Осознают ли это те, кто сегодня организует массовые избиения кавказцев на московских рынках, завтра распорядится о депортации инородцев из столицы, а послезавтра – из «единой, неделимой и православной» России? Осознают ли это те, кто готов отдать приказ о «ковровых» бомбежках территории Чечни, где проживает 700-тысячный «народ-террорист»?
Такие действия быстро приводят к крайним, пагубным формам иррационализации социального сознания. Иначе говоря – к массовому психозу, превращающему любое самое культурное общество в толпу со всеми ее отвратительными рефлексами. Однажды позволив этой страшной стихии жить по собственным правилам, бывает уже очень трудно вернуть ее к цивилизованным нормам. Вот на экране телевизора появляется характерная картинка. Люди с улицы – эдакие «тихие россияне», разного возраста, пола, образования и достатка – дают короткие интервью на предмет своего отношения к чеченцам. Все они в конечном счете сходятся на предложении «оставить от Чечни воронку», не понимая, помимо всего прочего, что в этой воронке большей частью погибнут не те, «кому следует». Нужно трезво отдавать себе отчет в том, что высказывания подобного рода, наряду с аналогичными заключениями некоторых телешоуменов, к тому же смачно сдобренными тюремным жаргоном, не только отражают общественные чувства и эмоции, но и формируют их. Нет лучшего способа угодить террористам, чем культивировать такие настроения и дальше. В своей рекрутской политике они именно на это и рассчитывают. Чем меньше места останется в «русском» сознании для элементарной идеи о том, что чеченцы и другие северокавказские народы не могут состоять сплошь из террористов, тем больше будут пополняться ряды настоящих террористов.
Разумеется, нынешняя неординарная ситуация в России требует адекватных мер, вплоть до самых жесточайших. Но кто создавал эту ситуацию из года в год? Кто прямо или косвенно поощрял людей к тому, чтобы они потеряли человеческий облик? Кто дал болезни вызреть, имея средства предупреждения ее? Именно «кто», а не «что». Ибо дело не только в объективных исторических процессах, на которые так удобно списывать тяжкие преступления. Речь идет о явлениях, носящих вполне конкретные имена – о глупости одних, корысти других, злой воле третьих, попустительстве четвертых. В результате – трагедия, одна на всех!
Спору нет: терроризм пребывает вне национальности, вне закона и вне цивилизованного общежития. Однако при этом у него всегда есть источник и мотивация (от самой низменной до самой «возвышенной»). И то, и другое в данном случае напрямую связано с чеченской войной 1994-1995 гг., стало быть – с теми, кто готовил и развязал ее, а затем предоставил пожинать ее ядовитые плоды ни в чем не повинным людям – русского и нерусского происхождения. Воинствующие ваххабиты и ваххабизм, пользующиеся мощной поддержкой из-за границы, это отнюдь не причина, а уже зрелая манифестация терроризма. Подлинными рассадниками чумы вольно или невольно оказались заигравшиеся со смертельным вирусом политиканы, независимо от национальной принадлежности. До тех пор, пока у российского и чеченского обществ не хватит смелости открыто назвать их имена и осудить их, образ вооруженного до зубов «чеченского» террориста будет единственным ответом на вопрос – кто виноват». (В. Дегоев: «Большая игра на Кавказе», М., из-во «Русская панорама», 2003 г.)
Помимо компетентности и объективности позиции ученого-кавказоведа приведенная выдержка из книги В. Дегоева представляет, прежде всего, суждение «лица кавказской национальности», голоса которых почти не слышны в российском общественном дискурсе.
СМИ: обратная связь
Кавказофобия и исламофобия относительно новые явления в российском постперестроечном дискурсе. И до сих пор они не получили должной оценки и соответствующего анализа. Безусловно, об этом говорится на страницах прессы, в исследованиях правозащитных и специальных аналитических общественных организаций. Не слышно только голосов самих кавказских народов, к тому же молчат футурологи, кавказоведы, исламоведы. Это не значит, что мысль замерла, она просто не транслируется на широкую общественность, не вызывает дискуссий, не делает прогнозов. Если идет полемика, то только о причинах кавказской нестабильность. Между тем, истоки кавказофобии и исламофобии более глубинны. Несомненно, они подпитываются и усиливаются, прежде всего, десятилетней военной ситуацией в Чечне и принадлежностью большей части кавказцев к мусульманской религии, ставшей сегодня синонимом терроризма, страх перед которым овладел миром после падения нью-йоркских небоскребов 11 сентября и обуял Россию после трагедии «Норд-Оста». К сожалению, подобное отношение к горцам уже случалось в русской истории. «Неверные мерзавцы», «стадо нищих дикарей», «дикие физиономии» – эти определения принадлежат царским генералам Евдокимову, Цицианову, Ермолову. Список столь «красноречивых» высказываний можно продолжить, но самое трагичное, что этот взгляд сверху вниз на кавказское общество порождал «концепцию высокомерного презрения», положенную в основу государственной политики: в ней ключ к разгадке почти двухвекового неприятия кавказцами российской системы ценностей. «На Кавказе надо держать ухо востро. Здесь вполне могут задушить в объятьях… змеиных», – автор этих слов – генерал демократической России, бывший полпред Президента в Южном федеральном округе В.А. Казанцев (ж. «Профиль», 13.05.2002 г.) с этих слов начал своё губернаторство на юге России. Неужели так ничего и не изменилось со времен 19-го века?
«Татарщина и вековая борьба за создание национального государства сталкивали русских лишь с народностями по культурному уровню их не превышавшими, и при том сталкивали почти исключительно на полях битв. В итоге выработался огромный национальный эгоцентризм, переливавшийся всеми цветами радуги от религиозно мистической гордыни до пошлой обывательской спеси». – Может быть, цитата из книги Даниила Андреева «Роза мира» объяснит мне, «лицу кавказской национальности» истоки бытовой ксенофобии, существованием которой пытаются реабилитировать бездействие государственной власти по нейтрализации «языка вражды» в обществе. Но когда подругу моей дочери, осетинку по национальности, бритоголовые парни сталкивают под поезд в метро, когда бьют по щеке юную ингушку за то, что у нее не тот цвет волос и разрез глаз, то вряд ли существует принципиальная разница, бытовой это уровень национальной нетерпимости или государственный. Продавщица мороженого на просьбу заменить помятый брикет пломбира называет меня «грязной кавказкой», в ответ на уточнение, что такой национальности нет, распаленная «державница» выдает мне полный набор штампов, которыми вооружили ее СМИ (в большей степени – телевидение): «Почему вы не уезжаете из России – потому что вас ни одна страна не хочет терпеть. Вот и пригрелись тут на нашу голову». Мои тщетные попытки объяснить, что я черкешенка, и мой народ живет на исконных землях в составе Федерации, что я журналист, работаю в Москве, и не имею ничего общего ни с наркобизнесом, ни с терроризмом, закончились снисходительной фразой моей визави: «У тебя хоть немного интеллекта на лице есть, а у твоих девок (это о моих спутницах) – ни грамма. Мне твои «черные» деньги не нужны». И мой «басурманский» полтинник летит в лицо. На этом наши рыночные и всякие другие отношения прерываются патриотически настроенной женщиной. У соседки (грузинки по национальности) в поликлинике украли из гардероба шубу. На ее возмущение по поводу сохранности имущества граждан служба охраны пояснила: «Мы за вашу одежду ответственности не несем. Нам приказано проверять сумки у входящих сюда кавказцев». Заранее предвкушаю свое состояние, если вдруг придется обратиться в это лечебное заведение. А обратиться придется, так как это наша районная поликлиника. Еще один случай из личного опыта. Метро «Новые Черемушки», ярмарка белорусской продукции. Вместе с сыновьями покупаю овощи. Семья у нас большая, к тому же часто останавливаются гости из провинции, поэтому берем мешок картошки, мешок лука, ящик моркови и капусты, благо цены белоруссы предложили в три раза дешевле московских. Вдруг слышу возмущенный ропот из очереди. Текст обвинений настолько характерен, что привожу его полностью: «Кровопийцы черномазые! Спекулянты! Паразиты! Вон сколько набирают! Потом пойдут за угол и будут нам перепродавать втридорога!» Тут же срабатывает синдром толпы, и уже несколько активных старушек вырывают из моих рук сумку с овощами, продолжая оскорбления. Понимая всю бессмысленность диалога, молча укладываем покупки в машину. Праведный гнев очереди обрушивается на продавщицу: «А ты куда смотришь? Ты же русская! Вот такие как ты свой народ продают!» Замечу, что подобный эпизод «бытовой ксенофобии» стоил мне сердечного приступа. В таких случаях, пытаюсь утешиться, вспоминая М. Жванецкого: «Обматюкали тебя – отойди, не стой во всем этом». Но «во всем этом» случается бывать часто.
Штрихи к портрету бытовой ксенофобии можно расширять до бесконечности. После терактов в Тушино мою знакомую, заведующую детским садиком в г. Нальчике, подруга-москвичка (20 лет общения), у которой та остановилась, попросила не звонить никому по ее домашнему телефону и по возможности «не светиться» в подъезде. Эту странную просьбу она объяснила страхом, что поскольку ее гостья – жительница Кавказа, то в случае огласки, это может доставить ей некоторые неприятности. Как потом выяснилось, страх москвички – следствие известного обращения мэра Москвы Ю. Лужкова к москвичам с призывом сообщать о соседях, сдающих квартиры неизвестным жильцам. Звонки по телефонам доверия в окружных УВД, появившиеся два с половиной года назад по инициативе столичного руководства, вовсе не безобидное свидетельство бдительности граждан. Их содержание уж очень напоминает памятные годы, когда «стукачество» стимулировалось государством. Газета «Округа. Юго-Запад» (10.05.2003 г.) под рубрикой «Доверяй – и набирай!» умиленно сообщает данные из журнала учета информации, поступающей по телефону УВД ЮЗАО. Вот один из звонков: