- Так вы не ночевали дома?
- Нет, но, по правде говоря, случайно. Вы угадали, я не был дома. Вечером король пригласил меня пойти с ним в город, но пока меня не было дома, там был Другой человек.
- Кто же этот человек?
- По-видимому, граф де Ла Моль.
- Граф де Ла Моль? - с изумлением переспросила Маргарита.
- Черт возьми! Экий молодец этот малыш-провансалец! - продолжал Генрих. - Представьте себе, он ранил Морвеля и убил двух стражников!
- Ранил Морвеля и убил двух стражников? Быть не может!
- Как? Вы сомневаетесь в его храбрости?
- Нет, я только говорю, что де Ла Моль не мог быть у вас.
- Почему же он не мог быть у меня?
- Да потому, что.., потому что.., он был в другом месте, - смущенно ответила Маргарита.
- А-а! Если он может доказать свое алиби - тогда дело другое, - сказал Генрих. - Он просто скажет, где он был, и вопрос будет исчерпан.
- Где он был? - в смятении повторила Маргарита.
- Ну да!.. Сегодня его арестуют и допросят. К сожалению, против него есть улики...
- Улики! Какие же?
- Человек, оказавший такое отчаянное сопротивление, был в вишневом плаще.
- Да, такого плаща нет ни у кого, кроме Ла Моля.., хотя я знаю и другого человека...
- Конечно, знаете, я тоже... Но вот что получится: если у меня в спальне был не Ла Моль, значит, это был другой человек в таком же вишневом плаще. А ведь вы знаете, кто это?
- Боже мой!
- Вот где наш подводный камень! Вы его видите так же хорошо, как я, - доказательством тому ваше волнение. А потому потолкуем теперь так, как говорят люди о самой желанной в мире вещи - о престоле.., и.., о самом драгоценном благе - о своей жизни... Если арестуют де Муи - мы погибли!
- Я понимаю.
- А де Ла Моль никого не скомпрометирует, если только вы не считаете его способным сочинить какую-нибудь сказку. Ну, положим, он скажет, что был где-то с дамами.., почем я знаю?
- Если вы опасаетесь только этого, - отвечала Маргарита, - то можете быть спокойны.., он ничего не скажет.
- Вот как! - сказал Генрих. - Ничего не скажет, даже если ему придется заплатить за молчание смертью?
- Не скажет.
- Вы уверены?
- Ручаюсь.
- Значит, все складывается к лучшему, - вставая, сказал Генрих.
- Вы уходите? - с волнением спросила Маргарита.
- Ну конечно! Я сказал все, что хотел.
- А вы идете...
- Постарайтесь избавить всех нас от беды, в которую нас втянул этот сорванец в вишневом плаще.
- Боже мой! Боже мой! Бедный юноша! - ломая руки, горестно воскликнула Маргарита.
- Этот милый Ла Моль в самом деле очень услужлив, - уходя, сказал Генрих. Глава 9 ПОЯСОК КОРОЛЕВЫ-МАТЕРИ
Карл вернулся домой в прекрасном расположении духа, но после десятиминутного разговора с матерью можно было подумать, что свою бледность и свой гнев она передала сыну, а его веселость взяла себе.
- Ла Моль, Ла Моль! - повторял Карл. - Надо вызвать Генриха и герцога Алансонского. Генриха - потому, что этот молодой человек был гугенотом; герцога Алансонского - потому, что Ла Моль состоит у него на службе.
- Что ж, сын мой, позовите их, если хотите, но вы ничего не узнаете. Я боюсь, что Генрих и Франсуа связаны друг с другом теснее, чем кажется. Допрашивать их - это только возбуждать у них подозрения; я думаю, было бы лучше какое-нибудь долгое и надежное испытание, рас тянутое на несколько дней. Если вы, сын мой, дадите виновным вздохнуть свободно, если вы оставите их в заблуждении, что им удалось обмануть вашу бдительность, тогда, осмелев и торжествуя, они предоставят вам более удобный случай строго наказать их, и тут-то мы все и узнаем.
Карл в нерешительности ходил по комнате, стараясь избавиться от гнева, как лошадь от удил, и судорожно сжатой рукой хватался за сердце, ужаленное подозрением.
- Нет, нет, - сказал он наконец, - не стану я ждать! Вы не понимаете, что значит ждать, когда чувствуешь, что тебя окружают призраки. Кроме того, все эти щеголи наглеют день ото дня: ночью двое каких-то дамских угодников имели дерзость оказать нам сопротивление и бунтовать против нас!.. Если Ла Моль невиновен - тем лучше для него, но я был бы не прочь узнать, где он был ночью, когда мою стражу избивали в Лувре, а меня избивали на улице Клош-Персе. Пусть позовут ко мне сначала герцога Алансонского, а потом Генриха: я хочу допросить их порознь. А вы можете остаться здесь, матушка.
Екатерина села. При таком остром уме, каким обладала она, любое обстоятельство, повернутое ее могучей рукой, могло привести ее к цели, хотя, казалось бы, оно не имеет отношения к делу. Любой удар или производит звук, или высекает искру. Звук указывает направление, искра светит.
Вошел герцог Алансонский. Разговор с Генрихом Наваррским подготовил его к предстоящему объяснению, и он был сравнительно спокоен.
Все его ответы были вполне точны. Мать приказала ему не выходить из своих покоев, а потому он ровно ничего не знает о ночных событиях. Но так как его покои выходят в тот же коридор, что и покои короля Наваррского, то он сначала уловил звук, похожий на звук отпираемой двери, потом - ругательства, потом - выстрелы. Только тогда он осмелился приоткрыть дверь и увидел бегущего человека в вишневом плаще.
Карл с матерью переглянулись.
- В вишневом плаще? - переспросил король.
- В вишневом плаще, - повторил герцог Алансонский.
- А этот вишневый плащ не вызывает у вас никаких подозрений?
Герцог Алансонский собрал все силы, чтобы ответить как можно естественнее.
- Должен признаться вашему величеству: на первый взгляд мне показалось, что это плащ одного из моих дворян, - ответил он.
- А как зовут этого дворянина?
- Де Ла Моль.
- А почему же этот де Ла Моль не был при вас, как того требует его должность?
- Я отпустил его, - ответил герцог.
- Хорошо! Идите! - сказал Карл. Герцог Алансонский направился к той же двери, в которую вошел.
- Нет, не сюда, - сказал Карл, - а вон туда. И он указал на дверь в комнату кормилицы. Карл не хотел, чтобы Франсуа и Генрих встретились. Он не знал, что они виделись; правда, то была одна минута, но этой минуты было достаточно, чтобы зять и шурин согласовали свои действия...
Когда герцог вышел, по знаку Карла впустили Генриха. Генрих не стал ждать, чтобы Карл начал его допрашивать.
- Ваше величество, - заговорил он, - вы хорошо сделали, что послали за мной, я и сам собирался идти к вам просить вас о правосудии.
Карл нахмурил брови.
- Да, о правосудии, - повторил Генрих. - Начну с благодарности вашему величеству за то, что вечером вы взяли меня с собой; теперь я знаю, что вы спасли мне жизнь. Но что я сделал? За что хотели меня убить?
- Не убить, - поспешно сказала Екатерина, - а арестовать.
- Пусть - арестовать, - ответил Генрих. - Но за какое преступление? Если я в чем-нибудь виновен, то виновен утром так же, как был виновен вчера вечером. Государь, скажите мне, какое преступление я совершил?
Карл, не зная, что ответить, посмотрел на мать.
- Сын мой, - вступила в разговор Екатерина, - у вас бывают подозрительные люди.
- Допустим, - сказал Генрих. - И эти подозрительные люди компрометируют и меня, не так ли, ваше величество?
- Да, Генрих.
- Назовите же мне их! Назовите! Устройте мне с ними очную ставку!
- Верно! - заметил Карл. - Анрио имеет право требовать объяснений.
- Я этого и требую! - продолжал Генрих, чувствуя преимущество своего положения и стремясь им воспользоваться. - Этого я и требую у моего доброго брата Карла и у моей доброй матушки Екатерины. Разве я не был хорошим мужем с тех пор, как женился на Маргарите? Спросите Маргариту. Разве я не был правоверным католиком? Спросите моего духовника. Разве я не был любящим родственником? Спросите всех, кто присутствовал на вчерашней охоте.
- Да, это правда, Анрио, - сказал король, - но все же говорят, что вы в заговоре.
- Против кого?
- Против меня.
- Государь, если бы я вступил в заговор против вас, мне осталось бы только предоставить событиям идти своим чередом, когда ваша лошадь с перебитой ногой не могла подняться, а разъяренный кабан набросился на ваше величество.
- Смерть дьяволу! А ведь он прав, матушка!
- Но все-таки кто же был у вас ночью?
- В такие времена, когда отнюдь не каждый осмеливается отвечать за себя, я не могу отвечать за других. Я ушел из моих покоев в семь часов вечера, а в десять мой брат Карл увел меня с собой, и всю ночь я провел с ним. Я не мог одновременно быть с его величеством и знать, что происходит у меня в покоях.
- Это правда, - отвечала Екатерина, - но правда и то, что кто-то из ваших людей убил двух стражников его величества и ранил де Морвеля.
- Кто-то из моих людей? - переспросил Генрих. - Кто же это? Назовите его!..
- Все обвиняют де Ла Моля.
- Де ла Моль вовсе не мой человек - он состоит на службе у герцога Алансонского, которому рекомендовала его ваша дочь.
- Но, может быть, у тебя все-таки был Ла Моль, Анрио? - спросил Карл.
- Почем же я знаю, государь? Я не скажу ни "да", ни "нет". Де Ла Моль - человек очень милый, услужливый, всецело преданный королеве Наваррской, он частенько приходит ко мне с поручениями то от Маргариты, которой он признателен за рекомендацию герцогу Алансонскому, то с поручением от самого герцога. Я не могу утверждать, что это был не Ла Моль...
- Это был он, - сказала Екатерина. - Его узнали по вишневому плащу.
- А разве у Ла Моля есть вишневый плащ? - спросил Генрих.
- Да.
- А у того человека, который так лихо расправился с двумя моими стражниками и с Морвелем...
- ..тоже был вишневый плащ? - перебил короля Генрих.
- Совершенно верно, - подтвердил Карл.
- Ничего не могу сказать, - ответил Беарнец. - Но мне кажется, что если у меня в покоях был не я, а, как вы утверждаете, Ла Моль, то следовало бы вызвать не меня, а Ла Моля и допросить его. Однако, ваше величество, - продолжал Генрих, - я хочу обратить ваше внимание на одно обстоятельство.
- На какое?
- Если бы я, видя приказ, подписанный королем, вместо того, чтобы подчиниться ему, оказал бы сопротивление, я был бы виновен и заслужил бы любое наказание. Но ведь это был не я, а какой-то незнакомец, которого приказ ни в малой мере не касался! Его хотели арестовать незаконно - он стал защищаться; быть может, защищался он чересчур усердно, но он был в своем праве!