он у нас славный парень! - скажи ему, сударыня, что ты хотела передать
лорду Эвенделу.
- Да то же, что хотела передать его милости мистеру Генри, - сказала
Дженни, - когда как-то посетила его в заключении, дурень ты этакий. Ты
думаешь, что люди не хотят видеть своих друзей, когда они попали в беду? Эх
ты, верный рыцарь похлебки!
Дженни отвечала Кадди с обычною бойкостью, но все же голос ее
прерывался, щеки ввалились и побледнели, на глазах были слезы, руки
дрожали, движения были робкими и неуверенными, и все в ней говорило о
недавних страданиях и лишениях и о том, что она находится в сильном, почти
истерическом возбуждении.
- В чем дело, Дженни? - мягко и ласково спросил Мортон. - Вы ведь
знаете, сколь многим я вам обязан, и я сделаю для вас все, что смогу.
- Премного вам благодарна, Милнвуд, - ответила Дженни, - вы всегда
были добрым молодым человеком, хотя говорят, что теперь вы изменились к
худшему.
- Что же говорят обо мне? - спросил ее Мортон.
- Одни говорят, что вы вместе с вигами хотите спихнуть короля Карла с
трона, чтобы ни он, ни его потомки не сели на него снова; а Джон Гьюдьил
болтает, что вы хотите отдать органы, которые в церкви, волынщикам, а
молитвенники сжечь рукой палача в отместку за то, что король,
возвратившись, сжег ковенант.
- Мои друзья в Тиллитудлеме судят обо мне слишком поспешно и слишком
враждебно, - ответил Мортон. - А между тем, Дженни, я хочу лишь свободно
исповедовать мою веру, не оскорбляя ничьей; что касается семейства
Белленден, то я жажду благоприятного случая, чтобы доказать, что я так же
дружески расположен к нему, как прежде.
- Да благословит вас Бог за ваше доброе сердце и за эти слова, -
сказала Дженни, заливаясь слезами, - они еще никогда так не нуждались в
вашей привязанности и дружбе... Они умирают с голоду: у нас нечего есть.
- Боже милостивый! - воскликнул Мортон. - Я слышал, что вам приходится
трудно, но мне и в голову не приходило, что вы голодаете. Возможно ли это?
Неужели обе леди, а также майор...
- Они так же страдают, как самый последний из нас, - ответила Дженни,
- ведь они делятся последнею крошкой хлеба и едят вместе со всеми, кто в
замке; честное слово, мои бедные глаза видят зараз, по крайней мере,
пятьдесят пятен разного цвета, и все это от слабости, а голова идет кругом,
так что я не могу устоять на ногах. Впалые щеки бедной Дженни и
заострившиеся черты свидетельствовали о том, что она говорила сущую правду.
Мортон был потрясен.
- Садитесь же, ради Бога! - сказал он, усаживая ее насильно на
единственный стул, имевшийся в помещении. Не находя себе места, в
нетерпении и отчаянии он принялся ходить взад и вперед по комнате. - Но я
ничего не знал! - воскликнул он прерывающимся от волнения голосом, - я и не
мог об этом узнать. О, хладнокровный, жестокосердный фанатик! Коварный
негодяй! Кадди, давай скорее поесть и вина - все, что найдешь!
- С нее довольно и виски, - пробурчал Кадди. - Разве кто-нибудь мог
подумать, что у них так плохо с едою, когда вот эта девчонка выплеснула на
меня столько славной горячей похлебки с капустой.
Как ни была истощена и измучена Дженни, все же, вспомнив о своем
героическом подвиге при штурме повстанцами замка, она залилась смехом,
тотчас же перешедшим в судорожные всхлипывания.
Встревоженный ее состоянием, с ужасом думая о лишениях, какие
переживали обитатели замка, Мортон в более решительной форме повторил свои
приказания Кадди и, когда тот ушел, принялся успокаивать гостью.
- Вы здесь, наверно, по настоянию мисс Эдит, с целью повидать лорда
Эвендела? Скажите, чего она хочет: ее желание - закон для меня.
Дженни заколебалась, но через мгновение, немного оправившись,
проговорила:
- Ваша милость - старый друг нашей семьи, и мне сдается, я могу
довериться вам и сказать правду.
- Будьте уверены, Дженни, - ответил Мортон, заметив ее
нерешительность, - чем искреннее вы будете, тем лучше послужите своей
госпоже.
- Раз так, то вы должны знать, что мы умираем с голоду, как я
говорила, и что это длится уже много дней кряду; майор клянется, что со дня
на день ждет помощи и не сдаст замка врагу, пока мы не съедим его старых
ботфортов, а у них подошвы, как вы, может, помните, страшно толстые, не
говоря уж о том, что они сшиты из грубой кожи. Драгуны, напротив, считают,
что им все же придется сдаться; они не могут переносить голода, потому что,
размещаясь на вольных квартирах, привыкли к обжорству. И с той поры, как
лорда Эвендела взяли в плен, на них нет никакой управы, и Инглис говорит,
что сдаст замок вигам вместе с майором и обеими леди в придачу, если только
мятежники пообещают солдатам отпустить их на волю.
- Негодяи! - воскликнул Мортон. - Но почему они не хотят договориться
об общих условиях капитуляции?
- Они боятся, что тогда им не будет пощады; ведь они наделали много
зла в нашей округе; и потом Берли уже повесил одного или двух из них - вот
они и хотят вытащить из петли свои шеи за счет порядочных и благородных
людей.
- И вас послали, - продолжал Мортон, - чтобы сообщить лорду Эвенделу
грустные новости о готовящемся в Тиллитудлеме бунте?
- Вот именно, - ответила Дженни. - Том Хеллидей пожалел меня и
рассказал обо всем, и вывел из замка, чтобы я сообщила эти новости лорду
Эвенделу, если только мне удастся проникнуть к нему.
- Но разве, пребывая в плену, он мог бы чем-нибудь помочь вашей беде?
- Увы, это верно, - подтвердила со вздохом Дженни, - но, может, ему
удалось бы договориться о сносных условиях, или, может, он бы что-нибудь
нам посоветовал, или, может, послал бы со мной приказание драгунам вести
себя лучше, или...
- Или, может быть, - закончил за нее Мортон, - вы должны были
попытаться устроить ему побег?
- А если и так, - ответила горячо Дженни, - разве мне впервой помогать
попавшему под замок?
- Верно, Дженни, - сказал Мортон, - и я проявил бы черную
неблагодарность, если бы позволил себе об этом забыть. Но вот и Кадди с
закуской; я иду к лорду Эвенделу и передам ему все, что вы сообщили, а вы
между тем подкрепитесь и выпейте немного вина.
- Вам не мешало бы знать, - сказал Кадди своему господину, - что эта
Дженни... эта мисс Деннисон подольщалась к Тому Ренду, что служит у
мельника. Она хотела пробраться к лорду Эвенделу, да так, чтобы никто про
это не знал. Ей, разбойнице, и в голову не приходило, что я рядом с нею.
- А как ты перепугал меня, Кадди, когда подобрался сзади да хвать! -
сказала Дженни, кокетливо ущипнув его. - Ах, если бы ты не был таким старым
знакомым, я бы показала тебе, наглец ты этакий...
Кадди, смягчившись, расплылся в улыбке и поглядывал с нежностью на
лукавую свою подружку.
Мортон между тем, завернувшись в плащ и сунув под мышку палаш,
направился к месту заключения пленного. Подойдя к даму, где тот помещался,
он спросил часового, не случилось ли чего-нибудь достойного упоминания.
- Ничего особенного, - выслушал он в ответ. - Вот разве девчонка,
которую задержал Кадди, да еще гонцы, посланные мистером Белфуром: один - к
Эфраиму Мак-Брайеру, другой - к Гэбриелу Тимпану. (Оба они в то время
гремели с церковной кафедры, проповедуя в городках, расположенных между
лагерем Берли и штаб-квартирой повстанческой армии в Гамильтоне.)
- С тем, конечно, - сказал Мортон, изображая полнейшее равнодушие, -
чтобы вызвать их в лагерь.
- Верно, так, - сказал часовой, успевший покалякать с гонцами перед их
выездом.
"Он вызвал их, чтобы обеспечить себе большинство в военном совете, -
подумал про себя Мортон. - Он хочет добиться с их помощью одобрения любого
злодейства, которое замыслил или замыслит; он намерен подавить силою всякое
сопротивление его произволу. Нужно торопиться, иначе я упущу случай".
Войдя в помещение, служившее тюрьмой для лорда Эвендела, - это была
отвратительная каморка на чердаке жалкой лачуги, - он увидел его в оковах,
сидящим на старом, изодранном тюфяке. Пленный не то дремал, не то был
погружен в глубокие думы. Услышав шаги, он повернулся к Мортону и поднялся
со своего места. Из-за потери крови, бессонных ночей и длительного
недоедания наружность его изменилась настолько, что никто не мог бы узнать
в нем того решительного и смелого воина, который так мужественно сражался
при Лоудон-хилле. Он был, видимо, удивлен неожиданным появлением Мортона.
- Мне горестно видеть вас в таком положении, - сказал Генри.
- Я слышал, что вы страстный любитель поэзии, - ответил молодой лорд,
- а раз так, мистер Мортон, то вы помните, наверно, эти стихи:
Не стены и не низкий свод
Темницу создают.
Спокойный, вольный ум найдет
И здесь благой приют.
Но будь мое заключение и менее сносным, я склонен думать, что завтра
меня все равно ожидает полное освобождение.
- Вы имеете в виду смерть? - спросил Мортон.
- Конечно, - ответил Эвендел, - других видов на будущее у меня нет;
ваш товарищ, Берли, уже запятнал себя кровью тех, кто вследствие своей
незначительности и безвестного происхождения мог, казалось бы, рассчитывать
на пощаду. Я не могу похвалиться таким щитом от его мести и понимаю, что по
отношению ко мне он будет беспредельно жесток.
- Но стоит майору Беллендену капитулировать, - сказал Мортон, - и вы
будете спасены.
- Никогда! Этому не бывать, пока на укреплениях останется хоть один
человек и у этого человека - хоть корка хлеба! Мне известно его решение, и
я был бы глубоко огорчен, если бы ради меня он от него отступился.
Мортон не замедлил сообщить пленнику о готовящемся бунте солдат и об
их решении сдаться, выдав неприятелю обеих леди и майора Беллендена. Это
известие поразило лорда Эвендела, хотя сначала он отнесся к нему с
некоторым недоверием, но затем недоверие сменилось глубокой печалью.