42
Человек с его душой и разумом, волнениями, страстями, взле-
тами и падениями, личными и историческими ошибками, с его
благородством и жестокостью, человек-воин и человек-пахарь
есть, с одной стороны, продукт объективной реальности и сам со-
стоит из реальной плоти, но, с другой, он является создателем
субъективной реальности, мира вымыслов, открытий и изобрете-
ний, фантазий и точных расчетов. Он, стало быть, перекресток,
точка пересечения субъективной и объективной реальности, и в
этом смысле он — центр бытия. Он несет за это бытие ответствен-
ность, потому что, обладая огромной созидательной силой, он
вместе с тем обладает и силой разрушительной, он переделывает
ландшафт, прокладывает искусственные реки и каналы, создает
самолеты, ракеты и компьютеры, но вместе с тем разрушает есте-
ственную окружающую среду, ставит природу на грань экологи-
ческой катастрофы, создает системы искусственного интеллекта,
пока еще слабые, но уже сейчас угрожающие его собственному
исключительному положению во Вселенной, положению мысля-
щего существа. Есть и еще один аспект, одна, но, быть может, са-
мая важная историческая перспектива бытия. Она заключается в
том, что человек — не просто творец субъективной реальности и
отчасти объективной, он — особое социальное существо. Каждый
человек неповторим и оригинален. Его рождение в свет — чудо,
его смерть — трагическая потеря. Человек смертен, но род чело-
веческий, пока существуют условия для его развития, бессмертен,
и механизм этого бессмертия состоит не в простом физическом
или биологическом бытии людей, а в их способности создавать,
накапливать и передавать последующим поколениям информа-
цию, и особенно знания как ее высшую форму. Расходуя ресур-
сы окружающей природы, человек создает новый ресурс, в кото-
ром он осуществляет и реализует себя,— знания, социокуль-
турную и техническую среду. Но деятельность эта не по силам
одиноким робинзонам. Она осуществляется в деятельности поко-
ления. Враждуя и трудясь, интригуя и поддерживая друг друга,
двигаются миллионы людей, образующих человеческое сообще-
ство, к какой-то незримой, невидимой для них цели. Но, будучи
существом мыслящим и действующим целенаправленно, человек
с помощью воображения и огромных умственных усилий пытается
осознать эту цель, осмыслить ее, сделать общезначимой, рацио-
нальной, он стремится приподнять завесу будущего и заглянуть в
ту сферу бытия, в ту часть природы и общественной жизни, кото-
рая относится к будущему, к тому, что еще только должно воз-
никнуть. Поэтому-то связь поколений, связь исторического опыта,
связь знаний так важны и представляют самую большую ценность
для человека как исторического существа. Вот почему вопрос о
сути и возможности бытия возникает тогда, когда, по словам Гам-
лета, «распадается связь времен», т, е. в эпоху великих историче-
ских переломов, революций, перестроек. Именно в такие перио-
ды человек прилагает максимум усилий, чтобы восстановить и ук-
репить эту связь. Поэтому бытие как особая философская катего-
43
рия, как универсальное понятие, охватывающее объективную ч
субъективную реальность, включает в себя и еще один срез —
историческую реальность. Историческая реальность есть действи-
тельность социального бытия человека, соединяющего в себе
прошлое, настоящее и будущее состояние всех общественно зна-
чимых проявлений его деятельности.
Из рассмотрения понятия «бытие» возникает на этот раз уже
вполне сознательное стремление человека постичь глубинный
смысл и найти нечто прочное, устойчивое, закономерное в един-
стве трех различающихся реальностей — субъективной, объек-
тивной и связывающей их исторической. Поэтому и вопрос об от-
ношении сознания как субъективной реальности к бытию в целом
приобретает столь важное, столь судьбоносное значение для по-
стижения смысла человеческой жизни, для постижения связи ин-
дивидуальной смертности и родового бессмертия человека. Та-
ким образом, великий основной вопрос философии — зопрос об
отношении бытия и сознания, материи и мышления оказывается
ключевым для понимания самых важных проблем человеческого
существования, человеческого порыва вперед, в будущее,
2. ФИЛОСОФСКИЕ УЧЕНИЯ
О МАТЕРИАЛЬНОСТИ МИРА
Когда философы говорят о субстанции (от лат. subsfanfia —
сущность, то, что лежит в основе) мира, они исходят, писал англий-
ский философ Б. Рассел (1872—1970), из веры обыденного
здравого смысла, основанной на донаучном опыте. Именно эта
донаучная точка зрения, согласно Расселу, положила начало вере
в материальную субстанцию. «Но теперь,— отмечал он,— боль-
шинство из нас не признает «субстанцию» полезным понятием»''.
Справедливы ли эти утверждения Рассела?
Греческие философы, жившие в городе Милете,— Фалес
(ок. 625 — ок. 547 до н. э.),Анаксимандр (610 — ок. 540 до н. э.),
Анаксимен (2-я половина VI в. до н. э.), а вслед за ними Пифагор,
Гераклит (ок. 520 — ок. 460 до н. э.), Эмпедокл (ок. 490 — 430 до
н. э.) пришли к выводу, что существует материал, из которого
состоят все вещи, то, что значительно позднее было названо субс-
танцией. Согласно Фалесу, все состоит из воды, по Анаксимену,—
из воздуха, согласно Гераклиту,— из огня, а по Эмпедоклу,— из
земли, воды, огня и воздуха. Ныне эти представления выглядят
наивными. Значит ли это, что для нас выдвинутое первыми фило-
софами понятие субстанции мира бесполезно, что оно покоится
на чуждой науке «донаучной вере»?
Во-первых, на место порожденной воображением веры, упо-
доблявшей родство между различными явлениями природы род-
ству членов родовой общины, первые философы ставят вывод, к
которому их привело мышление: хотя все вещи возникают, возни-
Рассел Б, Человеческое сознание. М., 1957. С. 108.
44
кают они не из ничего, а из других вещей, и хотя они гибнут, они
превращаются не в ничто, а в другие вещи; из этих посылок (при-
знаваемых и современной наукой) следует, что вечных вещей нет,
а есть нечто, лежащее в их основе, т. е. материал, из которого
все в мире состоит, субстанция мира. Во-вторых, первые филосо-
фы уже осознают, что существует большая разница между тем,
как выглядят наблюдаемые нами явления природы, и тем, каковы
они в действительности. Ведь и воде, и земля, и воздух, и
огонь — все это хорошо знакомые всем вещи, но они вовсе не по-
хожи на образующиеся из них многообразные предметы и явле-
ния. Еще дальше отходит от привычного для нас виде вещей
Анаксимандр. Он находит, что субстанция мира — это ненаблю-
даемое, неопределенное вещественное начало «апейрон». И со-
всем уже далеки от этого взгляды Пифагора и его последовате-
лей — пифагорейцев, которые полагают, что на Земле и на небе
все состоит из чисел, что неотделимые от вещей числа, состоящие
из неделимых единиц, и числовые отношения — основа всего
в мире.
Таким образом, кроме положения о том, что собой представ-
ляет субстанция мира, эти мыслители сформулировали важный
философский принцип — принцип элементарности. Он утвержда-
ет, что все вещи сводятся к неким элементам (одному или не-
скольким), весьма отличным от образующихся из них вещей. За
две с половиной тысячи лет конкретные истолкование^ примене-
ние этого принципа претерпели ряд значительных изменений, но
сам принцип дожил до наших дней, доказав свою плодотворность
и в науке прошлых веков, и в современной науке. Больше того,
своеобразие и значение философских целей и принципов заклю-
чается как раз в их живучести, обусловленной тем, что они выра-
жают универсальные связи и отношения. В этом можно убедиться
не только на примере указанного выше принципа элементар-
ности, но также рассмотрев идею упоминавшихся во введении
Левкиппа и Демокрита о крохотных, невидимых, вообще недо-
ступных ощущению и постигаемых лишь мышлением тельцах,
частицах вещества, являющихся элементами мира, его суб-
станцией.
Демокрит полагал, что атомы — это твердые, абсолютно
непроницаемые тельца. Одни из них угловаты, другие — крючко-
подобны, третьи — шарообразны и т. д. Важны следующие поло-
жения Демокрита: 1) атомы существуют вне нашего сознания
и независимо от него; 2) они обладают определенными физиче-
скими характеристиками (им присущи различные формы, различ-
ные движения); 3) они не состоят из более мелких частиц; будучи
материалом, из которого состоят все вещи, атомы образуют са-
мый глубокий, последний структурный уровень природы; 4) в от-
личие от тел более высоких уровней, которые возникают, изме-
няются, исчезают, атомы вечны и неизменны; они всегда были и
навеки останутся такими, каковы они ныне; 5) все явления приро-
ды объясняются свойствами атомов, их перемещениями и взаимо-
45
действиями. Хотя большинство этих положений было переосмыс-
лено в ходе развития наших знаний (а от некоторых пришлось
даже отказаться), значение древнегреческих атомистических
идей оказалось исключительно большим: крупнейшие естество-
испытатели современности — М. Планк (1858—1947), А. Эйн-
штейн (1879—1955), Нильс Бор (1885—1962), Л. де Бройль (1892—
1987), В. Гейзенберг (1901 — 1976), М. Борн (1882—1970) и др.—
подчеркивали, что эти идеи чрезвычайно плодотворно содейст-
вуют развитию естествознания с первых его шагов до наших дней.
Древнегреческие философы, как бы охватившие одним взгля-
дом земные и небесные явления, неживую и живую природу,
общество и мышление, не могли не заметить того общего, что
есть во всем этом. Все явления противоречивы и вместе с тем
связаны друг с другом, непрестанно изменяясь, одни из них исче-
зают, другие возникают.[Элот первоначальный, наивный, но вер-
ный взгляд — первая форма учения о развитии — диалектики.
Сам термин «диалектика», как мы уже знаем, обозначал в грече-
ской философии искусство находить истину в споре. Но так как
спорщики обычно придерживаются противоположных взглядов
и в ходе полемики развивают и обосновывают свои доказатель-
ства, постепенно слово «диалектика» изменило первоначальный
смысл и стало обозначать учение о всяком противоречивом
развитии и изменении, следствием которого является появление
чего-то нового. На первых порах греческая диалектика ограничи-
валась рассмотрением изменений и взаимных превращений от-
дельных вещей, а также космического круговорота и была, с со-
временной точки зрения, наивной. «Несмотря, однако, на то, что
этот взгляд верно схватывает общий характер всей картины явле-
ний,— отмечал Ф. Энгельс,— он все же недостаточен для объяс-
нения тех частностей, из которых она складывается, а пока мы
не знаем их, нам не ясна и общая картина»1. В выступавшей перед
взором греков многокрасочной картине мира трудно было раз-
личить детали.