Тандерклепаи грозит затопить нашу часть мира, думает он, и пройдет
несчетное число лет, прежде чем он вспомнит о своем пребывании в
хрустальном шаре, соотнесет эти воспоминания со сном Эдди и скажет своим
спутникам, с которыми сидел на асфальте автострады, когда ночь уже будет
подходить к концу, что внезапный переход от темноты Тандерклепа к этому
яркому свету сбил его с толку. "То была не кровь, а розы", - говорит он
Эдди, Сюзанне и Джейку.
"Стрелок, смотри.., смотри туда".
Да, вон она, серовато-черная колонна, подпирающая горизонт: Темная
Башня, та самая, где пересекаются все Лучи, средоточие Силы. В
поднимающихся по спирали окнах он видит синий электрический свет, слышит
крики тех, кто заточен в ее стенах. Он чувствует и мощь этого места, и
источаемое им зло. Он чувствует: с Башней что-то не так, перегородки
между мирами теряют прочность, потенциал, зла растет все быстрее и
быстрее, словно раковая опухоль, выпивающая все соки из когда-то
здорового тела. Итак, перед ним высится не просто башня из темно-серого
камня, нет, он видит перед собой величайшую тайну мира, его последнюю и
страшную загадку.
Это Башня, Темная Башня ввинчивается в небо, и Роланд несется к ней в
розовом вихре, думая: Я войду в тебя, я и мои друзья, если будет на то
воля ка, мы войдем и мы сокрушим зло, которое таится в тебе. Может, на
это уйдут годы, но я клянусь птичкой и рыбкой, медведем и зайкой, всеми,
кого я люблю...
А небо уже усеяно нависшими над землей облаками, которые натянуло из
Тандерклепа, вокруг все темнеет, а синий свете окнах башни сияет, как
глаза безумцев, и Роланд слышит тысячи вопящих голосов.
"Ты убьешь все и всех, кого любишь, - речет голос Черепахи, и теперь
это жестокий голос, жестокий и суровый, - и все равно ворота Башни не
раскроются перед тобой".
Стрелок набирает полную грудь воздуха, собирает в кулак все силы;
Когда он отвечает Черепахе, то говорит от лица всех колен его
предков: "НЕТ! ОНИ НЕ УСТОЯТ ПЕРЕДО МНОЙ! КОГДА Я ПРИДУ ВО ПЛОТИ, НЕ
УСТОЯТ! КЛЯНУСЬ ИМЕНЕМ МОЕГО ОТЦА, НЕ УСТОЯТ!"
"Тогда умри", - говорит голос, и Роланда бросает на каменную стену
Башни, чтобы расплющить в лепешку. Но прежде чем это происходит...
6
Катберт и Ален наблюдали за Роландом с нарастающей тревогой. Он
поднес Радугу Мейрлина к лицу, зажав обеими руками, словно человек,
поднявший чашу с вином перед тем, как произнести тост. Мешок упал на его
запыленные сапоги. Щеки и лоб купались в розовом сиянии, которое не
внушало доверия ни Алену, ни Катберту. Им казалось, что сияние это не
только живое, но и голодное.
Они подумали в унисон: Я не вижу его глаз. Где его глаза?
- Роланд? - повторил Катберт. - Если мы собираемся добраться до Скалы
Висельников, прежде чем они подготовятся к встрече, ты должен убрать эту
штуковину в мешок.
Роланд не шевельнулся, не опустил хрустальный шар. Но что-то
прошептал. Уже потом, когда Катберту и Алену представился случай
обменяться впечатлениями, они сошлись на том, что услышали: удар грома
<Роланд прошептал "thunderclap (тандерклеп)", что в переводе на русский
означает "удар грома".>.
- Роланд? - Ален шагнул к стрелку. Осторожно, словно хирург,
вонзающий скальпель в тело пациента, просунул правую руку между
хрустальным шаром и лицом Роланда. Реакции не последовало. Ален убрал
руку, повернулся к Катберту. - Можешь ты "коснуться" его? - спросил
Берт. Ален покачал головой.
- Нет. Его разум словно унесся далеко-далеко.
- Мы должны его разбудить. - Голос Катберта дрожал от волнения.
- Ванней говорил нам, что если слишком быстро выводить человека из
глубокого транса, он может сойти с ума, - ответил Катберт. -Помнишь? Не
знаю, решусь ли я...
Роланд шевельнулся. Розовые озера, появившиеся на месте его глаз,
начали расти, губы решительно сжались, как бывало с ним в мгновения
высшего напряжения.
- Нет! Они не устоят! - От голоса Роланда по коже Алена и Катберта
побежали мурашки. То был не его голос, во всяком случае, принадлежал он
не юноше, но мужу.
- Нет, - гораздо позже сказал Ален, когда Роланд спал, а они с
Катбертом сидели у костра. - То был голос короля.
Сейчас же, однако, оба молча смотрели на своего друга, парализованные
страхом.
- Когда я приду во плоти, они не устоят! Клянусь именем моего отца,
НЕ УСТОЯТ!
А потом неестественно розовое лицо Роланда перекосило, как
перекашивает лицо человека, которому открылось что-то невероятно
страшное. И вопрос о том, что они могут погубить Роланда, спасая его,
отпал сам собой; оба поняли, что магический кристалл убьет Роланда у них
на глазах, если они не вмешаются.
Во дворе ранчо "Полоса К" Роланда ударил Катберт. На этот раз
инициативу взял на себя Ален, врезал правым кулаком Роланду в лоб. Его
отбросило назад, хрустальный шар выпал из слабеющих пальцев, отсвет
ужасного розового сияния покинул его лицо. Катберт поймал Роланда, Ален
- шар. Розовый свет притягивал взгляд, пытался проникнуть в мозг, но
Ален решительно затолкал магический кристалл в мешок, более не взглянув
на него, затянул веревку.., но в последний момент успел заметить, что
розовый свет погас: шар признал свое поражение, во всяком случае, в этой
стычке.
Ален повернулся, поморщился, увидев синяк, расползающийся по лбу
Роланда.
- Он?..
- Отключился, - ответил Катберт на невысказанный вопрос.
- Лучше бы ему побыстрее прийти в себя.
Катберт мрачно взглянул на Алена, от его обычной веселости не
осталось и следа.
- Да, в этом ты абсолютно прав.
7
Шими стоял у нижней ступени лестницы, которая вела в хозяйственные
помещения, переминаясь с ноги на ногу, ожидая, что сэй Торин вернется с
дворцовой кухни или позовет его туда. Он не знал, как долго она пробыла
на кухне, но ему казалось - целую вечность. Он хотел, чтобы она
вернулась, а еще больше, чтобы привела с собой сэй Сюзан. Шими ужасно не
нравилось и это место, и этот день. Дурное предчувствие наползало, как
черный дым, поднявшийся к небу на западе. Что там случилось, связано ли
это с громовым раскатом, который он слышал раньше, Шими не знал, но ему
хотелось выбраться из Дома-на-Набережной до того, как солнце исчезнет в
дыму у западного горизонта и в небе воцарится настоящая Демоническая
Луна.
Одна из дверей, соединяющих коридор с кухней, распахнулась. Олив
поспешила к нему. Одна.
- Она в кладовой, это точно. - Олив провела рукой по седеющим
волосам. - Большего я от этих двух идиотов не добилась. Я поняла, что и
не добьюсь, как только они заговорили на своем птичьем языке.
Специального слова для диалекта простолюдинов Меджиса не было, поэтому
аристократия называла его по-всякому, в том числе и птичьим языком. Олив
знала обоих ковбоев, что охраняли кладовую, не лично, конечно, но
встречала их и во дворце, и вне его. Опять же у нее не было ни малейшего
сомнения в том, что эти парни владеют не только птичьим, но и нормальным
языком. А заговорили на птичьем только для того, чтобы прикинуться,
будто не понимают ее, и избежать необходимости отвечать на вопросы. Олив
им подыграла и не стала выводить их на чистую воду, хотя местным
диалектом владела и могла бы высказать ковбоям все, что о них думает.
Она уже поняла, что ковбои получили строгий приказ держать язык за
зубами.
- Я сказала им, что наверху какие-то люди. - продолжила Олив, - и я
боюсь, что они хотят украсть серебро. Попросила их подняться и
посмотреть, кого занесло во дворец. Они лишь тупо смотрели на меня. No
habla <Не понимаю (исп.).>, сэй. Дерьмо. Дерьмо!
Шими хотел уже обозвать ковбоев сукиными детьми, но решил, что лучше
помолчать. Олив ходила перед ним взад-вперед, изредка бросая взгляды на
закрытые двери кухни. Наконец остановилась перед Шими.
- Выверни карманы. Давай посмотрим, нет ли в них чего полезного. Шими
подчинился. Из одного достал маленький карманный нож (подарок Стенли
Руиса) и недоеденную булку. Из второго - три маленькие, пальчиковые
петарды, одну большую, круглую, и несколько серных спичек.
Глаза Олив заблестели, когда она увидела петарды и спички.
- Слушай меня. Шими...
8
Катберт похлопал Роланда по щеке. Безрезультатно. Ален оттолкнул его,
опустился на колени, взял руки стрелка в свои. Он никогда не использовал
свой дар для того, чтобы помочь человеку прийти в себя, но ему говорили,
что такое возможно: в некоторых случаях дар позволяет проникнуть в разум
другого.
Роланд! Роланд, проснись! Пожалуйста! Ты нам нужен!
Поначалу ответная реакция напрочь отсутствовала. Потом Роланд
шевельнулся, что-то пробормотал, выдернул руки из пальцев Алена. За
мгновение до того, как веки Роланда поднялись, и Катберт, и Ален замерли
от страха: вдруг они увидят не глаза, а розовый пламень.
Но они увидели глаза Роланда - холодные светло-синие глаза стрелка.
Он попытался подняться, но первая попытка не удалась. Протянув руки,
Катберт взялся за одну руку стрелка, Ален - за вторую. Когда они
потянули его вверх, Берт чуть не ахнул: в волосах Роланда появилась
седина, которой раньше не было и в помине, он мог в этом поклясться.
Однако последний раз взгляд его упал на волосы Роланда только утром, то
есть очень и очень давно.
- Сколько я пролежал без сознания? - Роланд кончиками пальцев
коснулся синяка на лбу и поморщился от боли.
- Не долго, - ответил Ален. - От силы минут пять. Роланд, извини, что
ударил тебя, но пришлось. Шар.., я подумал, что он убивает тебя.
- Может, так и было. С ним все в порядке?
Ален указал на затянутый веревкой мешок.
- Хорошо. Будет лучше, если его повезет один из вас. Я... - он
помолчал, ища подходящие слова, а когда нашел, ледяная улыбка искривила
уголки его рта, - ...боюсь не устоять перед искушением. Поехали к Скале