Если же в противоположность этому описательному методу попытаться создать объяснительную теорию, стремящуюся проникнуть по ту сторону внутреннего опыта, то совокупность однозначно определяемых внутрипсихических элементов окажется недостаточной для разработки проблемы; поэтому сторонники объяснительной психологии, ограничивающиеся подобными психическими элементами в их конструкциях, обычно обходят учение о развитии душевной жизни. Объяснительная психология либо должна вставить человеческое развитие во всеобщую метафизическую связь, либо должна стремиться постичь его во всеобщей связи природы. Научную же обработку истории человеческого 'развития остается еще создать. Ей предстояло бы изучить влияние трех классов условий: телесного развития, влияний физической среды и окружающего духовного мира. В том Я, которое при этих условиях развертывается, нужно уловить отношения душевной структуры из отношений целесообразности и ценности жизни к прочим моментам развития,— уловить, как из этих соотношений выделяется господствующая связь души, «чеканная форма, которая живет и развивается», т. е. это значит нарисовать картины возрастов жизни, в связи которых состояло это развитие, и -совершить анализ различных возрастов по факторам, их обусловливающим. Детство, когда из структуры душевной жизни может быть выведена игра как необходимое про-
345
явление жизни. Утренняя заря, когда выси и дали еще окутаны дымкой; все бесконечно, границы ценностей не испытаны, над всей действительностью дуновение бесконечности; в первичной независимости н в свежей подвижности всех душевных побуждений, со всем будущим впереди, складываются идеалы жизни. Затем, в противоположность этому, в старческом возрасте душевный облик властно господствует, между тем как телесные органы становятся немощными: смешанное и затихшее наджиз-ненное настроение, вытекающее из господства много в себе поработавшей души над отдельными состояниями духа; это и сообщает особую возвышенность художественным произведениям, созданным в старости, как Девятая симфония Бетховена или заключение гётевского Фауста. <. . .>
Глава девятая Изучение различий душевной жизни. Индивид
<.. .> Индивидуальность <. ..) возникает из различий путем сплетения их в единое подчиненное целесообразности целое. Она не прирождена <\ . .>, а складывается лишь в процессе развития. <.. .) Второе условие повышения индивидуальности в обществе заключается во всем, что способно облегчить это сплетение в единое подчиненное целесообразности целое. <.. .>
Шпрангер (Spranger) Эдуард (1882—1963)—немецкий философ, психолог, педагог. Профессор в Лейпциге (с 1918 г.), Берлине (с 1920 г.), Тюбингене (с 1946 г.).
Развивал идеи структурной психологии, делал ударение па целостную психическую жизнь как уникальную структуру, которая не сводится к элементарным процессам. «Психология как наука о духе» Э. Шпрангера является дальнейшим развитием описательной психологии В. Дилиея, учеником которого он был. По мнению Шпрангера, понимание индивида возможно на основе его отношения к историческому окружению — явлениям культуры. Выделяя шесть основных человеческих ценностей, Шпраигер развивал представления (в своей главной философской и психологической работе «Формы жизни», 1914) о шести идеальных культурных типах человека: теоретическом человеке, экономическом, эстетическом, социальном, политическом, религиозном.
Большое влияние на немецкую педагогику оказала книга Э. Шпрангера «Психология юношеского возраста» (1924; в 1958 г. вышла 28-м изданием).
Э. Шпрангер является автором разносторонних работ по вопросам истории европейской культуры, педагогики, философии, религии.
В хрестоматию включена первая глава основного труда Э. Шпрангера «Lebensformen. Geistwissenschaftliche Psychologie» • (Формы жизни), в которой Шпрангер, продолжая идеи Дильтея о двух психологиях: «естественнонаучной» и «психологии как науке о духе», излагает свое понимание задач психологии как науки о духе, которую считает единственно оправданной наукой о человеческой психологии.
1 Lebensformen..., 1914; 3 Aufl, 1922. S. 1—20. 346
Э. Шпрангер
ДВА ВИДА ПСИХОЛОГИИ
Исследование характера человека и его основных форм можно было бы начать с имеющего длительную историю спора о том, имеется ли вообще в науке что-то, что называют характером. Последователи чистого эмпиризма утверждают, что нужно строго придерживаться реальных душевных процессов и их изменений, а для гипотезы о постоянном или закономерно развивающемся носителе этих переживаний и реакций у нас нет никаких оснований. Если не признают принадлежность всех душевных явлений тому или иному Я, тогда само Я часто понимают как текущие процессы, как акты, объявляя недопустимым применение к Я понятия субстанции. Если субстанция не обозначает ничего другого, кроме «материальной субстанции», то эта сдержанность совершенно оправдана. Кант ограничивал понятие субстанции постоянной неизменной субстанцией, о которой мы мыслим априори как о лежащей в основе всех явлений природы, изменяющихся во времени. Такое понятие субстанции является, однако, только трансцендентальным, т. е. понятием, существующим в теории познания для обозначения вообще постоянного. Когда мы говорим о субстанции в эмпирических науках, то при этом мы не думаем об априорном постоянстве и неизменности, но только о собственном законе или о понятии закономерности, с помощью которого мы определяем субъект, о котором думаем как об относительно постоянном во времени. Субстанция растворяется здесь в комплексе закономерных отношений, которые мыслятся как действительные по отношению к субъекту, существующему во времени и в пространстве.
Я не понимаю, как мы можем обойтись без такого понятия субстанции в науках о духе. Оно есть не что иное, как предпосылка к тому, чтобы вообще научно понять образ действий духовного субъекта, субъекта, идентичного во времени. Лишь через субстанцию духовный субъект определяется как «существенное», и многообразие его способов действий приводится в «существенную связь». Положение вещей во всех случаях становится еще более запутанным благодаря тому, что мы не можем рассматривать индивидуальный духовный субъект со всеми его свойствами как что-то неизменное, но что ои сам должен мыслиться как подвергающийся развитию, в процессе которого его «сущность» закономерно сохраняется через известные изменения состояний, необходимо следующих одно из другого. Однако в наши намерения не входит заниматься психологией развития. Но мы сделаем поперечный разрез через развитие, а именно остановимся на ступени достигнутой зрелости и рассмотрим на этой стадии самого субъекта как носителя постоянных духовных способов действия. Тот факт, что здесь мы имеем дело с закономерностью, мы выражаем посредством того, что сверх вре-
347
менно протекающих отдельных переживаний и актов предполагаем в отдельном субъекте диспозиции переживания и диспозиции действия.
Они не являются какими-то скрытыми от науки качествами, но представляют осадок закономерного от всего накопленного опыта и схватывают идентичное в меняющемся во времени. Лишь благодаря тому, что-мы исходим как из предпосылки из закономерного характера образа действий духовного субъекта, это вообще становится предметом сознания. Если бы это был неуправляемый случайный хаос, т. е. если бы его нельзя было свести к всеобщей духовной сущности и духовным существенным связям, то мы должны были бы совершенно отказаться от научной характерологии. Но Кант был прав, когда утверждал, что уже в опыте науки содержатся известные допущения, предпосылки мышления; они образуют каркас соответствующей науки.
Все это еще ничего не говорит об особом характере духовной закономерности. Но мы не хотим ограничиться теоретико-познавательным объяснением. Напротив, необходимо представить саму характерологию. Мой предварительный вопрос направлен только на принцип, в соответствии с которым отделяются друг от друга основные типы духовных жизненных форм. И каждый тип сам должен быть сведен к закону, из которого станет понятной внутренняя конструкция этого типа. Попадает ли такое исследование под точку зрения психологии — это еще требует изучения.
Многие строго ограничивают предмет психологии субъектом, т. е. процессами и состояниями, которые принадлежат индивидуальному Я и которые могут быть даны лишь косвенно чужому сознанию, т. е. могут быть рекомендованы с помощью собственных субъективных процессов. В такой науке было бы с самого начала загадкой, что мы вообще подходим к внутреннему миру другого. В действительности этот внутренний мир связан известными отношениями с объективными образованиями. Под термином «объективный» я понимаю прежде всего нечто независимое от отдельного, ему противостоящее и действующее на Я- К нему принадлежит какой-то сектор чувственно воспринимаемого, который дан нам от так называемой природы. Но сюда принадлежат также и духовные объективности, которые, хотя и являются привязанными каким-то образом к физическому миру и обязаны ему своей формой протекания (инструменты, язык, произведения искусства и др.), в то же время означают духовно обусловленные связи, в систему которых с самого начала включается индивидуальное Я. Наконец, кроме этой объективности, лежащей в материальной плоскости, и объективности, лежащей в системе данностей духовного развития и взаимодействия, в которых она возникает исторически и закономерно, нулшо различать еще третий и важнейший вид объективности, а именно надындивидуальный смысл, который в них со-348
держится. Когда я рассматриваю книгу (значит, прежде всего кусок материи) как предмет купли-продажи, я тем самым включаю ее в хозяйственную смысловую связь; рассматривая ее как продукт познания, я включаю ее в научную связь; если я обращаю внимание на оформление книги — в эстетическую связь. Несомненно, в моем сознании имеются различные установки, из которых исходят эти смыслы, и каждое такое смысловое направление подлежит особому закону. Например, закономерность в области познания иная, чем закономерность в системе экономических отношений или в области эстетического созидания и творчества. Значит, поскольку я думаю, что субъект с его переживаниями и образами вплетен в грандиозную систему мира духа, исторического и общественного по своему характеру, тем самым я уже освобождаю состояния Я от положения уединения, подобного находящемуся на острове, и ставлю их в связь с ре-.альными образованиями или объективностями. А именно существует объективное в трояком смысле: