136
Т. Бенедиктова. «Разговор по-американски»
1. Рождение «медиа»— вызов словесности
Выше уже цитировалось знаменательное признание, об-I роненное Франклином в самом начале «Автобиографии»: «Я 1 не помню того времени, когда не умел читать». Говорилось и о том, что отношения отца американской нации с самим собой и с другими опосредованы письменным или печатным словом (во всяком случае, изображаются таковыми). Джон Адаме в 1765 г. выражал гордость тем, что «коренной американец, не умеющий читать и писать, такая же редкость у нас, как якобит или католик, комета или землетрясение»193.
Можно вспомнить для примера и такой ранний американский «бестселлер», как «Письма американского фермера» (1782), где современник Франклина и Адамса, французский эмигрант Кревекер примеряет маску пенсильванского землепашца. Тот, не будучи учен, «без труда» и «совсем недурно для фермера» управляется с пером — путем регулярного сочинения писем обращает эпистолярный вид общения в привычку («...кто каждый день недели напишет по письму, в субботу убедится, что шестое письмо выходит из-под его пера намного легче первого»194), тем самым утверждая свой статус «нового человека», американца.
Незапамятность момента научения письму и органичность его присутствия в повседневном быту самого обыкновенного человека выступают во всех этих случаях как выразительная характеристика культуры в целом — степени ее технологической оснащенности. Письменная — опосредованная внетелесным объектом — коммуникация в Старом Свете веками оставалась достоянием привилегированного узкого круга, — в Америке разрыв между появлением новой технологии как возможности и ее широким внедрением и в этом случае, и в других был гораздо меньше. Самый прыжок европейской цивилизации через Атлантику был обеспечен в немалой степени общеупотребительными навыками письма/чтения, картографии, книгопечатания; оппозицию культуре буквы, по выражению М. Маклюэна, в Соединенных Штатах составляли только индейцы195, но они-то как раз и были вытеснены символически в американскую до-историю. Первые колонисты-пуритане везли через океан Библию как драгоценнейшее зем-
193 Degler C.N. Out of Our Past: The Forces That Shaped Modern America. N.Y.: Harper, 1984 (1959). P. 50.
194 Франклин Б. Цит. соч. С. 537.
195 McLuhan M. Hot and Cold. N.Y.: The Dial Press, Inc., 1967. P. 277.
_____Часть П. Писатель и читатель в «республике писем» 137
ное достояние. Писание и в дальнейшем сопровождало человека в быту как предмет цитирования, толкования, обсуждения применительно к множеству ситуаций, как празднично-церемониальных, так и повседневно-будничных. А с конца XVIII в. близкую функцию выполняли два других текста, составившие для граждан американской республики род светского Писания, — Декларация независимости и Конституция США.
Вездесущность зримого и сравнительно общедоступного слова, оттеняемая относительной слабостью устного предания196 и стремительностью становления «печатного капитализма» (print capitalism), предопределила стихийно «граммоцен-тричный» характер американской культуры. Последний, по-видимому, взаимообусловлен с центральной ролью, которую в ее становлении играли экономический и информационный обмен.
Историки американской культуры фиксируют непосредственную — и двустороннюю — связь между распространением грамотности, усилением текстовых потоков и развитием общенационального рынка (и то, и другое, и третье становится особенно заметно с конца XVIII в.197, образуя крутую спираль роста). «Коммерция содействовала росту грамотности, а грамотность — росту коммерции. Поддерживали друг друга и посредующие между ними институты. Рынок способствовал распространению образования, что повышало уровень грамотности, в связи с чем рос спрос на печатную продукцию, а широкая доступность последней, в свою очередь, содействовала повышению уровня грамотности и распространению образования»198. Традиции протестантизма, становление политической демократии и потребности динамичной экономической практики, действуя по-разному, но в одном направлении, способствовали тому, что в Соединенных Штатах рань-
196 jjeтоЧТобы традиция фольклорного сказа в Америке отсутствовала — она даже очень характерна для так называемого «юго-западного», «фронтирного» юмора, но и степень ее опосредования печатным текстом (газетной страницей) была исключительно высока.
197 По данным Дж.Ш. Уильямса, к концу XVIII столетия грамотность среди белых мужчин (купцов и ремесленников) в Бостоне составляла 100%, в сельской местности — 80%, среди женщин — 45% (Williams J.H. The Significance of the Printed Word in Early America. Colonists\' Thoughts on the Role of the Press. Westport, CN: Greenwood Press, 1999. P. 8).
198 Literacy in the United States. C.F. Kaestle (ed.). New Haven; London: Yale University Press, 1991. P. 52—53.
138
Т. Бенедиктова. «Разговор по-американски»
ше, а главное, шире, чем где-либо в Европе, распространилась привычка к письму-чтению, оцениваемая не как сословная привилегия или специализированный навык, но как универсальная антропологическая характеристика, нечто присущее (если не актуально, то потенциально) любому человеку. Сходным образом любая вещь «естественно» оценивалась как товар, а любое знание ценилось как информация. Движение информации к потенциальному потребителю обеспечивалось ее кодированием в письменно-печатном тексте, а движение текста обеспечивалось почтой — исторически первым средством массовой коммуникации, сыгравшим в судьбе Америки особую, можно даже сказать — решающую, роль199.
Рационализацией и коммерциализацией общедоступной почтовой связи американцы озаботились с самого начала своей самостоятельной истории: к усовершенствованию этой службы приложил руку еще молодой Франклин в бытность почтмейстером в Филадельфии200. Усилиями почтальонов — которых в США к началу XIX в. было больше, чем солдат и офицеров регулярной армии! — создавалось «воображаемое сообщество» нации, «бескорневой», крайне пестрой по составу, занятой освоением огромной территории между двумя океанами. К концу первой трети XIX столетия в США на сто тысяч жителей приходилось 74 почтовых отделения (для сравнения: в Великобритании в это же время — 17, во Франции — 4, в России на 1896 г. — 3). В 1790 г. по федеральной почте было переслано триста тысяч писем, в 1830 г. — уже четырнадцать миллионов, в 1860-м— почти сто шестьдесят два миллиона. Срок движения письма из конца в конец страны за это же время сократился от нескольких недель до несколь-
199 Именно уровнем развития средств связи Б. Андерсон объясняет тот факт, что в Северной Америке (в противоположность Южной) возникло одно крупное национальное образование, хотя территория изначальных 13 колоний была меньше Венесуэлы и составляла всего лишь треть Аргентины: решающим явилось то обстоятельство, что мотор «печатного капитализма» на Севере работал куда более интенсивно, успешно покоряя расстояния и перемалывая культурную гетерогенность {Anderson В. Imagined Communities. Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London: Verso Editions, 1983. P. 64).
200 В общей сложности «отец всех янки» полжизни посвятил организации почтовой службы как протонационального института, быв почтмейстером колонии Пенсильвания с 1737 по 1753 г. и всех британских колоний в Новом Свете с 1753 по 1774 г. За это время существенно улучшились регулярность, скорость почтовой связи, выросла ее сеть, были упорядочены и классифицированы виды почтовых отправлений.
Часть II. Писатель и читатель в «республике писем» 139
ких дней201. Иностранцев, путешествовавших по Соединенным Штатам в XIX в., поражала интенсивность заочных контактов между самыми обыкновенными людьми, обитавшими к тому же в «непроходимой» глуши. Описывая путешествие по штатам Кентукки и Теннесси в 1831 г., А. де Токвиль отмечал с удивлением: «Не думаю, что даже в самых просвещенных сельских местностях Франции можно наблюдать умственное движение, способное равняться скоростью и масштабом с этой пустыней... Едва ли жители какой-либо французской провинции знают друг друга так же хорошо, как тринадцать миллионов человек, рассеянных по территории Соединенных Штатов»202. Почтовое сообщение ощутимым образом способствовало объединению страны «единой цепью симпатий», преображало ее в «одну большую соседскую общину»203. Делая это наблюдение, философ и литератор У.Э. Чаннинг свидетельствовал в 1829 г. о процессе рождения «медиа», которые ощутимо и чем дальше, тем больше влияли на «общую температуру» (М. Маклюэн) американской культуры.
Одним из очевидных результатов этого влияния оказывается нарастающая дифференциация приватного и публичного пространств — «оксюморонное» переживание индивидом своего Я как суверенного, автономного, движимого специфическим частным интересом и одновременно «вживленного» в плотную сеть относительно обезличенных социальных отношений и коммуникаций. Между становлением по-новому противоречивого самосознания и распространением вширь культуры письма опять-таки видится не прямая, но необходимая связь.
Письмо, предполагая «овнешнение» и «публикацию» приватного опыта, вынесение его на рынок коммуникаций, в каком-то смысле предполагает и его замыкание (в букве, знаковой форме) — таким образом, разом и расширение, и ограничение возможностей диалогического контакта. Перевод мысли/чувства в текст и обратное декодирование безличных значков в личное переживание для пишущего и читающего — строго индивидуальное занятие. Поскольку контекст письма и контекст чтения, по определению, раздельны и часто далеки друг от друга, в общении не могут быть использованы выразительные ресурсы телесного языка — жестикуляция,