Приведенный очерк истории благотворительных фондов Европы не является самостоятельным научным исследованием, для этого он слишком краток. В нем лишь затронуты темы, которые заслуживают более строгого и подробного изучения.
- Какое словесное выражение получали в прошлом идеи благотворительности, филантропии, общества взаимопомощи, товарищества и им подобные?
- Каким образом — в формальном и структурном отношении — были институциализованы эти идеи в разные века и в разных странах?
- Как благотворительные институты взаимодействовали с муниципальными и государственными властями?
- Какую роль они играли в процессе государственной интеграции разных стран?
- Как отразились на них религиозные и междоусобные распри, социальные расколы и экономические разногласия?
- Как зависело существование благотворительных фондов от разных политических режимов и экономических условий?
- Каких результатов удалось добиться с помощью благотворительных фондов?
Хотя наш исторический очерк содержит больше вопросов, чем сам в состоянии разрешить, все же в нем выражен определенный взгляд на состояние современных благотворительных фондов. Во-первых, нам представляется, что такой фонд надо рассматривать не как застывшее юридическое лицо, но скорее как эластичный и гибкий орган, способный приспосабливаться к окружающей среде. Чтобы сохранить себя в любую эпоху и в любой обстановке, необходимо умение изменяться. Благотворительным фондам такое умение свойственно в высшей степени, поскольку само понимание общественного блага изменчиво, а граница между общественным и частным сектором все время перемещается. Поэтому мы рассматриваем благотворительный фонд как постоянно модифицируемый инструмент, служащий для повышения народного благосостояния, как средство постоянного обновления целей, стоящих перед обществом, пересмотра границ, разделяющих гражданское общество, государство и рынок.
Во-вторых, следует со вниманием отнестись к процессу изменения целей, мотивов и средств благотворительности. Благотворительные фонды возникали в истории по очень разным причинам, их учреждали ради славы или увековечения своего имени, по благочестию и ради спасения души, руководствуясь классовым сознанием или политической выгодой, — но также, несомненно, из альтруистических чувств, по благородству и щедрости к людям. Углубляясь в эти мотивации, начинаешь понимать, почему идея благотворительного института столь глубоко укоренилась в европейском сознании, и даже в тех странах, где традиция частной благотворительности по какой-либо причине прерывалась, эта идея лишь на время исчезала, но затем появлялась снова. По тому, как протекали эти процессы, можно судить также о той роли, которую благотворительные фонды играли в постоянно изменяющемся взаимодействии государства и рынка.
В-третьих, фонды должны быть рассмотрены не только в политическом, но и в более широком, правовом контексте. Несмотря на накопленное богатство, благотворительные институты не обладают полной самостоятельностью, так как зависят от законодательной системы и различных других регулятивов, выработанных государством, их богатство во многом определяется успехами других отраслей экономики. И несмотря на то, что управляются они частными структурами, фонды нельзя считать автономными учреждениями — рассматривать их следует в связи с конститутивными элементами того конкретного общества, в котором они функционируют. Прочное существование системы благотворительных фондов обеспечивается «накопленной» ими легитимностью, определяется ли последняя высокой ролью фондов в поддержании плюралистического гражданского общества или их способностью производить общественные блага, которые не в состоянии произвести государство и бизнес. Как было показано выше, фонды никогда не были защищены от государственного вмешательства. Не менее зависимы они и от доброй воли новых доноров, готовых создавать новые благотворительные учреждения и переводить свои средства на их счета. Как бы то ни было, для легитимного существования фондов необходима разумная социальная политика государства и высокая степень финансовой прозрачности. В долгосрочной перспективе легитимность фонда зиждется на его солидной истории, многолетней деятельности, направленной на благо общества. Но даже этого может оказаться недостаточно без широкой общественной поддержки, без готовности общества мириться с неординарным статусом благотворительных учреждений. Ведь их деятельность не зависит ни от рыночного спроса, ни от результатов политического голосования. Вместе с тем фонды не изолированы от действия рыночных сил и не гарантированы от возможного нежелания демократического большинства мириться с их существованием. Чем меньше общество знает об их истинной роли, тем большей опасности они подвергаются. Задача этой статьи — расширить наши представления о благотворительных фондах, поместив их в широкую перспективу изменчивой европейской истории.
[*] James Allen Smith and Karsten Borgmann. Foundations in Europe: the Historical Context, глава из книги: Foundations in Europe. Society Management and Law. Ed. by Andreas Schülter, Volker Then and Peter Walkenhorst. Bertelsmann Foundation. London, 2001. Печатается с небольшими сокращениями. Перевод с английского Алексея Григорьева.
[1] Цит. по: Hands, A. R., Charities and Social Aid in Greece and Rome, Ithaca, NY, Cornell University Press, 1968. P. 49.
[2] B. Laum. Цит. по: Hands, A. R., op. cit. P. 18.
[3] Цит. по: Hands, A. R., op. cit. P. 32.
[4] Seneca, Moral Essays, Vol. Ill, Cambridge, MA, Harvard University Press/Loeb Classical Library, 1989. С. 19.
[6] См.: Constantelos, D. J., Byzantine Philanthropy and Social Welfare, New Rochelle, NY, Aristide Caratzas, 1991. P. 280.
[7] Цит. по: Mollat, M. The Poor in the Middle Ages: An Essay in Social History. P. 22.
[8] Mollat, M., op. cit. P. 39.
[9] Цит. по: Constantelos, D. J., op. cit. (Русский текст см.: Святитель Григорий Богослов. Слово 43. Надгробное Василию, архиепископу Кесарии Каппадокийской [http://abovo.net.ru/book/84138]).
[10] Mollat, M., op. cit. P. 107. (Латинские слова, приводимые М. Молла, выражают идею «всеобщности», «приобщения». — Примеч. ред.)
[11] Букв. «пятнадцать раз по двадцать». Эта лечебница могла принять триста больных. — Примеч. ред.
[12] Букв.: горы благочестия. — Примеч. ред.
[13] См.: Geremek, В., Poverty: A History, Oxford, Blackwell Publishers, 1994. P. 48.
[14] Geremek, В., op. cit. P. 139.
[15] Hammack, D. C. ed., Making the Nonprofit Sector in the United States, Bloomington and Indianapolis , Indiana University Press, 1998. P. 6.
[16] Jordan, W. H., Philanthropy in England, 1480–1660: A Study of the Changing Pattern of English Social Aspirations, London, Allen and Unwin, 1959. P. 117.
[17] Owen, D., English Philanthropy, 1660–1960, Cambridge, MA, Harvard University Press, 1964. P. 3.
[18] Цит. по: Owen, D., оp. cit. P. 53.
[19] Цит. по: Owen, D., оp. cit. P. 97.
[20] Jones, C., Charity and Bienfaisance, The Treatment of the Poor in the Montpellier Region, 1740–1815, Cambridge, Cambridge University Press, 1982. P. 166.
Филантропия с точки зрения этики
Джордж Герберт Мид
Журнал «Отечественные записки», № 4 (31) (2006), Тема номера: Эпоха благотворительности.
[*] В современной речи благотворительность означает одновременно и жизненную позицию, и действия, совершаемые не по обязанности. Какими бы внутренними обязательствами ни руководствовался благотворитель, получатель со своей стороны никаких требований предъявлять не может. Однако внутренние обязательства тем не менее существуют и даже частично ограничивают саму благотворительность, ибо благотворитель не может ставить под удар другие свои обязательства, проявляя чрезмерную щедрость в своем побуждении к благотворительности. Однако уже в самом этом побуждении содержится положительное требование по отношению к благотворителю — требование, которое он осознает, хотя, возможно, и не может до конца оценить его силу или определить критерий первоочередности удовлетворения многочисленных притязаний на его кошелек.
В основе обязательства благотворителя лежит человеческий порыв — оказать помощь тем, кто попал в беду. Этот импульс можно проследить и у низших по сравнению с человеком животных. Там он наиболее ярко проявляется в заботе о потомстве, однако встречается и в отношениях между взрослыми особями того же стада или стаи. Импульсы такого рода тесно переплетены с агрессивными в играх животных. Сила этого импульса среди людей порой вызывает порицание со стороны благотворительных организаций, которые стремятся придать этому порыву более рациональный характер. Доброта, проявляемая в виде благотворительности, является неотъемлемой частью человеческой натуры, одним из главных свойств, которым природа наделила людей. Человек, не ведающий великодушных порывов, — ненормальное и отвратительное явление.