крендель!"
А у самого косой глаз страшней страшного, вихры торчками, а язык совсем
закренделился, слова портит. Прибежит, ударит в грудь кулаком - и пойдет:
- Михал Панкратыч... слава тебе, премудрому! додержусь, покелича
кренделя не справим, в хозяйские руки не сдадим... ни маковой росинки,
ни-ни!..
Кровь такая горячая, - всегда душу свою готов на хорошее дело положить.
Ну, чисто робенок малый... - Горкин говорит, - только слабость за ним такая.
Накануне именин пришел хорошими ногами, и косой глаз спокойный.
Покрестился на каморочку, где у Горкина лампадки светили, и говорит
шепотком, как на духу:
- Зачинают, Панкратыч... Господи баслови. Взогнали те-сто!.. -
пузырится, квашня больше ушата, только бы без закальцу вышло!..
И опять покрестился.
А уж и поздравители стали притекать, все беднота-простота, какие у нас
работали, а теперь "месячное" им идет. Это отец им дает, только ни одна душа
не знает, мы только с Горкиным. Это Христос так велел, чтобы правая рука не
знала, чего дает. Человек двадцать уж набралось, слушают Клавнюшу
Квасникова, моего четыре...четвероюродного братца, который божественным
делом занимается: всех-то благочинных знает-навещивает, протодиаконов и даже
архиереев, и все хоругви, а уж о мощах и говорить нечего. Рассказывает, что
каждый день у него праздник, на каждый день празднуют где-нибудь в приходе,
и все именины знает. Его у нас так "именинником" и кличут, и еще "крестным
ходом" дядя Егор прозвал. Как птица небесная, и везде ему корм хороший, на
все именины попадает. У митрополита Иоанникия протиснулся на кухню, повару
просфору поднес, вчера, на именины, - Святителей вчера праздновали в Кремле,
- Петра, Алексея, Ионы и Филиппа, а повар, как раз, - Филипп. Так ему
наложили в сумку осетрины заливной, и миндального киселика в коробке, и
пирогов всяких, и лещика жареного с грибами, с кашкой, с налимьим плесом. А
сам-то он не вкушает, а все по бедным-убогим носит, и так ежедень. И
книжечку-тетрадку показал, - все у него там приходы вписаны, кого именины
будут. А тут сидела Полугариха из бань, которая в Ирусалиме была. И говорит:
- Ты и худящий такой с того, что по аменинам ходишь, и нос, как у
детела, во все горшки заглядываешь на кухнях!
А Клавнюша смиренный, только и сказал:
- Нос у меня такой, что я прост, все меня за нос водят.
Значит, всем покоряется. И у него деньги выманивают, что благочинные
дают ему. И что же еще сказал!..
- Остерегайтесь барина, который в красном картузе, к вам заходит...
просфорок от него не принимайте!
И что же оказывается!.. - Горкин даже перепугался и стал креститься. А
это про барина Энтальцева. Зашел барин поздравить о. Копьева... именинник он
был, благочинный нашего "сорока", от Спаса в Наливках... и поднес ему
просфору за гривенник, - от Трифона-мученика, сказал. Клавнюшка-то не сказал
о. благочинному, а он барина застал у заборчика в переулке: ножичком
перочинным... просфорку... сам вынима-ет!.. "Не сказывай никому", - барин-то
попросил, - "к обедне я опоздал, просфору только у просвирни захватил, а без
вынутия-то неловко как-то... ну, я за него сам и помолился, и частицу вынул
с молитвой, это все равно, только бы вера была". А благочинный и не заметил,
чисто очень вынута частица, и дырочек наколол в головке, будто
"богородичная" вышла.
И стали мы с Клавнюшей считать, сколько завтра нам кондитерских пирогов
и куличей нанесут. В прошедшем году было шестьдесят семь пирогов и двадцать
три кулича - вписано у него в тетрадку. Ему тогда четыре пирога дали -
бедным кусками раздавать. Завтра с утра понесут, от родных, знакомых,
подрядчиков, поставщиков, арендаторов, прихожан, - отец староста церковный у
Казанской, - из уважения ему и посылают. А всяких просвирок и не сосчитать.
В передней плотники поставили полки - пироги ставить, для показу. И чуланы
очистили для сливочных и шоколадных пирогов-тортов, самых дорогих, от
Эйнема, Сиу и Абрикосова, - чтобы похолодней держать. Всем будем раздавать,
а то некуда и девать. Ну, миндальные-марципанные побережем, постные они, не
прокисают. Антипушка целый пирог получит. А Горкин больше куличики уважает,
ему отец всегда самый хороший кулич дает, весь миндалем засыпанный, - в
сухари.
Приехал Фирсанов, с поварами и посудой, поварской дух привез, Гараньку
из Митриева трактира вызвал - делать редкостный соус из тертых рябчиков, как
у графа Шереметьева. И дерзкий он, и с поварами дерется, и рябиновки две
бутылки требует, да другого такого не найти. Говорят, забрал припасы с
рябиновкой, на погребице орудует, чтобы секрет его не подглядели. На кухне
дым коромыслом, навезли повара всякого духовитого припасу, невиданного
осетра на заливное, - осетровый хвостище с полка по мостовой трепался - всю
ночь будут орудовать-стучать ножами, Марьюшку выжили из кухни. Она и свои
иконки унесла, а то халдеи эти Святых табачищем своим задушат, после них
святить надо.
Пора спать идти, да сейчас Василь-Василич от Филиппова прибежит, -
что-то про крендель скажет? Уж и бежит, веселый, руками машет.
- Выпекли знатно, Михал Панкратыч!.. до утра остывать будет. При мне из
печи вынали, сам Филиппов остерегал-следил. Ну, и крендель... Ну, ды-шит,
чисто живой!.. А пекли-то... на соломке его пекли да заборчиком обставляли,
чтобы, не расплывался. Следили за соломкой строго... время не упустить бы,
как в печь становить... не горит соломка - становь. Три часа пекли, выпекала
дрожью дрожал, и не подходи лучше, убьет! Как вынать, всунул он в него, в
крендель-то, во какую спицу... - ни крошинки-мазинки на спице нет, в
самый-то раз. Ну, уж и красота румяная!.. - "Никогда, говорит, так не
задавался, это уж ваше счастье". Велел завтра поутру забирать, раньше не
выпустит.
Отец и не ожидает, какое ему торжество-празднование завтра будет.
Горкин щит две ночи мастерил, в украдку. Ондрейка тонкую резьбу вывел, как
кружево. Увезли щит-поднос в бани, когда стемнело. Завтра, раным-рано
поутру, после ранней обедни, все выборные пойдут к Филиппову. Погода бы
только задалась, кренделя не попортила... - ну, в случае дождя, прикроем.
Понесут на головах, по Пятницкой, по Ордынке, по Житной, а на Калужском
рынке завернут к Казанской, батюшка выйдет - благословит молитвой и
покропит. Все лавочники выбегут, - чего такое несут, кому? А вот, скажут, -
"хозяину благому", на именины крендель! И позавиствуют. А вот заслужи,
скажут, как наш хозяин, и тебе, может, поднесут... это от души дар такой
придуман, никого силой не заставишь на такое.
Только бы дождя не было! А то сахарные слова размокнут, и не выйдет
"хозяину благому", а размазня. Горкин погоду знает, говорит, - может, и
дождичка надует, с заката ветер. На такой случай, говорит, Ондрейка на
липовой досточке буковки вырезал, подвел замазкой и сусальным золотцем
проложил: "съедят крендель, а досточка те и сохранится".
Три ящика горшановского пива-меду для народа привезли, а для гостей
много толстых бутылок фруктовой воды, в соломенных колпачках, ланинской -
знаменитой, моей любимой, и Горкин любит, особенно черносмородинную и
грушевую. А для протодьякона Примагентова бутылочки-коротышки "редлиховской"
- содовой и зельтерской, освежаться. Будет и за обедом, и за парадным ужином
многолетие возглашать, горло-то нужно чистое. Очень боятся, как бы не
перепутал; у кого-то, сказывали, забыли ему "редлиховской", для прочистки,
так у него и свернулось с многолетия на... - "во блаженном успении..." -
такая-то неприятность была. Слабость у него еще: в "трынку" любит хлестаться
с богатыми гостями, на большие тысячи рискует даже, - ему и готовят
освежение. Завтра такое будет... - и певчие пропоют-прославят, и хожалые
музыканты на трубах придут трубить, только бы шубы не пропали. А то в
прошедшем году пришли какие-то потрубить-поздравить, да две енотовых шубы и
"поздравили". И еще будет - "удивление", под конец ужина, Горкин мне
пошептал. Все гости подивятся: "сладкий обман для всех". Что за сладкий
обман?..
- А еще бу-дет... вот уж бу-дет!.. Такое, голубок, будет, будто весна
пришла.
- А это почему... будто весна пришла?
- А вот, потерпи... узнаешь завтра.
Так и не сказал. Но что же это такое - "будто весна пришла"? что же это
такое... почему Ондрейка в зале, где всегда накрывают парадный ужин, зимнюю
раму выставил, а совсем недавно зимние рамы вставили и замазали наглухо
замазкой? Спрашиваю его, а он - "Михайла Панкратыч так приказали, для
воздуху". Ну, я, правду сказать, подумал, что это для разных барынь, которые
табачного курева не любят, у них голова разбаливается, и тошно им. Дядя Егор
кручонки курит самые злющие, "сапшалу" какую-то, а Кашин, крестный, -
вонючие сигарки, как Фирсанов. А когда они в "трынку" продуются, так хоть
святых выноси, чад зеленый. А они сердятся на барынь, кричат: "не от дыму
это, а облопаются на именинах будто сроду не видали пирогов-индюшек, с того
и тошнит их, а то и "от причины"! Скандал прямо, барыни на них только
веерками машут.
После только я понял, почему это выставили - "для воздуху". Такое
было... - на всю Москву было разговору! - самое лучшее это было, если
кренделя не считать, и еще - "удивления", такое было... никто и не ожидал,
что будет такая негаданность-нежданность, до слез веселых. Помню, я так и
замер, от светлого, радостного во мне, - такого... будто весна пришла! И
такая тогда тишина настала, так все и затаилось, будто в церкви... - муху бы
слышно было, как пролетит. Да мухи-то уж все кончились, осень глухая стала.
ПРАЗДНОВАНИЕ
Никак не могу заснуть, про именины все думаю: про крендель, про
"удивление", от Абрикосова, и еще что-то особенное будет, "будто весна