Однако и тут беды, которые исправляла или смягчала благотворительность, являлись частью общественного устройства, а внутреннее обязательство, которое чувствовали в себе благотворители, не вытекало из предписываемых этим обществом обязанностей. Мы вновь возвращаемся к вопросу об импликации общественного устройства в контексте внутреннего обязательства благотворителя. Тесная связь, всегда существовавшая между религией и благотворительностью, как мы видели, придала форму этой импликации; однако опыт человечества, особенно в последнее время, неопровержимо доказывает, что импликация проистекает из социальных отношений, которые религиозные доктрины сформулировали, но отнюдь не породили. Если мы попытаемся дать этой импликации самое простое и непосредственное определение, то оно будет выглядеть следующим образом: нужда, на которую мы откликаемся, — это та нужда, которую можно было бы победить, если бы разум нашего общественного строя и его институтов мог достичь имплицитно подразумеваемого в них развития. То есть в основе морального импульса, стоящего за обязательством совершать благотворительность, лежит не страдание, которое требуется облегчить, и не нехватка жизненных средств, которые необходимо предоставить, — в основе лежит определенный тип поведения и опыта, а также определенный тип личности, которые общество подразумевает, но не имеет возможностей реализовать. Например, моральный импульс к благотворительному пожертвованию на образование возникает не ввиду невежественности непросвещенных, а из убеждения, что жизнь полна смысла и что существуют глубинные ценности, которые смогли бы раскрыть этот смысл всем членам общества, если бы наше социальное устройство позволяло приобщить каждого к основам культуры и дать образование, проявляющее скрытые потенции.
Обязательность такого морального импульса обусловлена, во-первых, местом этих ценностей в отношениях между людьми, а также природой человеческого общества. Наука, искусство, религия и стиль жизни лишь позволяют выявить и эффективно воспользоваться этими смыслами и ценностями. Они являются реализацией благ, которые потенциально принадлежат всем членам общества. Культурные слои в какой-то мере имеют доступ к этим благам, в то время как широким массам путь к ним закрыт, хотя общество, благодаря своему социальному опыту и общественным отношениям, располагает средствами предоставить доступ к упомянутым благам. Во-вторых, эти средства предоставления доступа к благам все более широким общественным слоям невозможно изыскать просто за счет увеличения пропускной способности и функций уже существующих социальных институтов. Нынешнее общественное устройство не позволяет расширить средства предоставления культурных благ, а наши непосредственные социальные обязанности обусловлены общественным устройством, при котором мы живем. Привилегированные слои не могут поделиться своими привилегиями с остальными членами общества. Это было бы возможно лишь при более высоком развитии общества, ином воспитании и образовании. В нынешнем же обществе мы имеем возможность без зазрения совести наслаждаться тем, что с иной точки зрения является эксплуатацией людей, чья нищенская жизнь предоставила нам экономические и духовные блага, унаследованные нами в силу определенных условий. Если бы мы продали все наше имущество и раздали бедным, то это не изменило бы эти условия. Однако мы осознаем двусмысленный характер наших привилегий; более того, мы понимаем, что разум, благодаря которому возможно общество, требует дальнейшего развития, с тем чтобы можно было реализовать все потенциальные возможности жизни.
Именно это чувство общественной структуры, имплицитно присутствующей в современной действительности, не дает покоя щедрой натуре благотворителя и заставляет его испытывать чувство внутреннего обязательства, которое выходит за рамки любых обязанностей, предписываемых существующим общественным строем. Обязательство предъявляется идеальным миром, но это идеальный мир, который вырастает из существующего мира и его неоспоримых импликаций.
Можно до определенной степени конкретизировать обязательства, предъявляемые этим идеальным миром. Человек — это член сообщества, а потому является выражением обычаев и носителем ценностей этого сообщества. Обычаи проявляются в индивиде в виде привычек, а ценности — в виде добродетелей, и эти привычки и добродетели вступают в конфликт. В результате такого конфликта в человеческом социальном опыте происходит осмысление вещей и поиск рационального разрешения конфликтов. Рациональное разрешение конфликтов, однако, требует пересмотра как привычек, так и ценностей, а это приводит к выходу за рамки устоявшегося устройства общества. Возникает гипотетический образ иного общественного строя, который становится ориентиром поведения. Это социальный ориентир и потому он должен быть привлекателен для других членов сообщества. В терминах логики, создается дискурсивная среда, которая выходит за пределы конкретного общественного строя и тем самым позволяет членам сообщества при разрешении того или иного конфликта выйти за рамки существующего на тот момент общественного устройства и договориться относительно новых, измененных обычаев поведения и относительно пересмотра ценностей. Таким образом, рациональная процедура решения конфликтов создает некий умозрительный строй, который в той или иной степени абстрагируется от фактического общественного устройства. Это общественный строй, ибо его функция — совместные действия на основе совместно признаваемых правил поведения и совместных целей. Его требования — это требования разума. Это общественный строй, который распространяется на любого разумного человека, который реально или потенциально вовлечен в ситуацию, которую пытается разрешить разум. При этом создается идеальный мир, где действуют не материальные вещи, а правильные методы. Его требование одно: чтобы при рассмотрении всех связанных с конфликтом правил поведения и ценностей мы абстрагировались от устоявшихся привычек и ценностей, вошедших друг с другом в противоречие. Очевидно, что человек не может действовать как разумный член общества, если не станет частью этого более широкого сообщества разумных существ. Однако этическая проблема всегда конкретна и затрагивает лишь те привычки и ценности, что вошли в противоречие друг с другом. А во всем, что не касается данной проблемы, продолжается прежняя упорядоченная жизнь сообщества: остальные нормы и обычаи остаются нетронутыми, а предписываемые правила не подвергаются сомнению.
Требования идеального мира гласят, что индивид должен заново пересмотреть все ценности, устоявшиеся представления о которых были поколеблены в результате конфликта, и провести реконструкцию системы с учетом их всех. Так, ранее не подвергаемое сомнению право человека тратить собственное состояние на свои дела, семью и личные интересы вступает в конфликт с потребностью молодежи из неимущих классов в получении хорошего образования. Требования разума гласят, что необходимо рассматривать эти ценности вне их частнособственнического и классового характера, сдерживающего развитие детей из бедных слоев общества. Какое бы решение он впоследствии ни принял, отзывчивый человек сочтет своей обязанностью обдумать, каких результатов можно было бы добиться, если бы часть его богатства была разумно потрачена на обеспечение большего доступа к образованию. Такая-то сумма денег, абстрагируясь от претендующих на эти деньги интересов, способна обеспечить просвещение для множества людей и поднять уровень общественного образования. Лишь вступив в эту сферу, где можно беспристрастно оценить возможную пользу от жертвуемых средств, владелец средств способен решить, жертвовать или нет.