В то же время (и это одно из самых важных следствий концепции Аристотеля) регулярность или частность понимались полиостью в исторических терминах.
Полная свобода от исключений, «всегда», которое есть также и в последующих концепциях физической закономерности, здесь еще сохраняет свои первоначальные связи с частотой, с которой сходные случаи происходили в действительности, в историческом течении событий в обычном мире. Поясним это грубым примером: легкие предметы в обычных условиях довольно часто направляются вверх, тяжелые предметы обычно падают вниз. Пламя огня, во всяком случае в условиях, известных Аристотелю, всегда идет вверх. И эти правила частоты с ограничениями на климат, способ существования и прочие факторы, знакомые Аристотелю, определяют природу и тенденцию, приписываемую каждому классу объектов и приводят в данном примере к заключению, что пламя и легкие тела имеют тенденцию направляться вверх.
Теоретическая концепция Аристотеля имеет прямую связь с историко-географической структурой и напоминает, как и ценностные концепции, описанные выше, мышление первобытных людей и детей.
Когда первобытный человек использует разные слова для обозначения акта «ходьбы» в зависимости от северного или южного направления, или от пола идущего, или от того, нужно ли идти в дом или из дома [5], он использует связь с исторической ситуацией, которая очень похожа на мнимые абсолютные описания (вверх или вниз) Аристотеля, реальное значение которых представляет собой тип географической характеристики, определение места по отношению к поверхности Земли.
Первоначальная связь понятий с «действительностью» в смысле данного историко-географического окружения, вероятно, самая важная черта физики Аристотеля. И от этого больше, чем от телеологии Аристотеля, зависит тот факт, что его физика в основном ьмо'Т антропоморфный характер. И в отдельных частностях теории, и в проведении исследования видно, что еще не только не разведены физические и нормативные по-
52
нятия, но и формулировки проблем и концепций, которые мы сегодня бы различали, с одной стороны, как исторические, а с другой — как испсторические, систематические, запутанно переплетаются (аналогичная путаница существует на ранних стадиях и других наук, например в экономике).
Из этих представлений получает новое направление также и установка аристотелевской физики по отношению к закономерности. До тех пор пока закономерность оставалась ограниченной такими процессами, которые регулярно повторялись одним и тем же образом, было видно не только то, что молодой науке не хватает мужества распространить принцип на все физические феномены, но н то, что концепция закономерности все еще имеет в основе историческое, временное значение. Акцент был поставлен не на общей валидности, которую современные физики понимают под закономерностью, а на событиях в исторически данном мире, которые демонстрировали требуемую стабильность. Высочайшая степень закономерности помимо простой- частоты характеризовалась идеей постоянства, вечности. Таким образом, отрезок исторического времени, когда константность сохранялась, был расширен до бесконечности. Общая валидность закона не была еще ясно отделена от вечности процесса. Только постоянство или, по крайней мере, частое повторение "было доказательством более чем единичной действительности. Даже здесь, в идее вечности, которая1 как будто бы переходит исторические границы, связь с непосредственной исторической действительностью остается очевидной, и эта связь была характерна для «эмпирических» концепций и метода Аристотеля.
Не только в физике, но и в других науках, например в экономике и биологии, можно ясно видеть, как па определенных, ранних стадиях тенденция к эмпиризму, к собиранию и упорядочиванию фактов несет в себе тенденцию к исторической концептуальной структуре, чрезмерной переоценке исторического.
2. Физика Галилея
С точки зрения такого эмпиризма концептуальная структура галилеевской и постгалилеевской физики должна казаться странной и даже парадоксальной.
Как было отмечено выше, использование математического аппарата и стремление к точности хотя они и важны, но не могут рассматриваться в качестве существенного различия между физикой Аристотеля и Галилея. Конечно, возможно перевести в математическую форму основное содержание, например, динамических идей физики Аристотеля. Понятно, что. развитие физики могло использовать форму математического описания Аристотеля, как это в действительности имеет место в современной психологии. Однако на самом деле отмечаются только следы таких тенденций, например в квазистатистичсских мето-
53
дах Ф. Бэкона, описанных выше. Но главное развитие пошло в другом направлении и в большей степени касалось изменения содержания, чем изменения форады
Те же самые рассуждения применимы и к точности новой физики. Нельзя забывать, что во времена Галилея не было таких часов, какие есть сейчас. Такие часы стали возможны благодаря знанию о движущих силах, установленных в работах Галилея [9]. Даже измерительные методы, используемые Фа-радеем в ранних исследованиях электричества, показывают, какую малую точность, в современном понимании точности до такого-то десятичного знака, использовали в критические стадии развития физики.
Действительные источники тенденции к квантнфикацип лежат глубже, а именно в новом представлении физиков о природе физического мира, в распространении требований физики на нее саму, в задаче понимания мира и в возросшей вере в возможность их выполнения. Это радикальные и далеко идущие изменения в фундаментальных идеях физики, а стремление к определению количества — только одно из их проявлений.
а) Гомогенизация. Мировоззрение Бруно, Кеплера или Галилея определяется идеей исчерпывающего, всеохватывающего единства физического мира Один и тот же закон управляет движением звезд, падением камней и полетом птиц. Что касается обоснованности закона, то эта гомогенизация физического мира лишает возможности деления физических объектов на устойчивые, абстрактно определенные классы, имеющие огромное значение для физики Аристотеля, где принадлежность к определенному классу рассматривалась как определяющая физическую природу объекта.
Тесно связана с этим и утрата важности логических дихотомий и концептуальных антитез. Их место заняли все более и более подвижные переменные благодаря градациям, которые уничтожили дихотомии с их характером антитез и представили в логической форме переходную стадию между концепцией классов и концепцией серий [1].
б) Генетические понятия. Уничтожение острых антитез неподвижных классов ускорилось в силу «происходящего в то же время перехода к действительно функциональному способу мышления, к использованию генетически обусловленных концепций. Для Аристотеля непосредственно воспринимаемое явление, которое современная биология определяет как фенотип, было едва отличимо от свойств, которые определяют глубинные связи объектов. Например, того факта, что легкие тела относительно часто двигаются вверх, для него было достаточно, чтобы приписать им стремление вверх. С различением фенотипа от генотипа, или, в более общем виде, с различением описательных теорий от генетически обусловленных [7] с ударением па последних, многие различия прежних классов потеряли свое 54
значение, Орбиты планет, свободное падение _камня, движение тела па наклонной .плоскости, колебания маятника, которые, если их классифицировать в соответствии с фенотипами, попали бы в разные, даже противоположные классы, оказываются просто различными проявлениями одного и того же закона.
в) Конкретность. Возросшее внимание, к количеству, которое, кажется, придало современной физике формальный и абстрактный характер, происходит не от какого-то стремления к логической формальности. Скорее повлияло стремление к полному описанию конкретной действительности даже в единичных случаях, обстоятельство, которое следовало бы особенно подчеркнуть в связи с современной 'психологией. Во всех разделах науки конкретный объект определяется не только с помощью качества, но как обладающий определенной силой или степенью каждого своего свойства. До тех лор 'пока важными и умозрительно понятными считают только такие свойства объекта, которые есть у всей группы объектов, индивидуальные различия в степени остаются без внимания, так как в абстрактно определенных классах эти различия более или менее исчезают. С возрастанием стремления к пониманию действительных событий и конкретных случаев с необходимостью возросла важность описаний различий в степени, которые характеризуют индивидуальные случаи, и в конечном счете потребовалась подлинная количественная детерминация.
Возросли и желание и возможность понять конкретные отдельные случаи и понять их целиком, а это, вместе с идеями гомогенности физического мира и непрерывности свойств объектов, дало главный импульс к усилению тенденции к кванти-фикации в физике.
г) Парадоксы нового эмпиризма. Стремление к максимально 'возможному контакту с действительностью, которое теперь обычно считается характерным и связанным с антиспекулятивным стремлением, привело к теоретическим структурам, диаметрально противоположным аристотелевским, и, как это ни удивительно, включило в себя прямую антитезу его «эмпиризму».