Вместе с тем мы полагаем, что легкая музыка не является выражением примитивности в искусстве и данью дешевой сентиментальности, а отражает ритмы народных песен и танцев. Такое понимание легкой музыки не связано ни с мыслителями, ни с отрицающими мир аскетами, ни с сомнительными гениями. А создают ее композиторы и музыканты, работающие в оригинальной манере, осознающие радости мира и передающие энергию жизни сложными формами своего искусства с его эстетикой и его языком. Эта музыка не заимствована из чужеродных источников.
Легкая музыка не должна ограничиваться только использованием национальных, народных мелодий, она обязана изыскивать и развивать новые формы и мелодии в жанре народных песен и танцев. Легкая музыка нужна немецкому народу. Нельзя же слушать ежедневно только Бетховена, Баха или Генделя, да еще и непрерывно. Для этого люди ходят в концертные залы, а не в кафетерии. В конце концов, ведь существует громадная разница между просто усваиваемой легкой музыкой и грохотом барабанов, стиральных. досок, гитар, коровьих колокольчиков, трещоток и других шумовых устройств. По сути дела, это такая же разница, как между волнующими душу звуками немецкого вальса и, скажем, румбой или свингом, а если взять сравнение из другой области, то между хорошим воскресным газетным приложением и «12-часовой газетой».
Мы с удовольствием причисляем Кестенбергера, Шёнберга и Стравинского к наиболее цивилизованным и изысканным кругам музыкального искусства за рубежом. Мы, молодое поколение немцев, осознаем, что великие музыканты прошлого по-прежнему имеют для нас большое значение и мы в неоплатном долгу перед ними. Мы, наследники Бетховена, Баха, Моцарта, Гайдна и Генделя, не можем и не хотим, чтобы эти великие мастера культуры оказались жертвой дегенерации и деградации, процветающих в угоду ночным клубам больших городов и международным борделям.
Поэтому необходимо раз и навсегда искоренить глубокие идеологические основы уродливой и безобразной дегенерации. Такая постановка вопроса полностью отличается от борьбы за новый музыкальный стиль, хотя он иногда отступает от гармонии, дает ростки новой тональной чувственности, приобретая философскую окраску. В какой-то степени такая музыка отражает проявления послевоенного нигилизма и отличается свежим звучанием. «Современная музыка» объединяет оба этих феномена.
Только один из них воздействует на интеллект, а другой — на нервы. Поэтому первый может быть назван музыкой на бумаге, а второй — музыкой на нервах. В этом мы усматриваем обычное деление на духовность и телесность, характерное для западно-азиатского расового и культурного самовыражения. Но оба они не имеют никакой связи с эмоциональной жизнью. Пытаясь создать иллюзию, пользуясь создавшимся моментом, они подсовывают умозрительные конструкции вместо интуитивно появляющихся идей.
Первый тип порожден механистическим, болезненным рассуждением, который выражает себя в шумной, бессодержательной музыке. Второй тип — создание издерганных, болезненных нервов. Так что к принципиальным средствам его выражения относятся полнейшая какофония, шум и часто меняющийся ритм. Он симулирует темперамент, будучи в действительности ничем иным, как импульсивностью. Оба типа односторонни и действуют ослабляюще. Вместе с тем очевидна попытка синтезировать обе эти тенденции для продления их короткой жизни, несмотря на тенденцию к их быстрому разложению. Но эти потуги напрасны. Процесс их слияния практически невозможен.
В качестве промежуточного результата получилась комбинация перевозбужденного интеллекта с патологическим импульсом. Единственным связующим их элементом была техника исполнения. Но техника, будучи лишь внешним средством, может только связывать, но не объединять. Кроме того, «современная музыка» ведет к абсурду. Она уже изжила себя и не является более выражением чувств, а только перекликается с тем удовольствием, которое испытывает интеллект, формируя различные комбинации и воздействуя на нервы людей для достижения сенсации. Вне сомнения, такая музыка трудноисполнима, но она уже давно не является чем-то новым, потеряв свою уникальность. Однако она стремится, несмотря ни на что, быть уникальной и утонченной. Поэтому уровень такой музыки все более снижается и она погружается в ночную жизнь, протекающую при электрическом свете в атмосфере тяжелого спертого воздуха, дешевых духов и неприятного табачного запаха, хотя подобные мероприятия и проводятся «высшим» обществом.
Наряду с идеологической и общечеловеческой деградацией возникла доктрина так называемого интернационального искусства, независимого от народного духа и исторического момента. Органическая связь между художником-творцом и народом отрицается. Отрицается и тот факт, что нация и раса образуют корни любого художественного произведения, прежде всего в музыке, отрицается значение биологических предпосылок и созидательной энергии народа, снабжающей соком дерево, растущее ввысь. В результате этого художник не в состоянии создавать необходимые элементы искусства и придавать им изначально народные формы. Вот ему и приходится обращаться к художественным формам чужих народов и рас...
(Штурмовик. 1937. 18 сентября.)
Сказочные сцены на Павлиньем острове
К концу фестивальных дней, когда Олимпийские игры близились к завершению, имперский министр народного образования и пропаганды от имени немецкого правительства пригласил почетных гостей на летний фестиваль на романтическом Павлиньем острове.
Под командованием армейского инженера майора Хенке понтонные мосты, соединявшие остров с платформами в Грюнау, были в субботу ночью демонтированы и установлены вновь между побережьем Никольское и островом. На флагштоках, прикрепленных к мостам, развевались флаги различных государств. Светильники, установленные на сотнях парусных лодок и каноэ, отражались в темной воде Хавеля. Прибывавшие гости подпадали под очарование сказочной картины, представшей их глазам. Цепочка пажей, одетых во все белое, указывала дорогу к большому лугу. Тысячи фонарей освещали округу, мелодии, которые играл государственный оркестр под управлением Шписа и Викке, тут же подхватывал ветер. Громкоговорители доносили музыку до самых дальних уголков острова. Сказочный свет струился из кустов и живой изгороди, пробиваясь сквозь зеленую листву. Гигантские мотыльки светились в столетних липах и дубах. Специальное оформление фестиваля было создано под руководством старшего правительственного советника Гаттерера и имперского дизайнера Бенно фон Арента, отвечавшего за декорации. Стояла теплая летняя ночь.
Естественно, были подготовлены разнообразные представления. Перед гостями выступали, в частности, известные солисты и ансамбль Берлинской оперы под руководством балетмейстера Рудольфа Кёллинга. Программа фестиваля была насыщенной, начавшись мелодией всемирно известного маэстро Иоганна Штрауса.
На сцене появились подобные фарфоровым фигуркам богини любви, одетые в разнообразные платья XVIII века с разноцветными накидками в стиле эпохи Фридриха Великого. На гигантской танцевальной площадке под развесистыми ветвями громадных деревьев танцевальные пары показывали свое искусство под музыку оркестров, которыми дирижировали Оскар Йост из «Фемины», Ойген Вольф из «Идена» и Эмануил Рамборн из «Кайзерхофа».
Поздно ночью красочный фейерверк заслужил дружные аплодисменты и восхищение многих гостей.
(Ангриф. 1936. 18 августа.)
Чудесные одеяния на ежегодном балу прессы
Одним из самых красивых платьев на балу было платье бледно-голубого цвета из крепа с небольшим седловидным вырезом на груди и глубоким вырезом на спине... Не менее эффектно, хотя и не столь театрально, выглядело белоснежное тюлевое платье, обладательница которого была похожа на мотылька. Несомненно, кружевные гофрированные оборки благодаря их необычной утонченности придавали платью воздушность... Неплохо смотрелись на платьях и вышивки с серебряными уголками в сочетании с голубым бархатом, контрастирующие с переплетением нитей.
Среди прочих можно отметить платье, половина которого состояла из гофрированного креп-сатина земляничного цвета, а другая — из черного бархата с боковым разрезом внизу, предназначенным для свинга...
Определенный интерес представляло и платье из ткани цвета красного вина с отделкой из серо-голубой тафты спереди...
Лейтмотивом платьев для танцев были привлекательность и благородство.
(Нойе вельтбюне. 1934. № 7.)
Ищем крупье
На курсы по подготовке крупье приглашаются мужчины в возрасте от 25 до 35 лет. Требуются знание иностранных языков и определенные навыки в расчетах, а также отсутствие судимостей. Письменные заявления следует направлять в адрес дирекции казино Баден-Бадена — в отдел кадров.
(Фюрер. 1940. 4 мая.)
Раздел третий
ОСНОВА — РАСИЗМ
Приводимые ниже документы, написанные наиболее известными теоретиками расизма, показывают суть расистских идей, составлявших основу национал-социалистской культуры. Ханс Гюнтер, ставший профессором Йенского университета в 1930 году, то есть еще до прихода Гитлера к власти, возглавил вновь созданную там кафедру «расовой науки». Гитлер был глубоко заинтересован в его назначении, которое и было утверждено национал-социалистским правительством Тюрингии. Хотя личные отношения Гюнтера с нацистской партией не всегда складывались безоблачно, его расистские идеи были ею приняты целиком и полностью. Его книга «Краткий курс расовой теории немецкого народа», написанная в 1929 году, к 1943 году разошлась в 272 тысячах экземпляров и неоднократно переиздавалась. Мы приводим выдержку из этой книги, имеющую особое значение, так как она демонстрирует основное положение «расовой науки». На первый взгляд книга читается как полемика с антропологией, еще не выделяющей чистых рас. Затем Гюнтер проводит идею, что со временем члены определенных человеческих сообществ обрели некие преобладающие характеристики, что и положило начало стереотипизации. Таким образом и создавался «идеальный тип». И хотя не все арийцы относятся к нордической ветви, они все равно принадлежат к этому типу. Что же касается евреев, то они представляют собой смесь различных рас. В расовой теории большое значение имел физический облик людей. Для определения чистоты расы Гюнтер проводил антропологические измерения черепа и давал описание внешнего облика арийцев.