расходы, что и государственные учреждения. Но государственным учреждениям прощаются траты на зарплату, бензин, электричество и побелку стен, а благотворительной организации нет. Возвращаемся снова в миф номер три: в общественном сознании только и исключительно государство оказывает социальные услуги, только государственные учреждения однозначно легитимны, все остальное — несерьезные игры непонятных людей. Как и само неверие в сущность благотворительности, миф о всепожирающих административных расходах исходит из общественной убежденности в первичности, а то и исключительности роли государства в заботе о населении. Причем этот миф разделяют как государственные служащие, так и совершенно «негосударственные» работники частного бизнеса и представители интеллигенции.
Конечно, в административные расходы входят и зарплаты администраторов благотворительных организаций, чья роль — организовывать работу, в особенности, если у организации несколько филиалов или подразделений по стране, и расходы фандрайзеров — специалистов по поиску средств. Если вам повезло родиться в столице, учиться в Плехановке и быть окруженным друзьями — членами Российского союза промышленников и предпринимателей, возможно, вам и покажется странным тратить 24 часа в сутки, чтобы собрать средства на свой благотворительный проект. В первый раз. В пятнадцатый — друзья посоветуют вам расширить круг поисков... и вот вы уже занимаетесь сбором средств постоянно. Большинство же лидеров благотворительных организаций, как правило, не родились в столицах, не кончали Плехановку, хотя и учились в других уважаемых вузах, и сбором средств им приходится заниматься все время. Это не огромные деньги, но и их найти очень и очень сложно.