- Герцогиня Неверская?
- Нет, герцог Алансонский.
- В самом деле, - сказал Ла Моль, - я заметил, что с некоторого времени он стал к тебе чрезвычайно благосклонен.
- Чрезвычайно, - подтвердил Коконнас.
- В таком случае, твое будущее обеспечено, - со смехом сказал Ла Моль.
- Фу! Младший сын! - воскликнул Коконнас.
- У него столь страстное желание сделаться старшим, что небо, может быть, и совершит для него чудо, - возразил Ла Моль. - Итак, ты не знаешь, где будешь вечером?".
- Нет.
- Тогда иди к черту.., или, лучше сказать, ну тебя к Богу!
"Этот Ла Моль - ужасный человек, - сам с собой рассуждал Коконнас, - вечно он требует, чтобы ты сказал, где будешь вечером! Разве можно это знать заранее? А впрочем, похоже на то, что мне хочется спать".
И Коконнас опять улегся в постель. А Ла Моль полетел к покоям королевы. В уже знакомом нам коридоре он встретил герцога Алансонского.
- А-а! Это вы, господин де Ла Моль? - спросил герцог.
- Да, ваше высочество, - почтительно кланяясь, отвечал Ла Моль.
- Вы уходите из Лувра?
- Нет, ваше высочество, я иду засвидетельствовать мое почтение ее величеству королеве Наваррской.
- А в котором часу вы уйдете от нее, господин де Ла Моль?
- Вам угодно что-нибудь мне приказать, ваше высочество?
- Нет, не сейчас. Мне надо будет поговорить с вами вечером.
- В котором часу?
- Приблизительно между девятью и десятью.
- Буду иметь честь явиться в этот час к вашему высочеству.
- Хорошо, я полагаюсь на вас.
Ла Моль раскланялся и пошел своей дорогой.
"Иногда этот герцог вдруг бледнеет, как мертвец... Странно!.." - подумал он.
Он постучал в дверь к королеве; Жийона, словно поджидавшая его прихода, провела его к Маргарите.
Маргарита сидела за какой-то работой, видимо, очень утомительной; перед ней лежала бумага, пестревшая поправками, и том Исократа <Исократ (436 - 338 до н.э.) - знаменитый греческий оратор и учитель красноречия.>. Она сделала Ла Молю знак не мешать ей дописать раздел; довольно быстро его закончив, она отбросила перо и предложила молодому человеку сесть рядом с нею.
Ла Моль сиял. Никогда еще не был он таким красивым, никогда не был таким веселым.
- Греческая! - бросив взгляд на книгу, воскликнул он - Торжественная речь Исократа! Зачем она вам понадобилась?.. Ага! вижу на бумаге латинское заглавие: "Ad Sarmatiae legates reginae Margaritae concio!" <Речь королевы Маргариты к послам Сарматии (Польши)> Так вы собираетесь держать перед этими варварами торжественную речь на латыни?
- Ничего не поделаешь: ведь они не знают французского, - ответила Маргарита.
- Но как вы можете готовить ответную речь, не зная, что скажут они?
- Женщина более кокетливая, чем я, ввела бы вас в заблуждение и сказала бы, что она импровизирует, но вас, мой Гиацинт, я обмануть не способна: мне заранее сообщили их речь, и я на нее отвечаю.
- А разве польские послы приедут так скоро?
- Они не приедут, они уже приехали утром.
- И об этом никто не знает?
- Они приехали инкогнито. Их торжественный въезд в Париж перенесен, кажется, на послезавтра. Во всяком случае, то, что я сделала сегодня вечером, - сделала в духе Цицерона, - вы услышите, - продолжала Маргарита с легким оттенком педантического удовлетворения. - Но оставим эти пустяки. Поговорим лучше о том, что было с вами.
- Со мной?
- Да, с вами.
- А что со мной было?
- Вы напрасно храбритесь, я вижу что вы слегка побледнели.
- Вероятно, я слишком много спал, и в этой вине я чистосердечно раскаиваюсь.
- Полно, полно! Не прикидывайтесь, я все знаю.
- Будьте добры, жемчужина моя, объяснить мне, в чем дело, потому что я ничего не знаю.
- Скажите откровенно: о чем вас расспрашивала королева-мать?
- Королева-мать? Меня?! Разве она собиралась говорить со мной?
- Как?! Разве вы с ней не виделись?
- Нет.
- Ас королем Карлом?
- Нет.
- Ас королем Наваррским?
- Нет.
- Но с герцогом Алансонским-то вы виделись?
- Да, сию минуту я встретился с ним в коридоре.
- И что он вам сказал?
- Что ему нужно отдать мне какие-то распоряжения между девятью и десятью часами вечера.
- И это все?
- Все.
- Странно!
- Что же тут странного, скажите мне наконец!
- Странно то, что вы не слыхали никаких разговоров.
- Да что случилось?
- А случилось то, несчастный, что сегодня вы весь день висели над пропастью.
- Я?
- Да, вы!
- Но почему же?
- Слушайте. Вчера ночью де Муи застали в покоях короля Наваррского - его хотели арестовать; де Муи убил трех человек и убежал; его не узнали, но обратили внимание на пресловутый вишневый плащ.
- И что же?
- А то, что этот вишневый плащ, который однажды ввел в заблуждение меня, теперь ввел в заблуждение и других; вас подозревают и даже обвиняют в этом тройном убийстве. Утром вас хотели арестовать, судить и, быть может, - кто знает? - приговорить к смертной казни; ведь вы, чтобы спасти себя, не признались бы, где вы были, не правда ли?
- Сказать, где я был? - воскликнул Ла Моль. - Выдать вас, мою прекрасную королеву! О, вы совершенно правы: я умер бы, распевая песни, ради того, чтобы ваши прекрасные глаза не уронили ни одной слезинки!
- Увы, несчастный граф! Мои прекрасные глаза плакали бы горько!
- Но почему же утихла эта гроза?
- Догадайтесь.
- Откуда же мне знать?
- Была только одна возможность доказать, что вы не были в комнате короля Наваррского.
- Какая?
- Сказать, где вы были.
- И что же?
- Я и сказала.
- Кому?
- Моей матери.
- И королева Екатерина...
- Королева Екатерина знает, что вы мой любовник.
- Ваше величество! После того, что вы для меня сделали, вы можете требовать от меня, вашего слуги, чего угодно! Маргарита, ваш поступок воистину прекрасен и велик! Маргарита, моя жизнь принадлежит вам!
- Надеюсь: ведь я вырвала ее у тех, кто хотел отнять ее у меня. Но теперь вы спасены.
- И спасен вами! Моей обожаемой королевой! - воскликнул молодой человек.
В это мгновение громкий треск заставил их вздрогнуть. Ла Моль, охваченный безотчетным страхом, отпрянул. Маргарита вскрикнула и замерла на месте, неотрывно глядя на разбитое окно.
Камень величиной с яйцо пробил стекло, влетел в комнату и покатился по паркету.
Ла Моль тоже увидел разбитое стекло и понял, почему раздался такой треск.
- Кто этот наглец? - крикнул он и бросился к окну.
- Одну минуту, - сказала Маргарита. - По-моему, к этому камню что-то привязано.
- В самом деле, что-то, похожее на бумагу, - заметил Ла Моль.
Маргарита подбежала к странному метательному снаряду и сорвала тонкий листок бумаги, сложенный в узенькую ленточку и опоясывавший камень.
Бумага была прикреплена ниткой, кончик которой уходил за окно сквозь пробитую дырку.
Маргарита развернула письмо и прочла его.
- Ах, несчастный! - воскликнула она и протянула записку Ла Молю, бледному и неподвижному, стоявшему, как статуя Страха.
Со сжавшимся от тяжелого предчувствия сердцем Ла Моль прочитал следующие строки:
"В коридоре, который ведет к герцогу Алансонскому, длинные шпаги ждут господина де Ла Моля. Может быть, он предпочтет выпрыгнуть из окна и присоединиться в Манте к де Муи...".
- Э, их шпаги не длиннее моей! - прочитав записку, сказал Ла Моль.
- Да, но их может быть десять против одной!
- Но кто мог прислать записку? Кто этот друг? - спросил Ла Моль.
Маргарита взяла ее у молодого человека и внимательно посмотрела на нее горящими глазами.
- Почерк короля Наваррского! - воскликнула она. - Если предупреждает он, значит, действительно есть опасность! Бегите же, Ла Моль, бегите, прошу вас!
- А как мне бежать? - спросил Ла Моль.
- В окно! В ней же говорится - из окна!
- Приказывайте, моя королева, я готов повиноваться, я прыгну, хотя бы мне двадцать раз предстояло разбиться!
- Постойте, постойте! - сказала Маргарита. - Мне кажется, к этой нитке что-то прикреплено.
- Посмотрим, - молвил Ла Моль.
Подтянув предмет, Ла Моль и Маргарита, к несказанной своей радости, увидели конец лестницы, сплетенной из конского волоса и шелка.
- Вы спасены! - воскликнула Маргарита.
- Это чудо, ниспосланное небом!
- Нет, это доброе дело короля Наваррского.
- А если, напротив, ловушка? - спросил Ла Моль. - Если эта лестница порвется подо мной? А ведь сегодня вы сами признались, что любите меня!
Маргарита, на лице которой заиграл было румянец радости, снова смертельно побледнела.
- Вы правы, это возможно, - ответила она и бросилась к двери.
- Куда вы? Зачем вы туда бежите? - крикнул Ла Моль.
- Хочу убедиться своими глазами, что вас подстерегают в коридоре.
- Ни в коем случае! Ни за что на свете! Чтобы они выместили свою злобу на вас?!
- Что могут сделать, по-вашему, принцессе крови? Я вдвойне неприкосновенна - как женщина и как королева!
Королева произнесла эти слова с таким достоинством, что Ла Моль убедился и в ее полной безопасности и в необходимости предоставить ей свободу действий.
Охранять Ла Моля Маргарита поручила Жийоне. Полагаясь на его сообразительность и предоставив возможность в зависимости от обстоятельств решать самому - бежать или ждать ее возвращения, она вышла в коридор, одно из ответвлений которого вело к библиотеке и к нескольким гостиным и шло все дальше и дальше к покоям короля, королевы-матери и к потайной лесенке, по которой поднимались к покоям герцога Алансонского и Генриха. Хотя пробило только девять часов, все лампы были потушены, так что в коридоре была кромешная тьма и лишь из ответвления чуть брезжил слабый свет. Королева Наваррская шла твердым шагом. Но не успела она пройти и трети коридора, как услыхала тихие голоса; стремление людей приглушить голоса придавало их шепоту таинственный и жуткий характер. Но в ту же минуту голоса как по команде затихли, даже чуть брезживший свет померк, и все погрузилось во мрак.
Маргарита продолжала свой путь прямо туда, где ее могла ждать опасность. С виду она была спокойна, но судорожно стиснутые руки говорили о страшном нервном напряжении. По мере того как она продвигалась вперед, зловещая тишина становилась все более глубокой, и какая-то тень, похожая на тень руки, заслонила тусклый мерцающий источник света.