- Да, мы живем вполне благополучно.
- А деньги - они принадлежат вам или супругу?
- О, всем владеет Эдвард, своего у меня ничего нет.
- Видите ли, мадам, чтобы перейти к делу, придется смириться с некоторой
неделикатностью. Мы должны искать мотив. Ваш супруг не стал бы покушаться на
вашу жизнь pour passer Ie temps . Вы догадываетесь, по
какой причине он хочет разделаться с вами?
- Эта развязная белобрысая девица, которая работает у него! - ответила,
пылая гневом, миссис Пенгелли. - Мой муж - зубной врач, мосье Пуаро, и он
считает, что ему непременно нужна смазливая блондинка с короткой стрижкой и
в белом переднике, чтобы назначать пациентам время приема и готовить пломбы.
- А та бутылка гербицида, откуда она?
- Ее заказывал муж, около года назад.
- Ну а у вашей племянницы есть свои деньги?
- Э.., фунтов пятьдесят в год. Она была бы рада вернуться и вести
хозяйство Эдварда, если б я ушла от него.
- Стало быть, вы подумываете о том, чтобы уйти от него?
- Я вовсе не намерена потакать его прихотям. Сейчас женщины - уже не те
кроткие рабыни, какими были встарь, мосье.
- Примите мое восхищение, мадам, вы очень независимая натура. Но давайте
о деле. Вы сегодня возвращаетесь в Полгаруит?
- Да, я приехала утренним поездом, а в пять вечера возвращаюсь обратно.
- Bien! У меня сейчас нет никаких важных дел, и я могу
посвятить себя вашим. Завтра я буду в Полгаруите. Сможем ли мы выдать
Гастингса, - Пуаро кивнул в мою сторону, - за вашего дальнего родственника,
сына, допустим, вашей троюродной сестры? Ну а я - его чудаковатый
друг-иностранец. Ешьте только то, мадам, что приготовите своими руками или
что приготовлено в вашем присутствии. У вас есть служанка, которой вы
доверяете?
- Джесси очень хорошая девушка, я в ней уверена.
- Значит, до завтра, мадам. И наберитесь мужества. Пуаро кланяясь
выпроводил даму и с задумчивым видом вернулся к своему креслу. Его
сосредоточенность, однако, была не столь велика, чтобы он не заметил двух
крошечных пушинок, вытащенных беспокойными пальцами посетительницы из
горжетки. Он старательно их подобрал и бросил в корзину для бумаг.
- Что вы думаете об этом деле, Гастингс?
- Гнусная история, я бы сказал.
- Да, если подозрения дамы имеют под собой почву. Но так ли это? Горе
тому мужу, который решит вдруг приобрести бутыль с гербицидом. Если его жена
страдает от гастрита и имеет склонность к истерикам - быть беде.
- Вы полагаете, что все обстоит именно так?
- А вот этого я не знаю, Гастингс. Но этот случай заинтересовал меня,
очень заинтересовал, ибо, видите ли, в нем положительно нет ничего нового.
Среди женщин довольно много истеричек. Да, если я не ошибаюсь, перед нами
разворачивается старая, как сам мир, человеческая драма. Скажите мне,
Гастингс, какие, по-вашему, чувства испытывает миссис Пенгелли к своему
мужу?
- Преданность, борющаяся со страхом? - предположил я.
- Да, как правило, женщины в своих несчастьях склонны обвинять кого
угодно, только не своего мужа. Им даже в голову не придет усомниться в нем.
- Но тут имеется "другая женщина".
- Верно, под воздействием ревности любовь может обернуться ненавистью. Но
ненависть привела бы ее в полицию, а не ко мне. Именно таким образом она бы
жаждала утолить свой праведный гнев. А теперь давайте дадим поработать своим
серым клеточкам. Почему она пришла ко мне? Чтобы я рассеял ее подозрения?
Или, напротив, укрепил бы их? Да, здесь мы столкнулись с чем-то таким, что
мне в диковинку. Неужто она отменная актриса, наша достопочтенная миссис
Пенгелли? Нет, вряд ли она играла. Готов поклясться, что она была вполне
искрения... Нет, я решительно заинтригован! Узнайте о поездах в Полгаруит,
Гастингс, очень прошу вас.
Больше всего нам подходил поезд, отправлявшийся с Паддингтонского вокзала
в 15.50 и прибывавший в Полгаруит в начале восьмого вечера. Поездка была
ничем не примечательна, и, стряхнув с себя приятную дрему, мы сошли на
маленькой унылой станции. Забросив саквояжи в гостиницу, мы решили немедля
нанести послеобеденный визит "моей троюродной тетке".
Дом Пенгелли стоял чуть в стороне от дороги. Перед ним был разбит
небольшой палисадник. Вечерний ветерок доносил сюда сладкий аромат левкоев и
резеды. Представить себе, что в этом исполненном очарования уголке Старой
Англии могут твориться какие-то преступления, было просто невозможно.
Пуаро позвонил, затем постучал. Поскольку никто не откликнулся, он
позвонил снова. После небольшой паузы дверь открыла растрепанная служанка.
Глаза у нее были красные, она неистово шмыгала носом.
- Мы хотим видеть миссис Пенгелли, - объяснил Пуаро. - Можно войти?
- Значит, вы ничего не слыхали? Она померла. С полчаса назад.
Ошеломленные, мы молча смотрели на нее.
- Отчего она умерла? - наконец поинтересовался я.
- Это вы у кого-нибудь другого спросите. - Она быстро оглянулась через
плечо. - Если бы было кому остаться в доме с миссис, я бы мигом собралась и
ушла отсюда. Но как можно оставить мертвую без присмотра... Не в моем
положении что-то говорить, да я и не собираюсь, но все уже знают. Весь город
только об этом и болтает. И если мистер Рэднор не напишет министру
внутренних дел, напишет кто-нибудь другой. А доктор пусть говорит что хочет.
Разве я не видела своими глазами, как нынче вечером хозяин снимал с полки
бутылку с гербицидом? И разве он не вздрогнул, увидев, что я наблюдаю за
ним? А каша миссис стояла на столе, ее надо было только отнести. Нет уж, я
больше и крошки в рот не возьму в этом доме! Уж лучше умру с голоду.
- А где живет доктор, который лечил вашу хозяйку?
- Доктор Адаме? За углом, на Хай-стриг. Второй дом. Пуаро резко
повернулся. Он был очень бледен.
- Для человека, который не собирался ничего говорить, она сказала слишком
много, - сухо заметил я. Пуаро стукнул кулаком о ладонь другой руки.
- Глупец! И не просто глупец, а настоящий преступник! Вот кто я такой,
Гастингс. Хвастался своими серыми клеточками, а сам проморгал убийство -
убийство человека, который надеялся найти у меня защиту. Я и вообразить не
мог, что опасность так серьезна и так.., близка. А уж если честно (да
простит меня Господь!), я вообще не мог представить, что что-то случится, и
решил, что это просто болезненные фантазии мнительной женщины. Ну вот мы и
добрались. Послушаем, что скажет доктор.
Доктор Адаме был типичным сельским эскулапом: добродушным, краснолицым,
именно таким, какими изображают их в книжках. Он был очень приветлив, но
стоило нам заикнуться о том, что привело нас к нему, лицо доктора
побагровело еще больше.
- Вздор! Вздор! Все до единого слова! Как будто это не я лечил больную!
Гастрит, гастрит в чистом виде, и самый заурядный. Этот городок - рассадник
сплетен! Местные старушенции просто жить не могут без скандалов! Как
соберутся вместе, чего только не навыдумывают! Начитаются всяких мерзких
газетенок, в которых одно вранье, вот им и мерещатся всюду отравители.
Увидят бутылку гербицида на полке, значит, его обязательно кому-то
подмешивают в пищу. Я знаю Эдварда Пенгелли как самого себя, да он и мухи не
тронет. А уж чтобы кого-то отравить... Да и с чего бы это ему - травить
собственную жену? Ну-ка скажите на милость!
- Мосье доктор, вы, вероятно, не знаете об одном обстоятельстве.
И Пуаро очень кратко рассказал ему о визите к нам миссис Пенгелли. Доктор
был буквально ошеломлен: у него, казалось, глаза на лоб вылезли.
- Господи, прости мою душу грешную! - воскликнул он. - Бедная женщина,
должно быть, спятила! Почему же она не поговорила со мной? Это бы ей
следовало сделать прежде всего.
- А вы бы высмеяли ее страхи.
- Вовсе нет, вовсе нет. Надеюсь, я еще не настолько закоснел и способен
найти взаимопонимание со своими пациентами.
Пуаро чуть заметно улыбнулся. Эскулап явно был обеспокоен больше, чем
хотел показать. Когда мы вышли из дома, Пуаро сказал:
- Упрям, как осел. Сказал: гастрит, и будет стоять на своем! А у самого
на душе явно кошки скребут.
- Что будем делать дальше?
- Вернемся в гостиницу, где нас ждет ужасная ночь, mon ami . Ибо нет ничего хуже железных кроватей, а других в английских
провинциальных гостиницах не бывает.
- А завтра?
- Rien a faire . Вернемся в Лондон и будем ждать
дальнейшего развития событий.
- Скучная перспектива, - разочарованно заметил я. - А что, если никаких
событий больше не произойдет?
- Произойдут! Это я вам обещаю. Старина доктор может выдать сколько
угодно свидетельств о смерти, но он не в силах запретить нескольким сотням
языков болтать. А они будут молоть не переставая, это уж точно!
Поезд на Лондон отходил в одиннадцать. Прежде чем отправиться на станцию,
Пуаро пожелал увидеть мисс Фриду Стэнтон, племянницу, о которой нам говорила
покойная. Мы без труда нашли дом, где она снимала квартиру. Там же мы узрели
высокого темноволосого молодого человека, которого она с некоторым смущением
представила как мистера Джекоба Рэднора. Мисс Фрида Стэнтон оказалась
необыкновенной красавицей. Исконно корнуоллский тип красоты: темные глаза и
волосы, нежный румянец. И в этих темных глазах явно читался характер, с
которым лучше не шутить.
- Бедная тетушка, - сказала она, когда Пуаро представился и объяснил, по
какому делу пришел. - Это ужасно. Меня теперь так мучает совесть. Мне нужно
было быть к ней добрее и терпимее.
- Но ты и сама немало от нее натерпелась, Фрида, - вмешался Рэднор.
- Да, Джекоб, но у меня вспыльчивый характер, и в этом тоже дело. В конце
концов, не стоило принимать близко к сердцу все эти глупости. Следовало
просто посмеяться и промолчать. Разумеется, все страхи насчет отравления -
чистейший вздор! Ей делалось плохо после любой еды, приготовленной дядей, но