Шедший впереди мальчиков Важенин, оставив в штольне пригашенный фонарь, подполз к выходу и, внимательно осмотревшись, скомандовал:
- Выходите, дружочки, в добрый час!
Отверстие, которого перед рассветом выбрались на поверхность мальчики, было почти невозможно заметить снаружи. Сама природа искусно замаскировала его. Здесь в одной глубоких выемок у основания отвесной каменной стены находилось углубление. Если смотреть сверху, оно походило на небольшую яму, но на дне этой ямы было отверстие, открывавшее ход под каменной стеной.
Взрослый человек вряд ли бы смог пролезть через эту узкую дыру, но гибкие мальчишки легко выбрались наверх. Важенин остался сторожить нутри; к шести часам вечера пионеры должны были вернуться через этот лаз обратно.
Мальчики проползли метров двести по ложбинке, засыпанной рано выпавшим снегом, и, оказавшись за пределами района каменоломен, поднялись, отряхнулись и зашагали к поселку. Оба держали себя так, как учили их командиры. Вид у них был беззаботный - они гоняли ногами круглые камешки, перебегали с места на место. Вскоре ребята оказались на шоссе, которое вело в Старый Карантин. Здесь, если бы кто-нибудь фашистов и заметил их, это уже не было опасно.
Двигаться мальчикам было не так-то легко: с восходом солнца у них нестерпимо разболелись глаза, отвыкшие от дневного света. Ребята старались щурить их, прикрывали ладонями. И все же белна снега слепила, вызывала болезненную резь и непрерывное слезотечение.
Володя вспомнил первую разведку:
- Вот еще незадача, Ваня... В тот раз реветь надо было, чтобы немцы думали, будто я это -за Лыски, - так хоть плачь, а слез не было. А сейчас, когда не нужно, сами текут.
Пришлось посидеть на дне попавшегося по дороге овражка и подождать, пока глаза немного освоятся с дневным светом. Потом мальчики встали и двинулись в путь. Им хотелось узнать, что делается в Керчи. Они забрались на холм, откуда открывался далекий вид на море и город. И вот в дымке ноябрьского дня, в черном дыхании пожаров завиделся вдали Митридат. Керчь горела. Даже сейчас, днем, дымное небо над ней было багровым. Справа, полузакрытый туманом, тянулся пролив. Все было там мертво, ни одно суденышко не показывалось на море. Куда девались все пароходы, катера, танкеры, шаланды, которые обычно бороздили здесь поверхность пролива, оглашая простор гудками, сиренами, черпая ветер широкими белыми ковшами парусов...
Сейчас только тяжелое бухание немецких пушек, от которого словно передергивало всю округу, доносилось оттуда.
Но там, в тумане, по ту сторону пролива, прорисовывались контуры Таманского берега. Там были свои. Там была Красная Армия.
Шоссе казалось пустынным. Изредка в сторону Керчи по укатанному снегу проносилась одинокая немецкая машина - нкая, неуклюжая, запятнанная маскировочной окраской.
Мальчики свернули с шоссе на тропинку, чтобы быстрее пройти в Старый Карантин. В это время со стороны Керчи послышался нарастающий гул моторов. Гул постепенно заполнял все небо. Пионеры увидели, как внезапно, завжав тормозами, остановилась на шоссе мчавшаяся грузовая машина. С обоих бортов ее -под тента посыпались немецкие солдаты. Они бежали в разные стороны от шоссе, бросались ничком в ложбинки, плюхались в ямы. А -за холмов, оглушая всю округу ревом разъяренных моторов, пронеслись штурмовые самолеты. Они оставляли вну, позади себя, дым, пламя, ад кромешный, меча короткие частые молнии -под крыльев, на которых мальчики с восторгом разглядели красные пятиконечные звезды. С грохотом, покрывшим все звуки на свете, пронеслись и исчезли в небе краснозвездные машины.
На шоссе догорали обломки взорванного грузовика.
В той стороне, куда унеслись штурмовики, высоко к небу поднялись лохматые черные исполины - головой под облака. Они встали, зашатались, исторгая грохочущий стон, и, разметав огненные лохмотья и космы дыма, медленно рухнули, совсем как вставшие гроба мертвецы в "Страшной мести" у Гоголя.
- Вот дают им наши! - приговаривал Володя, стоя во весь рост на холме, забыв совсем о том, как должен вести себя разведчик. - Ох дают!
В эту минуту Володе казалось, что сам он неуязвим, самолеты с красными звездами прикрывают его путь сверху, он даже и не думал о том, что любой случайный осколок блко упавшей бомбы мог бы смести его с лица земли.
Вскоре мальчики вышли к восточной окраине поселка. По дороге они успели заметить, что примерно в четверти километра от поселка, недалеко от шоссе, в одной глубоких выемок немцы устроили походную ремонтную мастерскую. Там, скрытые тенью выемки, незаметные для авиации, притаились машины с зенитными установками. Возле них копошились ремонтники в комбинезонах, перебирали моторы. Слышался лязг металла.
- Эге, - шепнул Ваня, - примечай!
- Ты головой не верти в ту сторону. Иди себе прямо. Я давно приметил.
- Володя, - заговорил вдруг опять Ваня, - ты глянь глазком одним: там, в соседней выемке, дом взорванный видишь?
- Вижу, а что?
- Так имей в виду: там бомбоубежище было, оттуда есть лазок в штольню, к нам ход.
- Ну? - оживился Володя. - Это надо нашим сказать. Они отсюда свободно могут всю ихнюю мастерскую расчесать.
- Вот про то и разг
Мальчики уже отошли довольно далеко от ремонтной мастерской, когда их остановил окрик сзади. Они обернулись. Солдат в пилотке и сером стеганом замасленном комбинезоне, с засученными по локоть рукавами, подзывал мальчиков жестами и кричал:
- Эй, рус! Ком! Ком!
- Чего ему еще? - насторожился Ваня. - Заметил, что ли? Может, убежим?
- Идем, раз зовет. Ты давай посмелее. Помни, что комиссар говорил. Держись вольно.
Мальчики подошли к немцу. Солдат сунул в руки Володе ведро, показал на него пальцем:
- Бринг маль эйн эймер ва Гешвинд!
- Воды, что ль, принести велит? - Володя вопросительно посмотрел на Ваню.
Солдат показал на ведро, погрозил пальцем, потом согнул его так, словно нажимал гашетку, кивнул на ведро и сделал вид, будто прицеливается воображаемым пистолетом в мальчиков.
- Пук-пук! - сказал он и строго подмигнул: дескать, не вздумайте удрать с ведром - застрелю.
- Принесем? - спросил Ваня.
- А что ж... Приходится, - сказал Володя. И, когда они отошли, шепнул Ване: - Ничего. Зато поглядим поближе, как они там мастерскую устроили. Скажем тогда нашим, как подобраться сюда лучше.
В колонке, которая была недалеко от шоссе, воды не оказалось, пришлось пройти к колодцу на окраине поселка. Увидев двух женщин, бравших воду, Ваня немного поотстал: он боялся, как бы кто-нибудь не узнал его. Володя пошел один. Он надел ведро на крючок, спустил его в колодец, придерживая лоснящийся, наполированный сотнями рук деревянный вал, с которого сматывалась вн веревка, а потом, с размаху нажимая обеими руками на толстую железную ручку, вытащил полное ведро наверх. Колодезный ворот вжал, как поросенок, но Володя все же расслышал, о чем говорили удалявшиеся с ведрами женщины.
- Одни уходят, других ставят, - жаловалась пожилая женщина. - Чего те не захватили, так эти тащат. До чего жадные, это ужас!
- И ведь никуда от них не денешься, чуть не в каждый дом поставили. Все хапают, а чуть слово скажешь, так сразу начинают орать: "Партан, партан!" И на землю - пальцем! Во все колодцы пуляют, все погреба засыпать велели.
Женщины ушли. Володя снял с края колодца полное ведро и подошел с ним к Ване. Они вдвоем понесли ведро к немецкой мастерской. Солдат, пославший их, беседовал с двумя другими немцами, стоявшими возле грузовика с открытым капотом мотора. Мальчики молча поставили перед ним ведро.
- Корош! - сказал немец, подмигнул своим собеседникам, и все трое громко захохотали, глядя на мальчиков.
У Володи стало вздергиваться плечо. Ваня осторожно подтолкнул его сзади. Плечо у Володи опустилось на место. Немец, решив показать, что он благодарен за услугу, протянул мальчикам две сигареты, зажатые между грязными, замасленными пальцами.
Оба разведчика решительно замотали головами. Солдат побагровел, надул щеки и внезапно с размаху ткнул сигаретой в нос Володе. Тот невольно оттолкнул ее рукой. Тогда немец вдруг затопал обеими ногами в толстых ботинках и замахал над головой сжатыми кулаками, делая вид, что сейчас набросится на ребят. Те, мельком переглянувшись, бросились наутек. Они бежали, тяжело дыша от обиды, а сзади доносился громкий хохот трех солдат. Мальчики уже далеко отошли от мастерской, а трое немцев все еще хохотали им вслед.
- Разобрало как, - пробормотал Ваня. - Это они над нами.
- Ничего, поглядим еще, кто потом смеяться будет. Ты видал, сколько в выемках перьев нащипано? Это они кур у людей поотнимали. Значит, они и живут там, возле мастерской, в заваленной штольне. Понятно это тебе?
Не укрылось от внимания разведчиков и то, что происходило вдали, у разрушенного входа в главный шурф каменоломен. Там враги устроили что-то вроде колодезного журавля, при помощи которого они сбрасывали вн, в подземную крепость, мины. Кое-где на поверхности каменоломен стояли высокие треноги, очевидно для бурения. К юго-западу от каменоломен, на шоссе, которое вело в Феодосию, скопилось много машин; сюда же подвозили орудия. Очевидно, в Старый Карантин прибывали войска. Немцы что-то затевали. Может быть, Ланкин уже знал, к чему готовятся гитлеровцы. Надо было во что бы то ни стало разыскать его.
Мальчики и прежде знали дом сестры Ланкина, в котором теперь жил бывший комендант каменоломен. Они были у него в этом доме накануне ухода отряда под землю, когда Зябрев посылал их оповестить об этом партан, живших в поселке. Из осторожности они сначала прошли мимо домика Ланкина, заглянули как бы невзначай во двор, но не заметили там ничего подозрительного. Только после этого они вернулись обратно и постучались в дверь.
За дверью раздались шаги, загремел железный шкворень.
- Ну, теперь ты молчи, я буду говорить, как комиссар велел, - успел сказать Володя Ване, и в это мгновение дверь приоткрылась.
Из нее высунулась женщина, простоволосая, в накинутом на плечи платке. Она вопросительно взглянула на мальчиков: