Ужасный теракт, первоначально поразивший Москву и Россию практически в самое сердце, действия всех вольных и невольных участников этой трагедии и даже выход из нее можно оценивать с разных позиций. С позиции русского и с позиции чеченца. С позиции чеченца мирного и чеченца воюющего против русских, естественно. С позиции политика. С позиции гражданина. С позиции морали. С позиции технологии: как технологии организации терактов – увы, и такая есть в сегодняшнем мире – так и с позиции технологии проведения операции по освобождению заложников. Каждый, кто имеет возможность публично комментировать эти события, выбирает одну, две, три позиции – никогда все, ибо это кажется невозможным даже физически… У нас плюрализм – идей, мыслей, слов, поступков. Каждый делает свой выбор. Если ты абсолютно свободен, это твой выбор, характеризующий и тебя, а не только описываемое событие. А если не свободен, твой выбор прежде всего характеризует ту социальную роль, которую ты играешь. Конечно, и в исполнении роли есть место для свободной импровизации, но все равно – в тех рамках, которые не позволяют превратить эту роль в какую-то иную, тем более – в противоположную». (Виталий Третьяков: «Некоторые уроки октябрьской трагедии» // «Российская газета», 29.10.2002 г.)
Собственно, все эти позиции были озвучены в печатных и электронных СМИ. Правда, слабее всего среди этого многоголосья звучала позиция гражданина. Содержание мониторингового материала центральных СМИ первых месяцев после теракта, когда общество еще не утратило эмоциональность реакции, как нам кажется, позволяет увидеть определенный социологический срез политических, нравственных, идейных и духовных приоритетов как самого государства, так и его граждан. Оставляя без комментариев содержание медийных материалов, мы представляем наиболее характерные позиции разноголосого общественного мнения.
***
Обращение Президента Российской Федерации В.В. Путина – 26.10.2002 г. Москва, Кремль
Дорогие соотечественники!
В эти дни мы вместе пережили страшное испытание. Все наши мысли были о людях, оказавшихся в руках вооруженных подонков. Мы надеялись на освобождение попавших в беду, но каждый из нас понимал, что надо быть готовым к самому худшему.
Сегодня рано утром проведена операция по освобождению заложников. Удалось сделать почти невозможное – спасти жизни сотен, сотен людей. Мы доказали, что Россию нельзя поставить на колени.
Но сейчас я прежде всего хочу обратиться к родным и близким тех, кто погиб.
Мы не смогли спасти всех.
Простите нас.
Память о погибших должна нас объединить.
Благодарю всех граждан России за выдержку и единство. Особая благодарность всем, кто участвовал в освобождении людей. Прежде всего сотрудникам спецподразделений, которые без колебаний, рискуя собственной жизнью, боролись за спасение людей.
Мы признательны и нашим друзьям во всем мире за моральную и практическую поддержку в борьбе с общим врагом. Этот враг силен и опасен, бесчеловечен и жесток. Это – международный терроризм. Пока он не побежден, нигде в мире люди не могут чувствовать себя в безопасности. Но он должен быть побежден. И будет побежден.
Сегодня в больнице я разговаривал с одним из пострадавших. Он сказал: «Страшно не было – была уверенность, что будущего у террористов все равно нет».
И это – правда.
У них нет будущего.
А у нас – есть.
Е. ВЕРЛИН: «Запрограммированный раскол» // «Независимая газета», 30 октября 2002 г.
<…> Москва – подобно Джорджу Бушу в его борьбе с врагами США – окончательно «перевела» чеченский конфликт, который, по мнению многих, имеет «внутрироссийское» происхождение, в фарватер международного противостояния «между цивилизованным миром и силами террора». Из чего согласно логике Кремля однозначно следует: за чеченскими боевиками стоит всемирный террористический центр («Аль-Каида» и проч.), следовательно, Россия вправе расширить диапазон нанесения ударов по базам и штабам террористов, а также спектр применяемых средств.
<…> Между тем у европейцев на все это иной взгляд. Как пишет в немецкой «Франкфуртер рундшау» ее обозреватель Карл Гробе, «захват заложников в Москве не был акцией, организованной извне – это было возвращение чеченской войны туда, откуда она была начата». И далее: «Так мнимое подавление терроризма само порождает мнимых и настоящих террористов. В некоторых других частях мира политика США предстала аналогичным образом». По мнению Гробе, «московские вертикалисты власти теперь подталкивают российское правительство к тому, чтобы по примеру США следовать путями, которые ведут в сторону от остальной Европы. Это не может остаться без последствий для мировой политики.
<…> Есть ли какое-то фундаментальное непонимание между Россией и Европой? – спросили мы своих собеседников из числа европейских политиков. Вот обобщенное резюме услышанного: это разное понимание гражданского общества и демократических ценностей. Если Россия действительно стремится в Большую Европу, то она должна играть по ее правилам. Пока же получается, что Россия ломится в европейские структуры со своим уставом, в то время как там уже давно есть свой. И это провоцирует раздражение со стороны европейцев, которые не хотят менять свои правила.
Американцы сейчас лучше понимают Россию, чем европейцы, и готовы более тесно координировать свои усилия с Москвой. Европейцев же масштабные теракты не затронули и, как они считают, никогда не затронут. Именно эту отстраненность Европу, но уже в связи с сентябрьской трагедией прошлого года, критиковали весь прошедший год Соединенные Штаты.
Интервью Д. ОРЛОВА, заместителя гендиректора Центра политических технологий: «Нужна новая чеченская элита» // «Газета» – 11 ноября 2002 г.
Президент Путин вчера заявил, что переговоров с Масхадовым не будет, так же как и «второго Хасавюрта».
Я считаю, что продуктивными были бы контакты с Масхадовым в неформальном режиме, через посредников. С ним можно и нужно разговаривать, несмотря на то что он снял с себя полномочия президента и стал «верховным эмиром». Но контакты не должны ни в коем случае носить формальный, легальный характер. В этом президент, несомненно, прав. Но я не вижу никаких препятствий для неафишируемых, тайных переговоров.
Разве арест Закаева в Дании по требованию России не свидетельствует о том, что российское руководство поставило крест на возможных неформальных контактах с Масхадовым и другими лидерами чеченских сепаратистов?
Я не считаю арест Закаева удачной акцией. Основания для этого были, но он относится к той категории чеченских политиков, с которыми можно было вести диалог, хоть и не в официальном формате. Да, в последнее время не очень удачно себя вел, – вероятно, это связано с кризисом среди руководства незаконных вооруженных формирований. Теперь о том, что делается в среде боевиков, о динамике их требований власть будет узнавать из интернетовских сайтов.
Масхадов, по данным военной комендатуры Чечни, стал «верховным эмиром моджахедов Чечни», следовательно, быть президентом не может.
У Масхадова истек президентский мандат. Президентом его называют только близкие соратники. Ему нужно утвердить свой статус как неформального лидера чеченцев и в какой-то мере развязать руки для каких-то акций. Видимо, речь будет идти не только о контролем за военным сопротивлением на территории Чечни. Есть большая вероятность, что основной акцент будет сделан на терроризме.
Масхадов себя полностью дискредитировал, с ним переговоры невозможны. Тем острее для российской власти стоит вопрос, с какой элитой взаимодействовать.
В том-то и дело. Криминальное квазигосударственное образование, называемое Чеченской республикой Ичкерия, держится на нескольких китах: работорговле, наркотрафике и незаконном обороте нефтепродуктов. И население, и элита привыкли к криминальному характеру, повседневной жизни. Власть хочет, но не может найти нормальную группу для диалога. Такая ситуация существует на протяжении нескольких столетий.
Так что же, мы в тупике?
Нет. Элиту для диалога надо искать и в Москве, и в Чечне. Это должны быть свежие люди, которые не связаны с наиболее кровавыми актами эпохи Дудаева и Масхадова.
О чем власти говорить с представителями боевиков? Вы утверждаете, что чеченская элита не умеет жить в мирных условиях.
Какие-то результаты, прекращение боевых действий, например, могут быть достигнуты. Но перед российской властью стоит очень сложная задача: вырастить новую элиту. Причем нормальная экономическая элита нужнее политической. У вменяемых чеченских бизнесменов, которые заняты легальным бизнесом, появятся нормальные политические требования. Финансирование и поддержку получат те силы, которые будут выражать реальные интересы бизнеса и населения.
Но как вырастить новую чеченскую экономическую элиту?
Возможно, поддерживать предпринимателей Надтеречного района, распространять опыт ведения нормального бизнеса на всю Чечню. Нужно беречь и поддерживать тех, кто занимается нефтеперерабатывающими заводами, зерновым хозяйством, торговлей продуктами питания, предметами первой необходимости. Нужно очищать от откровенно криминальных элементов нормальное предпринимательство. Наблюдатели делают акцент на правозащитных и военных аспектах чеченской проблемы. По моему убеждению, это второстепенно. «Облагородить», сделать более прозрачной чеченскую экономику, очистить ее от наркотрафика, от помощи «благотворительных фондов» из Афганистана и Саудовской Аравии, которые имеют откровенно криминальный характер, – тогда политическое решение чеченской проблемы станет более близким.
Нынешняя чеченская администрация делает усилия в правильном направлении?