В способности к критике абсолютов, формированию новых культурных синтезов в смысловом пространстве между ними и постоянной нацеленности на переосмысление меры свободы личности значение творчества Лермонтова для русской культуры.
Как понять Лермонтова сегодня?
Маяковский сказал: «К нам Лермонтов сходит, презрев времена…». «К нам» это к поэтам, писателям, литературоведам, пишущим о любви, личности, русской культуре, пытающимся ощутить себя личностью, и «к нам» это к лермонтовским старцам, к Печориным, у которых с поэтами-личностями сложные отношения. Мы рождаем и убиваем, восхваляем и изгоняем, замалчиваем и не понимаем своих гениев и по-другому жить не можем. Но Лермонтов к нам все-таки иногда сходит в творчестве таких поэтов, как Маяковский, Блок, Цветаева – значит, для нас в этом мире еще, может быть, не все потеряно.
Чем нам дорог Лермонтов? Пастернак сказал – «поэтической дрожью». Метафора «дрожь Лермонтова» ошеломляет. Некоторые критики говорили о гусарстве поэта, о его поэзии как талантливом красноречии, о лермонтовской гордыне, бесовщине, религиозности, чего только не говорили… А Пастернак сказал, вот, о «дрожи». Поэт каждую свою мысль пережил, переболел, передрожал. И еще один образ у Пастернака – «дрожащий рояль». Лермонтов – рояль дрожащий.
«Дрожь Лермонтова» – гефсиманская нота в его стихах и способ разговаривать с нами – потомками. И это способ части России, «дрожащей», дорожащей Лермонтовым, переосмысливать свою сущность. Если бы не было лермонтовской поэзии, не было бы и современной России. Она, пугающаяся нового слова, глухая к поэтической «дрожи», вся утонула бы в равнодушии, сне, нравственном уродстве, самообжании и самообмане.
Поэт сходит к нам каждый раз, когда мы понимаем, что находимся в нравственном тупике и ищем выход из него в переосмыслении своей способности повышать свою способность к рефлексии. И когда мы прикасаемся к лермонтовской мысли, она является нам как наше открытие себя.
Надо поверить Лермонтову. Мы должны встречать лермонтовскую мысль, отвергнув господство религиозности и народничества в своем сознании, в лермонтоведении. Нужны новые ориентиры в создании теории анализа писательского мышления. Переведение нравственности из “божьей” и “народной” правд в рефлексию личности – это общекультурная медиационная тенденция. В основе этого перехода интерпретация божественного как проявление трансцендентного в имманентном, оправдание гуманизации и рационализации культуры на основе ценности личности. Критика социальной патологии русского человека, богоборчество и богоискательство Лермонтова являются культурной инновацией, диссидентско-самозваной, пушкинской формой развития в России новозаветно-гуманистического мышления, срединной культуры, способом формирования неполитического либерализма.
Лермонтов один из пионеров создания в России культуры личности. В этом пионерстве значение Лермонтова для современности.
[1] Кант И. Критика чистого разума. М., 1999.
[2] Гегель Г. Наука логики. М., 1998.
[3] Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск. 1994.
[4] Кьеркегор С. Страх и трепет. М. 1993.
[5] Хайдеггер М. Бытие и время. СПб, 2002.
[6] Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. М., 2000.
[7] Хайдеггер М. Бытие и время. СПб. 2002.
[8] Леви Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М. 1994.
[9] Леви-Стросс К. Структурная антропология.. М. 1983.
[10] Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 350.
[11] Этот вывод вытекает из разработки Ю. А. Васильчуком четырех основных социальных архетипов человека и культур, которые он называет социумами и стержнем которых являются различные представления о свободе и справедливости, господствующие в сознании личности. (Представление о свободе и справедливости «альтернативного» человека Северной Америки, «социологического», католического человека юга Европы, «экономического», протестантского человека севера Европы и «аскетического», православного человека Восточной Европы). Эта систематизация не имеет ничего общего с классификациями В. Данилевского и К. Леонтьева, поскольку в ее основе лежит идея исторически сложившегося единства этих социумов, взаимодополняющих и корректирующих друг друга. Возникает картина единой, развивающейся христианской цивилизации, понимаемой как способ культурного (не религиозного!) освоения мира. – См. основные работы по этой теме: Васильчук Ю. А. Социальное развитие человека в XX веке.// «Общественные науки и современность». 2001. .№1.С. 5-26; он же. Социальное развитие человека. Фактор денег. //Там же. 2001. № 4.С. 5-29; он же. Социальное развитие человека. Фактор культуры. // Там же. 2003. №1.С.5-29; он же. Социальное развитие человека. Фактор социума. // Статья первая. Там же. 2003. № 6. С.28-40, статья вторая. 2004. № 1. С.5-16.
[12] Деррида Ж. Письмо и различание. Пер. с фр. СПб. 2000.
[13] Делез Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. М. 2001.
[14] Пригожин И., Стенгерс И. Квант, хаос, время. К решению парадокса времени. М., 2003. С. 223.
[15] Деррида Ж. Наконец-то научиться жить» (последнее интервью) //Вопросы философии. 2004.№4. С 139; см он же. Specters of Marx.N.Y. 1994.
[16] Я считаю, что концепция проф. А. Л. Янова недооценена в нашей исторической науке. Янов, доказывает в своих книгах, особенно в книге «Россия: у истоков трагедии.1462-1584». М., 2001 (я был издательским рецензентом этой книги и автором ряда рецензий на книги Янова в печати – См., например А. П. Давыдов. Открытие Александра Янова. – «Знание – сила», 2000. №9. С. 76-80; он же. Россия против России. О трилогии Александра Янова. – «Московские новости». № 20. 23-29.05.2000. С.22.), что Россия Ивана Ш была вполне европейским государством типа Швеции и Дании с быстро нарождающимися элементами рыночно-демократического уклада. История «Московских Афин» 1490-х требует дальнейшего изучения. Историки предпочитают скорее игнорировать мощную источниковедческую базу, на которую опирается автор, и доказательность концепции, чем изменить сложившееся представление о России той эпохи. Разрушительный самодержавный переворот Ивана Грозного произошел как инверсионная реакция на либерализацию общественной жизни в России в период правления Ивана III и годы правления «правительства реформ» Сильвестра-Адашева. – См. также работы А. С. Ахиезера и И. В. Кондакова.
[17] Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Новосибирск. 1997; статьи в журнале «Вопросы философии».
[18] Кондаков И. В. Введение в историю русской культуры. М., 1997.
[19] Яковенко И. Гр., Пелипенко А. А. Культура как система. М., 1998.
[20] Кондаков И. В. Введение в историю русской культуры. М. 1997; он же. Логика культурно-исторического развития российской цивилизации. – В: Российский цивилизационный космос (К 70-летию А. Ахиезера). М., 1999.
[21] Давыдов А. П. Проблема медиации в европейской культуре: Запад – Россия. Статья 1. Представление о богочеловеке как форма медиации и проблема культуры. – «Общественные науки и современность». 2000. №6. С. 82-93; он же. Проблема медиации в европейской культуре: Запад-Россия. Статья 2. Гуманизация культуры. Иисус в России. – «Общественные науки и современность». 2001.№2. С. 101-114; он же. Инверсия и медиация в развитии русского художественного сознания. – «Мир психологии». 2000. №3. С. 87-98; он же. Медиация как проблема субъекта. – Субъект действия, взаимодействия и познания. Психологические, философские, социокультурные аспекты. М.–Воронеж. 2001. С. 207-232.
[22] Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Изд. 2-е. Новосибирск. 1997.
[23] Дальнейшие перспективы развития этой методологии находятся в сфере освоения достижений постмодернизма, критике сложившихся в науке способов трансценденции, представлений об основании, субъекте и культурологической разработке некоторых понятий, таких, как «предпонимание» (Х. Гадамер), «коммуникативное действие», «отношение признания», «открытость», «консенсус», «перформанс», «неконтролируемое основание» (Ю. Хабермаса), «желание», «различение», «дар» (Ж. Деррида). При дальнейшей разработке этой методологии ключевыми, синтезирующими понятиями могут стать «предпонимание», «предзнание», «различение», «разговор», «признание», трактуемые через самодостаточность и эмансипирующую роль «разговора». При всем внимании к достижениям постмодернизма я ни в коем случае не абсолютизирую выводы постмодернистских авторов. Развитие методологии – в готовящихся исследованиях о творчестве Гоголя, Гончарова, Тургенева, Достоевского, Л. Толстого, Чехова.
[24]Кандинский В. В. Избранные труды по теории искусства: В 2 т. Т. 1. М., 2001. С. 326.
[25] Кандинский В. В. Указ. соч. Т.1. С. 316.