68
А Фрейд
ступени неизбежной перверзной сексуальности. В противном случае фиксация на испытанном однажды удовольствии станет препятствием для дальнейшего нормально го развития, и стремление к повторению этого переживания станет опасным стимулом для регрессии от более поздних ступеней развития, ч Я вижу один только выход из этого затруднительного положения. Аналитик сам должен требовать, чтоб ему была предоставлена свобода действий для руководства ребенком в этом важнейшем вопросе; таким образом, он сможет обеспечить до некоторой степени результаты анализа. Под его влиянием ребенок должен научиться, как вести себя по отношению к своим влечениям, в конечном итоге по его усмотрению будет решен вопрос о том, какую часть инфантильных сексуальных побуждений следует подавить или отбросить вследствие несовместимости их с культурным миром, какие влечения могут быть допуще ны к непосредственному удовлетворению и какие должны подвергнуться сублимированию; в последнем случае воспитание должно придти на помощь ребенку всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Коротко говоря, аналитик должен суметь занять во время анализа с ребенком. место его Я идеала, он не должен начинать свою освободительную аналитическую работу до тех пор, пока не будет уверен в том, что он окончательно овладел этой психической инстанцией ребенка. И здесь — это для аналитика очень важно играть роль сильной личности, о чем мы уже говорили в начале при введении в детский анализ. Только в том случае, если ребенок чувствует, что авторитет аналитика выше, чем авторитет его родителей, он согласится уступить наивысшее место в своей эмоциональной жизни этому новому любовному объекту, занявшему место рядом с его родителями. Если родители ребенка, как я уже упоминала раньше, научены чему-нибудь болезнью ребенка и выражают готовность приспособиться к требованиям аналитика, то в данном случае оказывается возможным произвести дей ствительное подразделение аналитической и воспитательной работы между аналитическими сеансами и домашней обстановкой или скорее даже установить совместное действие обоих факторов. Воспитание ребенка не только не прекращается по окончании анализа, но полностью вновь переходит непосредственно из рук аналитика в руки родителей, обогативших теперь свой опыт и разум.
Лекция 4 Психоанализа в детском возрасте и воспитание 69 Но если родители, пользуясь своим влиянием, затрудняют работу аналитика, то ребенок, эмоциональная привязанность которого направлена и на аналитика и на родителей, попадает в такое же положение, что и при несчастном браке, где он становится объектом раздора. Тогда нам нечего будет удивляться, если в результате такого положения появятся все те отрицательные последствия при формировании характера ребенка, которые наблюдаются при неудачно сложившейся семейной жизни Там ребенок пользуется конфликтом между отцом и матерью, здесь — между аналитиком и родителями, чтобы избавиться — как в первом, так и во втором случае — от всяких требований Это положение становится опасным, если ребенок, у которого возникает сопротивление, сумеет так восстановить своих родителей против аналитика, что они требуют прекращения анализа. Аналитик теряет ребенка в крайне неблагоприятный момент, когда у ребенка существует сопротивление и отрицательное перенесение, и можно не сомневаться в том, что все влечения, освобожденные до тех пор с помощью анализа, будут использованы ребенком в самую худшую сторону. В настоящее время я не начинаю детского анализа, если характеристика или аналитическая образованность родителей не гарантируют меня хотя бы до некоторой степени от такого исхода. Необходимо, чтобы аналитик полностью овладел детской психикой. Я иллюстрирую это положение с помощью одного лишь последнего примера, речь идет здесь о шестилетней пациентке, неоднократно упоминавшейся больной, страдавшей неврозом навязчивости. С помощью анализа я добилась того, что она позволила своему "черту" говорить, после чего она начала рассказывать мне очень много анальных фантазий, сначала неохотно, но заметим потом, что я не выражаю неудовольствия, она начала рассказывать их смелее и подробнее. Сеанс проходил в сообщении анальньк фантазий и стал складочным местом для угнетавших ее раньше снов наяву. Во время этой беседы со мной она освобождалась также и от того давления, которое она постоянно испытывала на себе. Она сама назьшала время, проведенное у меня "часом своего отдыха". "Анна Фрейд, — сказала она мне однажды, — проведенный с тобою сеанс — это час моего отдыха. В это время мне не нужно сдерживать своего черта". "Знаешь, — добавила она тотчас же, — у меня есть еще одно время отдыха: когда я сплю". Во время анализа и во время сна она
70
А. Фрейд
освобождалась, очевидно, от того, что у взрослого человека равнозначно постоянной затрате энергии на поддержание вытеснения. Ее освобождение сказалось прежде всего в том, что в ней происходила какая-то перемена, она становилась внимательной и оживленной. Несколько времени спустя она сделала еще один шаг в этом направлении. Она начала рассказывать свои фантазии и анальные мысли, которые до сих пор тщательно скрывала; дома, когда к столу подавали какое-нибудь блюдо, она делала вполголоса какое-нибудь сравнение или произносила, обращаясь к другим детям, "грязную" шутку. Тогда ее воспитательница пришла ко мне, чтобы получить соответствующие указания. Я в то время не имела еще опыта, приобретенного мною впоследствии при детском анализе, отнеслась к этому недостаточно серьезно и посоветовала ей просто не обращать внимания на такие пустяки. Однако, результаты получились совершенно неожиданные. Вследствие отсутствия критики ребенок потерял всякое чувство меры и начал обнаруживать в домашней обстановке все, о чем до тех пор говорилось только у меня во время сеанса; она совершенно погрузилась в свои анальные представления, сравнения и выражения. Другим членам семьи это вскоре показалось невыносимым; поведение ребенка, особенно за обеденным столом, отбивало аппетит у всех, и как дети, так и взрослые молча и неодобрительно покидали один за другим комнату. Моя маленькая пациентка вела себя как лицо, одержимое перверзией, или как взрослая душевнобольная и поставила себя вследствие этого вне человеческого общества. Ее родители, не желая наказывать ее, не изолировали ее от других детей, но в результате другие члены семьи начали теперь избегать ее, у нее же самой исчезли в это время все задержки и в другом отношении. В течение нескольких дней она превратилась в веселого, шаловливого, избалованного, довольного собой ребенка. Ее воспитательница пришла ко мне во второй раз пожаловаться на ее поведение: состояние невыносимое, жизнь в доме нарушена. Что делать? Можно ли сказать ребенку, что рассказывание таких вещей само по себе еще не так страшно, но что она ее просит не делать этого дома. Я восстала против этого. Я должны была сознаться, что я действительно допустила ошибку, приписав сверх-Я ребенка самостоятельную сдерживающую силу, которой сверх-Я вовсе не обладало. Как только авторитетные лица,
Лекция 4. Психоанализз в детском возрасте и воспитание 71 существовавшие во внешнем мире, стали менее требовательны, тотчас же снисходительным стал и Я-идеал, бывший до тех пор очень строгим и обладавший достаточной силой, чтобы вызвать целый ряд симптомов невроза навязчивости. Я понадеялась на эту невротическую строгость Я-идеала, была неосторожна и не достигла при этом ничего для целей анализа. Я на некоторое время превратила заторможенного, невротичного ребенка в капризного, можно было бы, пожалуй, сказать, перверзного ребенка, но кроме того, я-одновременно ухудшила ситуацию для своей работы, так как этот освобожденный ребенок имел теперь свой "час отдыха" в течение целого дня, перестал считать совместную нашу работу важной, не давал больше соответствующего материала для анализа, потому что он рассеивал его в течение дня вместо того, чтобы собирать его для сеанса и мгновенно потерял необходимое для анализа сознание болезни. Для детского анализа в еще большей Alepe, чем для анализа взрослых пациентов, сохраняет свою силу положение, что аналитическая работа лижет быть проведена лишь в состоянии неудовлетворенности. К счастью, положение оказалось лишь теоретически столь опасным, на практике его легко было исправить. Я попросила воспитательницу ничего не предпринимать и запастись еще немного терпением. Я обещала ей опять призвать ребенка к порядку, но не могла ей обещать, как скоро наступит улучшение. Во время следующего сеанса я действовала очень энергично. Я заявила ей, что она нарушила договор. Я думала, что она рассказывала мне эти грязные вещи для того, чтобы избавиться от них, но теперь я вижу, что это вовсе не так. Она охотно рассказывала все это в своем домашнем кругу, потому что это доставляло ей удовольствие. Я ничего не имею против этого, но только я не понимаю, зачем я ей нужна тогда. Мы можем прекратить сеансы, и она будет иметь возможность тогда получать удовольствие. Но если она остается при своем первоначальном намерении, то она должна говорить об этих вещах только со мной и больше ни с кем; чем больше она будет воздерживаться от этого дома, тем больше она будет вспоминать во время сеанса, тем больше я буду узнавать о ней, тем скорее я смогу освободить ее. Теперь она должна принять то или иное решение. После этого она очень побледнела, задумалась, посмотрела на меня и сказала с тем же серьезным согласием, как и при первом аналитическом уговоре: "Если ты говоришь, что