- Да, да, - ответил Франсуа, - я это чувствую, чувствую так же хорошо, как плохо понимаю, почему вы сами отказываетесь от плана, который предлагаете мне. Неужели у вас ничего не бьется вот здесь?
И герцог Алансонский положил руку на сердце зятя.
- Бывают бремена неудобоносимые для иных, - с улыбкой ответил Генрих, - а это я не стану и пытаться поднять. Я так боюсь самого усилия, что у меня пропадает всякое желание завладеть бременем.
- Итак, Генрих, вы действительно отказываетесь?
- Я сказал это де Муи и повторяю вам.
- Но в делах такого рода, дорогой брат, нужны не слова, а доказательства, - заметил герцог Алансонский.
Генрих вздохнул свободно, как борец, почувствовавший, что спина противника начинает подаваться.
- Я докажу это сегодня же вечером, - ответил он. В девять часов и список вождей, и план их действий будут у вас. Акт о моем отречении я уже отдал де Муи.
Франсуа взял руку Генриха и с чувством пожал ее обеими руками.
В эту минуту к герцогу Алансонскому вошла Екатерина, и, как обычно, без доклада.
- Вместе! И впрямь - два любящих брата! - с улыбкой промолвила она.
- Разумеется, сударыня! - с величайшим хладнокровием ответил Генрих, в то время как герцог Алансонский побледнел от страха.
С этими словами Генрих отошел на несколько шагов, чтобы дать Екатерине возможность свободно поговорить с сыном.
Королева-мать вынула из сумочки необычайную драгоценность.
- Эта пряжка сделана во Флоренции, - сказала она, - я вам дарю ее, чтобы вы пристегивали ею шпагу к поясу. И добавила шепотом:
- Если сегодня вечером вы услышите шум в комнате вашего зятя Генриха, не выходите. Франсуа сжал руку матери.
- Вы позволите показать ему прекрасный подарок, который вы мне сделали? - спросил он.
- Вы можете сделать еще лучше: подарите ее ему от вашего и от моего имени - я заказала для него такую же.
- Слышите, Генрих? - сказал Франсуа. - Моя добрая матушка принесла мне эту драгоценную вещичку и делает ее еще драгоценнее, позволяя подарить вам.
Генрих пришел в восторг от красоты этой пряжки и рассыпался в благодарностях. Когда его излияния кончились, Екатерина сказала:
- Сын мой, я неважно себя чувствую; пойду лягу в постель; ваш брат Карл очень устал после охоты и последует моему примеру. Поэтому сегодня вечером семейного ужина не будет, каждому из нас принесут ужин в его комнату... Ах да! Генрих! Я и забыла похвалить вас за ваше мужество и ловкость: вы спасли жизнь вашему королю, вашему брату! Вы будете вознаграждены.
- Я уже вознагражден! - с поклоном ответил Генрих.
- Сознанием исполненного долга? - подхватила Екатерина. - Это слишком малая награда; будьте уверены, что мы с Карлом не останемся в долгу и что-нибудь придумаем...
- От вас и от моего дорогого брата Карла все будет принято, как благо, сударыня. Генрих поклонился и вышел. "Эге, братец Франсуа! - выйдя от герцога Алансонского, думал Генрих. - Теперь я уверен, что уеду не один и что заговор, имевший доселе только тело, получит и голову. Но будем осторожны! Екатерина сделала мне подарок, Екатерина обещала мне награду: тут скрыта какая-то дьявольская штука! Сегодня же вечером я посоветуюсь с Маргаритой". Глава 4 БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЯ КАРЛА IX
Морвель провел часть дня в Оружейной палате короля, но когда Екатерина увидела, что приближается время возвращения с охоты, она приказала отвести к себе в молельню его и его подручных.
Как только Карл IX вернулся, кормилица сказала ему, что какой-то человек провел часть дня у него, и сначала Карл страшно разгневался, что кто-то позволил себе впустить в его покои постороннего. Но затем он попросил кормилицу описать наружность этого человека, и, когда она сказала, что это тот самый человек, которого как-то вечером она привела к нему по его же распоряжению, король сообразил, что это Морвель, и, вспомнив о приказе, который вырвала у него мать сегодня утром, он понял все.
- Вот тебе раз! В тот самый день, когда он спас мне жизнь! - проворчал Карл. - Время выбрано неудачно.
Подумав об этом, он сделал было несколько шагов, намереваясь спуститься к матери, но его остановила мысль:
"Черт подери! Если я заговорю с ней об этом, спорам конца не будет! Лучше будем действовать каждый со своей стороны".
- Кормилица! - сказал он. - Запри все двери и скажи королеве Елизавете <Карл IX был женат на Елизавете Австрийской, дочери императора Максимилиана. (Прим, автора).>, что я неважно себя чувствую после падения и буду спать у себя.
Кормилица пошла исполнять приказание, а Карл, так как было еще рано для осуществления его замысла, сел писать стихи.
За этим занятием время бежало для короля быстро. И когда начало бить девять часов вечера, он думал, что еще только семь. Карл принялся считать удары; с последним ударом он встал.
- Черт возьми! Пора! - сказал он.
Взяв плащ и шляпу, он вышел в потайную дверь, которая, по его приказу, была пробита в деревянной обшивке стены и о существовании которой не имела понятия даже Екатерина.
Карл IX направился прямо в покои Генриха. Генрих же от герцога Алансонского зашел к себе только переодеться и тотчас вышел.
"Наверно, он пошел ужинать к Марго, - подумал король. - Насколько я могу судить, они теперь в прекрасных отношениях".
И Карл направился к покоям Маргариты.
Маргарита привела к себе герцогиню Неверскую, Коконнаса и Ла Моля и вместе с ними закусывала сладкими пирожками и вареньем.
Карл IX постучался во входную дверь; ее открыла Жийона, но при виде короля она так испугалась, что едва нашла в себе силы сделать реверанс и, вместо того чтобы бегом предупредить свою госпожу о приходе августейшего гостя, впустила Карла, не дав королеве другого знака, кроме крика.
Король прошел переднюю и, услыхав взрывы смеха, доносившиеся из столовой, направился туда.
"Бедняга Анрио! - подумал он. - Он веселится, не чуя над собой беды".
- Это я, - сказал он, приподняв портьеру и высунув свое смеющееся лицо.
Маргарита отчаянно вскрикнула: это смеющееся лицо произвело на нее такое же впечатление, какое произвела бы голова Медузы. Сидя напротив двери, она сразу же узнала Карла.
Двое мужчин сидели спиной к королю.
- Его величество! - с ужасом воскликнула Маргарита и встала с места.
В то время как трое сотрапезников испытывали такое чувство, будто их головы вот-вот упадут с плеч, Коконнас не терял головы. Он тоже вскочил с места, но так неуклюже, что опрокинул стол, а вместе с ним попадали на пол бокалы, посуда и свечи.
На минуту воцарилась полная темнота и мертвая тишина.
- Удирай! - сказал Коконнас Ла Молю. - Смелей! Смелей!
Ла Моль не заставил просить себя дважды: он бросился к стене и стал ощупывать ее руками, стремясь попасть в опочивальню и спрятаться в столь хорошо знакомом ему кабинете.
Но едва он переступил порог опочивальни, как столкнулся с каким-то мужчиной, который только что вошел туда потайным ходом.
- Что все это значит? - в темноте заговорил Карл, и в голосе его послышались грозные ноты. - Разве я враг пирушек, что при виде меня происходит такая кутерьма? Эй, Анрио! Анрио! Где ты? Отвечай!
- Мы спасены! - прошептала Маргарита, схватив чью-то руку и приняв ее за руку Ла Моля. - Король думает, что мой муж в числе гостей.
- Я и оставлю его в этом заблуждении, не тревожьтесь, - сказал Генрих, отвечая в тон королеве.
- Великий Боже! - воскликнула Маргарита, выпуская руку, оказавшуюся рукой короля Наваррского.
- Тише! - сказал Генрих.
- Тысяча чертей! Что вы там шепчетесь? - крикнул Карл. - Генрих, отвечайте, где вы?
- Я здесь, государь, - раздался голос короля Наваррского.
- Черт возьми! - прошептал Коконнас, державший в углу герцогиню Неверскую. - Час от часу не легче!
- Теперь мы погибли окончательно, - ответила Анриетта.
Коконнас, чья смелость граничила с безрассудством, решив, что рано или поздно, а свечи зажечь придется, и чем раньше, тем лучше, выпустил руку герцогини Неверской, нашел среди осколков подсвечник, подошел к жаровне, раздул уголек и зажег свечу.
Комната осветилась.
Карл IX окинул ее вопрошающим взглядом.
Генрих стоял рядом с женой, герцогиня Неверская была в углу одна, а Коконнас, стоя посреди комнаты с подсвечником в руке, освещал всю сцену.
- Извините нас, брат мой, - сказала Маргарита, - мы вас не ждали.
- Вот почему, ваше величество, как вы изволили видеть, вы нас так и напугали! - заметила Анриетта.
- Я, вставая, опрокинул стол. Значит, перепугался не на шутку, - догадавшись обо всем, произнес Генрих.
Коконнас бросил на короля Наваррского взгляд, казалось, говоривший: "Прекрасно! Вот это муж так муж - все понимает с полуслова".
- Ну и кутерьма! - сказал Карл IX. - Анрио, твой ужин на полу. Пойдем со мной - ты закончишь ужин в другом месте; сегодня я кучу с тобой.
- Как, государь? - сказал Генрих. - Ваше величество оказывает мне такую честь?
- Да, мое величество оказывает тебе честь увести тебя из Лувра. Марго, одолжи его мне; завтра утром я тебе его верну.
- Ах, что вы, брат мой! - молвила Маргарита. - Вы не нуждаетесь в позволении - здесь вы хозяин.
- Государь! Я пойду к себе взять другой плащ и сейчас же вернусь, - сказал Генрих.
- Не надо, Анрио; тот, что на тебе, вполне хорош.
- Но, государь... - попытался возразить Беарнец.
- Говорят тебе, не ходи, тысяча чертей! Ты что, не понимаешь, что тебе говорят? Идем со мной!
- Да, да, идите! - внезапно вмешалась Маргарита и сжала мужу руку: по особенному выражению глаз Карла она поняла, что происходит нечто весьма серьезное.